Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов) - Олег Михайлов

В эту бездну спустился ночью отряд князя Мадатова. Отряд перебрался через речку вброд и по открытой казаками тропинке поднялся на противоположный гребень гор, откуда можно было вести огонь вдоль всей неприятельской линии. Одновременно главные силы, где находился сам Ермолов, развернулись против фронта вражеской позиции. Еще правее стала милиция, набранная в Тарках и в Мехтулинском ханстве по чисто политическому расчету. «Не имел я ни малейшей надобности в сей сволочи, – говорит Ермолов в «Записках», – но потому приказал набрать оную, чтобы возродить вражду к ним акушинцев и возбудить раздор, полезный на предбудущее время».

19 декабря, едва рассеялся густой предрассветный туман, акушинцы с ужасом увидели отряд князя Мадатова, который уже начал обходить их правый фланг. В смятении бросились они со своей укрепленной позиции, чтобы защищать другие высоты, где находились их жены, дети и имущество. Ермолов воспользовался замешательством горцев и приказал штурмовать окопы. Огромный и устрашающий, он поднял над головой пук Георгиевских крестов. Не выдержав перекрестного артиллерийского огня с фронта и фланга, горцы обратились в бегство. В покинутое укрепление ворвалась татарская конница из закавказских ханств и Южного Дагестана. Поставленная здесь батарея громила отступающих в панике акушинцев с тыла, а стрелки, взобравшись на утесы, нависшие над самой дорогой, по которой бежали горцы, провожали их фланговым огнем. Триста казаков, опрокинув слабую конницу неприятеля, обскакали толпу и рубили бежавших. «Бой продолжался не более двух часов, – сообщает Потто, – и полный разгром акушинцев, столь гордых победою над Надир-шахом, стоил победителям только двух офицеров и двадцати восьми нижних чинов убитыми и ранеными».

Союз распался: казикумцы, койсубулинцы и мехтулинцы оставили даргинцев. Ермолов прошел через все вольное Акушинское общество, являя подчиненным пример неустрашимой личной храбрости, которая производила огромное впечатление и на горцев, умевших ценить мужскую доблесть.

Когда русские приближались к Акуше, навстречу им вышли сто пятьдесят старшин, между которыми находился некий кадий из селения Мокагу. Выйдя вперед и остановившись перед главнокомандующим, он принялся исступленно выкрикивать, что одержанная русскими победа ничтожна и что хотя потери акушинцев и велики, но для целого народа, известного своей отвагой и воинственным духом, временное поражение ничего не значит, что у них осталось еще много войска и что они могут не только прогнать русских, но и истребить их всех до единого.

– Взгляни, – кричал кадий, указывая на узкие горные тропы, – и вспомни, что это те самые места, где была рассеяна, разбита и совсем уничтожена предками нашими многочисленная армия Надир-шаха! Так может ли после того горсть русских покорить нас и предписать нам свой закон!..

Глаза кадия сверкали, он пришел в неистовство. Окружавшие Ермолова офицеры, опасаясь, что фанатик кинется на него с кинжалом, взвели было курки пистолетов и обнажили сабли. Ермолов удержал их и с величественной осанкой, опершись на эфес шашки, хладнокровно выслушал его, глядя ему прямо в глаза. Когда же кадий замолк, главнокомандующий обратился к старщинам и, объяснив им довольно резко опасность речей дерзкого мятежника, потребовал, чтобы они сами осудили и наказали его. Старики признали, что кадий этот более прочих возбуждал к сопротивлению против русских, схватили его и забили палками…

21 декабря Ермолов праздновал в Акуше победу, и депутаты от всех даргинских обществ объявили, что их союз подчиняется России.

После Акуши настал черед казикумцев.

Ермолов очень хорошо помнил воинственное лезгинское племя. Это они уничтожили во время зубовского похода отряд Бакунина. 19 января 1820 года Алексей Петрович объявил Казикумык присоединенным к подвластному России Кюринскому ханству.

Одного словесного объявления было, конечно, мало. Казикумцев приходилось покорять силой оружия. Ермолов отправил Мадатова, который 12 июня подошел к центру Казикумыка – аулу Хозрек. Горцы оказали отчаянное сопротивление и едва не отбили атаки русских. Хозрек пал только после штурма. 16 июня 1820 года Казикумык был объявлен подвластным России.

Без малого через год, в апреле 1821 года, Ермолов присоединил к России шамхальство Тарковское и заложил здесь крепость Отрадную, которую впоследствии стали называть Бурной. Аварский хан Султан-Ахмед пытался поднять против русских Дагестан, но ермоловские победы над Мехтулой, Акушей и Казикумыком были столь памятны, что он смог набрать лишь тысячу всадников. Ермолов послал на усмирение аварцев начальника штаба своего корпуса Вельяминова, и тот оттеснил Султан-Ахмеда в Мехтулу, а затем разгромил его отряд у аула Аймяки.

