Дама червей - Джанет Линфорд

Чувствуя облегчение, что сумел убедить ее не рисковать, Мэтью наклонился и поцеловал ее. Прикосновение к ее губам заставило его сердце учащенно забиться.

– Иди с богом. – Она выскользнула из его объятий и отступила. – Кэрью ждет тебя.

Измученный Кэрью клевал носом на своем стуле. Как он ненавидел веревки, которые вынуждали его сидеть прямо! Если бы он мог лечь и отдохнуть, он набрался бы сил, тогда ему и думалось бы лучше. Возможно, он нашел бы какой-нибудь выход. Он наблюдал за Франсуа, который в соседней комнате работал над чем-то при свете свечи. Кэрью испытал жгучую потребность выяснить, что там происходит.

Мужчина обернулся, чтобы посмотреть на него, и Кэрью опустил глаза. Надо притвориться слепым и глухим. Пусть думает, что он перепуган насмерть, не способен ничего соображать от страха.

После нескольких минут, которые показались мальчику вечностью, Франсуа взял свечу и вышел. Кэрью слушал, как он спускается по лестнице, и почувствовал облегчение. Когда Франсуа уходил, он всегда чувствовал себя лучше.

Осторожно раскачивая стул, Кэрью переместил тяжесть на ноги. Хотя стул был тяжелый, он мог передвигаться с ним на спине, а это уже было кое-что.

Неловко ковыляя, он пересек комнату. Ему надо было следить за тем, чтобы ножки стула не стучали по полу и не привлекли внимание тех, кто внизу, и к тому же стараться не опрокинуться вперед, иначе он не сможет подняться. Но он непременно узнает, что там делал Франсуа. Он достаточно хорошо знал французский, чтобы понять из разговоров, что отец и дядя скоро появятся.

На столе в соседней комнате лежала деревянная доска, а на ней – три дротика с острыми, как игла, наконечниками. Рядом стояло несколько стеклянных сосудов разного размера. В одной из бутылок он узнал купоросное масло, которое Франсуа показывал Тренчарду. Кэрью не понял слов, но догадался, что в этой бутылке. Это та же кислота, которой он тогда обжегся.

Но ее Франсуа не использовал. Около дротиков стояла маленькая бутылочка. Если он не ошибался, то Франсуа окунул наконечники в содержащуюся в ней жидкость. Тогда это должен быть яд. Когда наконечник ранит человека, яд проникнет под кожу, и человек умрет.

С большой осторожностью Кэрью нагнулся и с помощью зубов взял один из дротиков за чистый конец. Франсуа не придет сюда, пока не позавтракает, и, как Кэрью знал по опыту, он вряд ли будет спешить. Кажется, он наслаждался мучениями Кэрью, вынужденного сидеть всю ночь привязанным к стулу. Кэрью ненавидел его всей душой.

Мальчик работал над двумя дротиками медленно и очень аккуратно. Закончив, он положил дротики обратно, все, кроме третьего. Этот он уронил на пол в дальнем углу.

Внизу послышались шаги. Кэрью медленно перебрался в другую комнату. Когда вошел Тренчард, Кэрью опять опустил голову, сидя на том же месте. Тот прошел в дальнюю комнату и стал рассматривать дротики. Это хорошо. Когда Франсуа вернется, он подумает, что это Тренчард брал дротики и положил их по-другому. Вряд ли он заподозрит Кэрью.

Согласие Корделии остаться придало Мэтью второе дыхание. Воодушевленный ее поцелуем, он подошел к воротам, о которых говорил Джонатан. Но на сердце у него было неспокойно. Он молился про себя, чтобы Джонатан оказался на оговоренном месте.

Генрих распорядился, чтобы войска оставили окрестности Парижа ночью. По его сигналу отход должен был быть произведен с молниеносной быстротой, прежде чем парижане вообще узнают о снятии осады.

Однако Мэтью видел, что горожане что-то подозревают. Бои прекратились как бы сами по себе, и над землей повисла мертвая тишина. Пройдя мимо ряда домиков к огромным воротам с аркой, он увидел темные фигуры монахов на стенах. Остановившись в тени последнего дома, он стал наблюдать.

Должно быть, прошел час, в течение которого Мэтью изнемогал от беспокойства. А если его брата убили или взяли в плен? Если он опять не придет?

Когда первые лучи солнца показались над горизонтом, ворота открылись на мгновение и тут же снова закрылись. Мэтью вгляделся, стараясь угадать, прошел кто-то или нет. Через минуту он разглядел согбенную фигуру. Это был старик нищий, одетый в грязные лохмотья, он брел, хромая, по улице, опираясь на костыль.

Мэтью вжался в дверной проем дома, но калека, поравнявшись с ним, остановился.

– Рад встрече, брат, – тихо произнес он.

Мэтью узнал голос Джонатана и выругал себя за то, что сразу не догадался. Они обнялись в тени дома.

– Поверить не могу. – Джонатан бросил костыль, чтобы похлопать Мэтью по спине. – Младший братишка пришел мне на помощь! В детстве все было наоборот. – Даже в темноте Мэтью заметил блеск в глазах брата. – Мне сообщили про дом, где держат Кэрью, но я нюхом чую ловушку, – продолжал Джонатан. – Как я и подозревал, они собрали десяток голодающих, которые набросятся на меня, как только я появлюсь. Нам нужно разработать план.

– Главная часть нашего плана в том, что осада снята, – сказал Мэтью. – Наваррец прямо сейчас отводит войска. – Он вытащил сверток с едой, приготовленный Кори, и протянул брату.

– Наваррец снимает осаду? Прекрасно! – Джонатан откусил большой кусок сыра и стал жевать, то и дело отпивая большими глотками воду из кувшина, а Мэтью рассказывал ему, как дела у Маргарет.

– Если твоя рана еще не зажила, – предложил он, – я сам могу пойти за Кэрью, а ты оставайся здесь.

– Нет, я уж доведу это дело до конца. – Лицо Джонатана стало мрачным. – А с тобой кто-то есть?

Мэтью указал рукой себе за спину.

– Двое с лошадьми там, в конце улицы.

– Отлично. – Джонатан сбросил с себя лохмотья, оставшись в обычной одежде. – Ты принес хлеб?

Мэтью вытащил и показал большой мешок, который он принес с собой.

– Давай пустим его в дело.

Парижане еще не скоро должны были узнать о снятии осады. Несмотря на это, Джонатан сделал Мэтью знак следовать за ним и смело пошел к воротам.

– Доставка хлеба! – негромко сказал он по-французски воину, охранявшему их изнутри, и ворота распахнулись без всяких вопросов.

Братья вошли, вручив пахнущий свежим хлебом мешок стражнику. С радостным воплем он уткнулся лицом в мешок.

Почувствовав ни с чем не сравнимый запах еды, со стены ринулась группа людей, и за мешок началась драка. Голод так обострил их обоняние, что запах хлеба действовал на них сильнее любого возбуждающего средства.

Забытые всеми, Джонатан и Мэтью быстро двинулись сквозь лабиринт улиц, заполненных нечистотами. Спотыкаясь в очередной раз о какую-то отвратительно пахнущую кучу, Мэтью почувствовал дурноту.

– Какого черта… – начал было он, но замолк, внезапно рассмотрев, что перед ним разлагающийся труп. – Ужасно! – прошептал он, с болью думая о том, как дешево ценится здесь человеческая жизнь. – Слава богу, что король снимает осаду!