Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов) - Олег Михайлов

Солдаты меж тем развели табуны лошадей, а также рогатый скот. Масло, молоко – все это потреблялось посетителями, которые также снимали у женатых солдат квартиры. Поселенцы были наделены землей, развели огороды, плоды которых продавались приезжающим. Алексей Петрович делал пожертвования на строительство даже из собственного жалованья и призывал к этому сослуживцев.

«У сих же вод, – писал он, – израненный солдат, восстановивший силы на продолжение верной Отечеству службы, благодарить будет за попечение о нем…»

Учреждая полковые штаб-квартиры, Ермолов решил образовать при них роты женатых солдат, которые бы укрепляли и улучшали полковое хозяйство.

Трудно перечислить все блага, приобретенные этим нововведением для кавказского воина. Выступая в поход, он оставлял за собой почти родной угол, находившийся под присмотром внимательного женского глаза и крепкой защитой хорошо вооруженного товарища. Кончался поход, и он возвращался опять в тот же уголок, домой, где у него завязывались крепкие нравственные связи. А в то же время на случай войны имелись готовые опорные пункты, охраняемые этими ротами, которые оставались постоянными гарнизонами полковых штаб-квартир, и защищали их воины, как родной дом и родную семью. Солдатские жены, приноровляясь к суровым условиям, были не только хозяйками и матерями, но и разделяли с мужьями их воинские заботы. Объезжая штаб-квартиры, Ермолов упоминает, что видел солдатских жен, «которые хорошо стреляли в цель»…

Память о создании «женатых» рот долго жила в благодарных солдатских сердцах. Вот что записано было со слов одной старой солдатки:

«Пообстроились полковые штаб-квартиры, пообзавелись солдатики разными необходимыми атрибутами оседлой жизни, а все чего-то им недоставало. Скучен и молчалив был народ и оживлялся только во время вражеских нашествий; мало того, госпитали и лазареты были переполнены больными… Думало, думало начальство – как бы пособить горю? Музыка на плацу по три раза в день играла, качелей везде понастроили – нет, не берет! Ходят солдатики скучные, понасупились, есть не едят, пить не пьют, поисхудали страх как. На счастье, нашелся один генерал – Ермолов, большой знаток людей. Он и разгадал, чего недостает для солдатушек, и отписал по начальству, что при долговременной, мол, службе на Кавказе, в глуши, в горах да лесах, им необходимы жены. Начальство пособрало по России несколько тысяч вдов с детьми да молодых девушек (между последними всякие были) и отправило их морем из Астрахани на Кавказ, а часть переслало и сухим путем на Ставрополь. Так знаете какую встречу устроили им? Только что подошли к берегу, где теперь Петровское, как артиллерия из пушек палить стала – в честь бабы, значит, – а солдатики шапки подбрасывали да «ура!» кричали. А замуж выходили по жребию, кому какая достанется. Тут уж приказание начальства да Божья планида всем делом заправляли. А чтобы иная попалась другому да не по сердцу – так нет, что ты! Они, прости Господи, на козах бы переженились, а тут милостивое начальство им настоящих жен дает…»

Так закладывалась благодаря Ермолову семейная, оседлая жизнь закавказских и линейных полков, до значительной степени смягчавшая великое зло среди них – тоску по Родине. Сам мало заботившийся о личном счастье, не позволявший себе делить службу с любовью и семьей, Ермолов проявлял неусыпное внимание к русскому солдату.

Его собственная интимная жизнь оставалась бедной и представляла собой как бы вынужденную уступку природе и ее требованиям.

5

В Тифлисе Ермолов имел привычку рано утром, около семи пополуночи, отправляться на прогулку – в старом мундире, полосатых шароварах и с неразлучным с ним бульдогом.

Однажды при выходе из дома он заметил, что его конвойные казаки выпроваживают двух грузинок. Остановив казаков, Ермолов подошел к женщинам и спросил, что им нужно. Одна из просительниц оказалась старухой, другая – юной, поразительной красоты девушкой.

При виде ее Ермолов почувствовал, как кровь бросилась в лицо. Совладав с собой, он принял из рук старухи бумагу и объявил:

– Прошение беру и сделаю все, что могу. Но приказываю в другой раз не попадаться мне на глаза. Иначе вышлю из города!

Мало что поняв из услышанного, обе грузинки, перебивая друг друга, быстро и гортанно заговорили.

Ермолов позвал своего секретаря Устимовича, которому вручил бумагу со словами:

– Вот прошение. Не знаю, от кого оно. Прошу тебя дать по нему полнейшее удовлетворение и затем объявить просительнице, чтобы она избегала со мной встречи…

Вернувшись с прогулки, Ермолов все еще чувствовал себя во власти неожиданно вспыхнувшего чувства. Сперва он хотел узнать фамилию просительницы, но потом раздумал, опасаясь быть серьезно увлеченным.