Таким образом, почти весь Дагестан был покорен, и только у аварцев сохранился призрак независимости. Последовательно, все теснее и теснее сжималось русское кольцо вокруг неприступных дагестанских гор. Тем не менее в Дагестане продолжалось брожение. В 1823 году мятеж поднял буйнакский бек Амалат, влюбленный в дочь Султан-Ахмеда Аварского Салтанету3.

Молодой бек был некогда облагодетельствован русским офицером Верховским, но затем перешел на сторону мятежников и после боя у Аймяки был взят в плен. Верховский упросил Ермолова простить Амалата. Однако Султан-Ахмед разжег честолюбие и ревность буйнакского бека. Он пообещал ему и Салтанету, и помощь, чтобы отвоевать у русских шамхальство Тарковское, если Амалат убьет Верховского. В любовном ослеплении горец заколол русского офицера и появился в столице Аварии – Хунзахе, но не нашел в живых Султан-Ахмеда. Предательство Амалата по отношению к Верховскому возбудило к нему такое презрение, что вдова Султан-Ахмеда выгнала его вон из своей сакли.

Вскоре взялись за оружие добровольно присоединившиеся койсубулинцы, среди которых был и Амалат-бек. Усмирять их явился сам Ермолов и целую зиму 1823 года провел в ауле Казанищи. После этой ермоловской стоянки в Дагестане сохранялось спокойствие вплоть до персидской войны 1826 года.

Укрепив за Россией восток, главнокомандующий обратил свое внимание на запад, прежде всего для обеспечения безопасности Кабарды. Расположенная между реками Кубанью, Малкой и Тереком и разделяющая Кавказ на две части – Чечню и Дагестан с одной стороны и прикубанскую Черкесию – с другой, Кабарда добровольно вошла в состав России еще в 1557 году. Для защиты от набегов закубанских горцев и турецких войск Ермолов поставил крепости в долинах рек Малка, Баксан, Чегем, Урух, Нальчик. Одновременно он перенес Военно-Грузинскую дорогу на левый берег Терека, что позволило обеспечить надлежащее сообщение с Закавказьем. Старая дорога от Моздока до Владикавказа, весьма неудобная, а главное – подверженная частым нападениям, была оставлена. Из Екатеринодара к Владикавказу проложили новый путь, прикрытый слева от чеченцев Тереком, а справа – рядом возведенных в Кабарде новых укреплений. Движение по Военно-Грузинской дороге сделалось безопасным, и русские получили, как писал Ермолов, «свободный вход в Грузию, которого отнять нет никакой возможности».

Обеспечив таким образом пути сообщения, Ермолов занялся правым флангом Кавказской линии.

Прежде всего он добился включения в состав Отдельного Грузинского корпуса Черноморского казачьего войска. Затем, верный своей политике – «я медленно спешу», – главнокомандующий начал постепенно, но неуклонно теснить черкесские племена от Кубани. До его начальствования черноморцы, опасавшиеся набегов, старались селиться возможно дальше от берегов Кубани, оставляя границы лишь под защитой слабых кордонов. Ермолов задумал разрушить это предубеждение и вызвал со всего казачества охотников поселиться на самой Кубани. Превосходная земля, рыбная ловля и двухлетняя льгота служили достаточной приманкой, и тысяча семейств старожилов отозвалась на вызов. Прибавив к ним новых поселенцев из Малороссии, Ермолов основал на Кубани многолюдные селения, ставшие опорой кордонной стражи и препятствовавшие нападениям мелких отрядов.

Однако все попытки Ермолова добиться прочного спокойствия на Западном Кавказе потерпели неудачу. К воинственным черкесским племенам Закубанья слишком близка была Турция, имевшая на побережье сильные крепости Анапу и Суджук-Кале и тайно поощрявшая набеги горцев в русские пределы. В этой обстановке походы Ермолова в Абхазию в 1821 и 1824 годах не привели к установлению спокойствия на Северном Кавказе. В следующем, 1825 году вспыхнуло обширное восстание в Чечне.

При Ермолове явился в своем зародыше мюридизм, родоначальниками которого были фанатики муллы Магома и Кази, решившие объединить все мусульманские племена Кавказа. Всю осень 1824 года по Чечне неизвестные лица распространяли весть, что появился Божий посланник – имам, который призывает всех правоверных к газавату, то есть к священной войне против русских. У чеченцев нашелся и свой вождь, знаменитый наездник Бей-Булат, и собственный пророк, герменчугский житель Яук. Магома объявил себя великим имамом Чечни, и мятеж вспыхнул.