Тигриные глаза - Ширли Конран

— Я скажу, что, если он не раскроет свой источник, я пойду в полицию.

Поль взял ее за плечи.

— Думаю, тебе надо идти в полицию прямо сейчас — в нашу полицию.

— Нет. Я знаю французский не настолько хорошо, чтобы объяснить эту запутанную историю. Хватит с меня и английской.

— Итак, мы пойдем в парижскую полицию вместе, — твердо повторил Поль. — Я не могу пропускать занятия в школе, но южный экспресс на Париж проходит через нашу станцию в пять утра, так что, если мы сядем на него в субботу, то я смогу вернуться вечерним поездом в воскресенье и успею к занятиям в понедельник.

— Ты прелесть, — Плам посмотрела на него с благодарностью, — но давай вначале нанесем визит Монфьюма, а затем уже в полицию. Терять нам нечего, а выиграть мы можем. Вот только надо проверить, работает ли его салон по субботам. Ты позвонишь?

— Если они не работают по субботам, то в этот раз будут, ибо я собираюсь соблазнить их, прикинувшись богатым виноторговцем с юга, что заодно объяснит мой провинциальный акцент…

— Я в восторге от твоего провинциального акцента. — Плам вскинула руки ему на плечи. — Мне нравится в тебе все без исключения. Я люблю тебя.

Поль приподнял ее подбородок:

— Наконец-то ты сказала это.

— Я не имела в виду… — Плам избегала обещаний, чтобы потом не чувствовать себя виноватой. От услышанных слов Поль забыл об усталости и, подхватив ее на руки, понес по коридору.

Немногочисленные мужчины, которых Плам знала в перерыве между замужествами, торопились как можно скорее покончить с тремя составляющими современного ухаживания: бесплатным ужином, комплиментами и любовной игрой. Их не очень-то занимали такие нежности, как прикосновения и поцелуи. Им сразу хотелось того, что следует за этим. Традиционная увертюра для них была лишь досадной задержкой и неудобством.

Поль прикасался к соскам, набухшим от возбуждения, и ласкал ее тело, пока оно не взорвалось бешеным желанием ощутить его в себе. Соединившись наконец, они замерли в неизъяснимом наслаждении. Затем оно стало нарастать и превратилось чуть ли не в физическую боль, шедшую из глубины и требовавшую удовлетворения. Приближаясь к своему пику, наслаждение переходило в экстаз. Казалось, любовь ее становится безграничной и обнимает всю вселенную. Переплетенная и слитая с Полем, Плам радостно возносилась к вершине блаженства.

После она лежала в истоме удовлетворения и слушала, как бьются их сердца. Она была вся переполнена счастьем, а к горлу уже подступал комок горечи из-за предстоящей разлуки.

— За два года после смерти Анни, — прошептал Поль, — у меня были другие. Но не было любви. Мне не хотелось любить.

— Поль, твоя мать говорила что-нибудь?

— Да, — отрывисто произнес Поль, вспомнив, как негодовала мать, когда он забирал у нее девочек после поездки в Аркашон, Незаметно оттеснив его в свою спальню, она указала на распятие в изголовье старой деревянной кровати.

— Уже не время для намеков. — Она перекрестилась. — Твои шашни с англичанкой зашли слишком далеко! Я прошу тебя уважать нашу религию, мой сын. Она замужняя женщина, а по возрасту годится тебе в матери.

— Мама, я всего лишь на десять лет моложе Плам. Ни меня, ни ее это не заботит.

— Это не единственная проблема.

— Я знаю, мама.

Вначале Поль говорил себе, что он для Плам всего лишь увлечение на отдыхе, всего лишь флирт. Потом он убеждал себя, что у них все будет происходить только на его условиях. Он пошел на жертвы и риск, чтобы зажить своей собственной жизнью, и был уверен, что никто и ничто не помешает ему в этом.

Но когда Плам согласилась с его принципами и с готовностью одобрила его образ жизни, он задумался, а какой эта жизнь окажется для нее, если они поженятся. Проблема заключалась не в том, что она была иностранкой или замужней, а в том, что она совершенно не вписывалась в жизнь Волвера, как если бы имела зеленую луковицеобразную голову с двумя торчащими из нее антеннами. Хотя в Волвере все понимали, что женщинам приходится работать, никто не допускал, что у них может быть карьера. Это, по всеобщему мнению, нарушало естественный ход вещей. По этой причине Плам всегда выглядела бы в их глазах белой вороной. Но имеет ли это значение?

Мать Поля, конечно, считала, что имеет.

— Из этого ничего не выйдет! Она прекрасная соседка, но она не нашего поля ягода. Она иностранка. Причем сумасшедшая. Приезжает сюда раз в десять лет, чтобы развлечься. Это ненормальное поведение, мой сын… А посмотри, какие она рисует картины. Я видела их однажды. Это сплошное помешательство. Она эксцентричная, несерьезная женщина. Так что, надеюсь, этот эпизод тоже несерьезный… — Мадам Мерлин опять осенила себя крестным знамением.

— Все это очень серьезно, мама.

— Нет! У тебя, мой сын, есть естественные мужские потребности, тебе нужна жена, так же как девочкам нужна мать. И, конечно, все мы надеемся, что однажды… Но эта… она не умеет даже готовить.

— Она умеет, но не любит заниматься этим. А я люблю. — Он мягко дал понять матери, что пока не готов обсуждать дальше столь важный для него вопрос.

Но по пути домой, пока девочки, взявшись за руки, бежали впереди вниз по холму, он напряженно размышлял, неужели женитьба на Плам может оказаться такой трудной, как кажется матери.

И сейчас, глубокой ночью, он опять спрашивал себя о том же самом, глядя на Плам, клубочком свернувшуюся у него под боком. Послышались сдавленные рыдания.

— В чем дело? — Он протянул руку и повернул ее к себе. При свете луны она казалась совсем хрупкой и беззащитной.

— Мне страшно подумать, что я должна уехать от тебя, Поль.

— У тебя нет необходимости уезжать. Ты можешь остаться здесь. Мы могли бы пожениться.

Плам села, обхватив голые плечи руками, словно защищаясь, и медленно проговорила:

— Поль, я очень много думала о том, чтобы остаться с тобой — в качестве жены или любовницы.

— Я знаю. Я тоже думал над этим.

— Я боюсь совершить какую-нибудь женскую глупость или допустить поспешность, бросив все, что у меня есть, и, возможно, вызвав массу несчастий из-за романтической иллюзии. Я видела так много женщин, которые ставили всю свою жизнь на одного мужчину.

— Мужчина тоже ставит все.

— Не вес абсолютно и не так самозабвенно. Почему женщины идут на такой риск?

— Потому что надеются на чудо, — шепотом сказал Поль.

— Я не знаю ни одной замужней женщины, которая продолжает считать, что живет с самым несравненным возлюбленным и лучшим на свете мужчиной. Все свелось к тому, чья очередь выпускать во двор кошку. — Плам дотронулась рукой до его лба. — Это слишком большая ставка. И я уже дважды делала ее. И оба раза проигрывала.