Он не разрешал себе поступиться воинской службой и долгом даже ради возможного личного счастья. Единственное, что мог позволить себе этот удивительный человек, было заключение не связывающего его христианскими пожизненными обязательствами кебинного брака.

У мусульман жены разделялись на кебинных, которым по шариату назначалась при бракосочетании известная денежная сумма, очень часто с разными вещами и недвижимым имуществом, и временных, пользовавшихся только деньгами, оговоренными при заключении брачного условия. Кебинная жена имела перед временной еще те преимущества, что после смерти мужа, если он умер бездетным, она получала из его наследства четверть, а если оставались дети – восьмую часть. Дети от кебинных и от временных жен считались одинаково законными.

Не решаясь на церковный брак, Ермолов поступил в строгом соответствии с обычаями, господствовавшими среди мусульманского населения.

3 ноября 1819 года, после разгрома Ахмед-хана Аварского у Балтугая, Ермолов прибыл в дружественную Тарку. Здесь ему понравилась молодая татарка Сюйда, дочь Абдуллы, с которой он заключил кебин и которую оставил беременной, поручив перед выездом в Тифлис на попечение жены шамхала Тарковского – Пирджан-ханумы.

Сюйда родила сына Бахтиара, получившего при крещении имя Виктор, и два года спустя приехала в Тифлис со служанкой и таркинским жителем Султан-Алием. Малолетнего Виктора Ермолов отправил в Россию, чтобы впоследствии отдать его в кадетский корпус. Сюйда, не пожелавшая остаться без сына в Тифлисе, по прошествии года с почестью и подарками воротилась в Тарку и впоследствии вышла замуж за Султан-Алия, от которого имела троих детей.

Другую кебинную жену Ермолов взял во время экспедиции в Акушу, в селении Кака-шура. Приехав туда в сопровождении шамхала акушинского, он увидел дочь кака-шуринского узденя Ака, по имени Тотай, девушку редкой красоты. Тотай была представлена Ермолову и произвела на него глубокое впечатление. Тогда же он изъявил готовность взять ее в Тифлис при возвращении из похода. Но едва он выступил в Акушу, как девушка была выдана замуж за своего односельчанина Искандера, чтобы воспрепятствовать Ермолову увезти ее в Грузию.

Однако горцы еще не были знакомы с решительным характером главнокомандующего.

Возвращаясь из Акуши, Ермолов отправил сына шамхала Альбору в Кака-шуру с поручением во что бы то ни стало привезти Тотай. Опасное предприятие завершилось полным успехом. В момент похищения девушки ее отец находился на кафыр-кумыкских мельницах, где молол пшеницу. Вернувшись домой и узнав о происшедшем, он, не слезая с лошади, помчался вслед за русским отрядом и настиг его в селении Шамхал-Янги-Юрт. Ему указали дом, в котором находилась его дочь. Ака отправился туда, но переводчик Ермолова Мирза-Джан Мадатов не допустил его к Тотай, объявив, что она ни в коем случае не может быть ему возвращена, причем вручил ему перстень, серьги и шубу дочери.

При заключении кебинного брака с Тотай Ермолов дал ей слово, что прижитых от нее сыновей оставит себе, а дочерей предоставит ей.

Тотай жила с Ермоловым в Тифлисе около семи лет и родила ему сыновей Аллах-Яра (Севера), Омара (Клавдия) и еще одного, скончавшегося в самом нежном возрасте, а также дочь Сапиат, или Софью-ханум. Ее часто навещали отец Ака и брат Джан-Киши. Сыновей Севера и Клавдия Ермолов отдал в кадетский корпус, а дочь оставил жене. Когда он был отозван с Кавказа, Тотай отказалась от предложения принять православие и уехать с ним в Россию. Она возвратилась с дочерью на родину и вышла замуж за жителя аула Гили, от которого имела еще двоих детей. Ермолов назначил ей ежегодное содержание – триста рублей, а дочери – пятьсот.

Впоследствии император Александр II повелел признать сыновей Ермолова, получивших хорошее образование, потомственными дворянами и его законными детьми. Все они пошли по стопам отца – окончив артиллерийское училище, были произведены в офицеры и безупречно служили в русской армии.

В своей полукочевой, полуоседлой жизни Ермолов был на положении воина, живущего в штаб-квартире, куда он возвращался из дальних походов, продолжавшихся, случалось, и несколько месяцев. Такой штаб-квартирой стали для командира Отдельного Кавказского корпуса Грузия и ее столица Тифлис. Однако какой хаос, произвол и беспорядок царили на многострадальной грузинской земле!