Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес - Пелам Вудхаус

– Да, Фанита-Жонглерша! Я и сегодня так же хороша.

– Почти.

– Ладно-ладно, – небрежно отмахнулась Фанни. – Я была дрянной жонглершей, а ты великим агентом. Но и дом, и участок во Фрипорте купила я. Не говоря уж о моих сбережениях. Послушай, Джо, – смягчилась она, как смягчалась всегда, разрядившись в домашней ссоре, – драма – это ведь не твой конек. Отчего бы тебе снова не заняться водевилями? Уж на этом-то ты собаку съел.

– Потому что я не желаю. Ясно?

Фанни вздохнула. Случайный зритель ни за что бы так не подумал, но она и вправду любит этого человека – тупоголового, с сигарой и шляпой-дерби на макушке.

– Ладно, – уступила она, – поступай как знаешь. Давай сляпай это шоу, и посмотрим, каким оно станет историческим.

– Не волнуйся, станет, хотя ты и в насмешку говоришь. Подумай сама: разве шоу не станет хитом, если главную роль играет Мэрвин Поттер? Да все женщины Америки кинутся на него полюбоваться!

– Если он не спалит театр в первый же вечер. От него только этого и жди. По мне, проще управляться с полной тележкой обезьян, чем с этим придурком. И очень сомневаюсь, что зрители станут платить даже за Мэрвина Поттера, когда разнесется слух об этой актрисе.

– Мисс Уиттекер прекрасно сыграет.

– Это ее так зовут? Откуда она, собственно, свалилась?

– Знаешь Джека МакКлюра?

– Она что, его мамочка?

– Золовка! Сестра его жены. А потому, уж пожалуйста, не откалывай при Джеке этих своих шуточек.

Фанни серьезно кивнула.

– Так вот почему она в шоу.

– Нет, не только. Она и сама по себе хороша.

– Ну да, если кому нравятся пышнотелые дамы зрелых лет. На репетиции я застала сцену, где она взбирается на яблоню в семейном саду. Придется вам деревья изготовлять из железобетона, – заключила Фанни и, сомневаясь, что ей удастся выдать заключительную реплику удачнее, одарила на прощание супруга ласковой улыбкой.

Несколько минут спустя в кабинет вошла девушка, при виде которой Простак, будь он тут, пошатнулся бы и с трудом удержал глаза в орбитах. Светловолосая, в шляпке, похожей на фруктовый салат. В ее голубых глазах, остановившихся на мистере Лемане, мерцало скрытое веселье. Для Эйлин Мур, его секретарши, хозяин служил неистощимым источником развлечений.

Мистер Леман, крутанувшись на кресле, окинул девушку воинственным взглядом. Ничто в его манерах не намекало, что он находит в ней хоть тень девичьей привлекательности, сразившей наповал Простака на Мэдисон-авеню. Душа у него еще саднила от недавней стычки, и путеводная звезда жизни Фотерингей-Фиппса оказалась всего лишь подвернувшейся вовремя под руку подчиненной, на которую можно выплеснуть накопившиеся эмоции.

– Эй, вы!

– Да, адмирал?

– Где это вы были?

– В кафе, адмирал.

– Не очень-то вы торопились обратно. И не смейте называть меня адмиралом. Вы что, думаете, я плачу за то, чтобы вы обедали день напролет?

– А вы мне вообще не платите. Уже за две недели задолжали. И знаете, – Эйлин считала, что подобные высказывания следует душить на корню, – в контракте оговорен час на обед. Именно час я и отсутствовала. Ни больше ни меньше. Так что отстаньте, Саймон Легри, и выбросьте свой кожаный кнут. Вы разве не в курсе, что Линкольн уже освободил рабов? Газет никогда не читаете?

Леман заворчал. С Фанитой, Величайшей Жонглершей Мира, он еще мог надеяться, что хоть иногда настоит на своем, но когда он пытался препираться с этой девушкой, то неизменно остро ощущал комплекс неполноценности. Если бы он не задолжал ей двухнедельную зарплату угрюмо подумал Леман, то давным-давно выкинул бы девчонку, нахальную, по его мнению, как свежевылупившийся цыпленок.

– Ладно, – сдался он, – принимайтесь за письма.

Она написала с десяток писем, письма босс обожал диктовать. Вскоре наступило затишье, и, как всегда в таких случаях, Эйлин разговорилась. Девушкой она была милой, дружелюбной, и ей хотелось, чтобы всем вокруг было весело. Она поискала возвышенную и занимательную тему. На минуточку призадумалась, не поболтать ли о новой шляпке, но решила, и вполне правильно, что этот предмет вряд ли увлечет аудиторию.

– Сегодня утром я видела на репетиции миссис Леман, – поделилась она, чувствуя, что это более острая тема.

– Да?

– Она такая забавная, правда?

– До колик прямо, – угрюмо буркнул мистер Леман.

– А как зовут актрису, которая играет героиню?

– Глэдис Уиттекер.

– Глэдис Уиттекер, – задумчиво повторила секретарша. – У нее такой темперамент! Ведь миссис Леман с ней даже не разговаривала!

Леман содрогнулся:

– То есть Фанни откалывала свои шуточки?

– Она только спросила…

– О чем? Сколько эта Глэдис весит? В каком году родилась?

– Нет-нет. Хотя она и правда слишком пухлая и старовата для своей роли.

– Я так не считаю.

– А вот миссис Леман считает. Мы смотрели ту сцену, где мисс Уиттекер залезает на яблоню, и миссис Леман спросила у режиссера: «Какой на ней будет костюм в этой сцене?» Режиссер ответил: «Голубенькие бриджи».

Леман тихонько застонал. Вот оно! Перст судьбы!

– «Голубенькие бриджи», – ответил режиссер. А миссис Леман и скажи: «Не забудьте дать указание, когда загремит хохот, пусть опустят занавес».

– К вам мисс Уиттекер, сэр, – объявил прыщавый юнец, появляясь в дверях.

– Вкати ее на инвалидном кресле, – распорядилась Эйлин.

Леман обрушился на секретаршу с необузданным жаром дикого зверя, угодившего лапой в капкан.

– Убирайтесь! Живо! – прогремел он. – И шуточки свои с собой захватите. С меня хватает миссис Леман, а тут еще и вы. – Он повернулся к юнцу. – Она нормально себя ведет?

– Да, сэр.

– Не плачет?

– Нет, сэр.

– А ножа при ней нет? – осведомилась Эйлин.

Леман снова изобразил дикого зверя в капкане.

– Убирайтесь! Ступайте печатать письма!

– Слушаюсь, масса Легри.

– Введи ее, – распорядился Леман и круто повернулся к помощнице. – Чего вы ждете?

– Хочу пропустить ее к столу, – отозвалась та. – Вдвоем нам с ней не разминуться.

Если у мистера Лемана и вертелся на языке подходящий ответ, ему пришлось промолчать, потому что в этот момент юнец ввел мисс Уиттекер. Дойдя до дверей, Эйлин остановилась и обернулась.

– Да, сэр, голубенькие бриджи, – тихонько промолвила она.

И скрылась в комнатушке, прикрыв за собой дверь, а через минуту оттуда донесся слабый стук машинки.

– Не обращайте на нее внимания, – посоветовал Леман. – Она чокнутая. И не обращайте внимания на миссис Леман, она тоже не в себе. Присаживайтесь. С чем пришли?

Мисс Уиттекер, крупная пышная блондинка, все еще красивая, но слишком величественная, чтобы лазить по яблоням, опустилась в кресло. Глядя на нее, любой прислушался бы к совету миссис Леман изготовить яблоню из бетона. В руке Глэдис держала лист бумаги, который и предъявила Леману жестом фокусника, вынимающего кролика из шляпы.

– Это ваш чек на сто долларов. Его мне вернули уже в третий раз. На что же он дает право? На вечное владение?

С этим Леман расправлялся не впервые.

– Погодите немного и предъявите снова, – посоветовал он.

– Но мне, мистер Леман, нужны деньги!

– Вы их получите.

– Можно сказать одно словечко?

– Прошу.

Мисс Уиттекер и вправду ограничила себя всего одним словом:

– Когда?

Напускное самообладание слетело с Лемана.

– Когда я буду готов, вот когда! Сил никаких нету! – закричал он. – Тружусь день и ночь, чтобы слепить это шоу, а стоит отлучиться на минутку, как тут же являются всякие и требуют денег. Деньги, деньги, деньги! Если вам понадобились деньги, отчего вы не попросите у Джека МакКлюра? Вы же сестра его жены!

– Джек МакКлюр! – выговорила Глэдис, и сразу стало ясно: она не очень высокого мнения о своем зяте.

Лемана запоздало навестила мыслишка, что умнее бы держаться с актрисой поласковее, а то и утешить ее. Поднявшись, он ласково приобнял мисс Уиттекер, не снимая шляпы.

– Послушай, детка, – начал он. – Ты же знаешь, как готовят шоу. Все деньги вложены в спектакль. Заперты в некотором роде. Так и называется – замороженные активы. Я позабочусь, чтобы ты получила свою сотню. С минуты на минуту я ожидаю миллионера с крупным чеком. Дай мне полчаса.

– Ладно уж, – согласилась мисс Уиттекер тоном судьи, выносящим условный приговор. – Но если не выложите деньги на бочку, я отправляюсь прямиком в профсоюз и рассказываю всю историю. Что случится потом, сами знаете. Они призовут всю труппу к забастовке.

Поднявшись, мисс Уиттекер величественно выплыла из комнаты, а мистер Леман, жуя сигару, уставился пустым взором в пространство, задумавшись о женщинах.

Женщины! Нет, что за пол, что за пол! Являются, вымогают деньги и еще грозят профсоюзом. Кусают руку, которая помогла им выбраться из паршивых техасских кабаков. Они дерзки и неуважительны и так странно, уголком глаза, поглядывают на тебя, когда ты диктуешь им письма. Нет, не видит он никакой пользы от слабого пола. На мужчину, который тронет женщину, отнюдь не с намерением ее приласкать, смотрят косо, что совершенно справедливо. Но мистер Леман мог бы назвать трех женщин, которых он с удовольствием именно так тронул бы.