Рожденные лихорадкой (ЛП) - Карен Монинг

— Я шла следом?

Я его даже не видела. Очевидно, шумная, бряцающая куча может налагать чары.

— Она была метрах в шести перед тобой. А затем я услышала, как она говорит голосом Бэрронса, и поняла, что-то не так. Как только я вышла наружу, ДВЗ набросились на меня. Я даже в воздушный поток не смогла проскользнуть.

Её они тоже связали смирительной рубашкой. Связали её и одолели, и она так же, как я, очнулась связанная по рукам и ногам.

— Воздушный поток?

— Раньше я называла это стоп-кадром.

— Есть какие-нибудь супергеройские идеи? — спросила я, хоть и не сильно на это надеялась. Даже её экстраординарные способности бессильны, ведь она связана.

— Всё, чему я научилась в Зеркалье, предполагает использование рук. Ты хоть немного пошевелиться можешь?

— Только головой, и то чуть-чуть.

— То же самое, — сказала она.

Я хотела сказать что-то обнадёживающее, но так и не смогла подобрать слов. Бэрронсу и в голову не придёт искать нас за пределами восьми кварталов, очерченных торнадо, и я очень сомневаюсь, что мы в той части тёмной зоны, что находится внутри него. Я недооценила своих преследователей. Больше я эту ошибку не допущу. Полагаю, тот, кто продумывает свою «работу» настолько детально, уделил не меньше внимания и подбору места, где ему ничто не сможет помешать.

Мы не можем рассчитывать на то, что нас вытянет Бэрронс. И уж подавно Риодан.

Рассчитывать мы можем только на себя.

— Я бывала в ситуациях и похуже, — прошептала Джада.

Я содрогнулась и закрыла глаза. Это не то, что бы мне хотелось услышать.

— Джада…

— Если ты собираешься снова извиняться, то замолкни. Я своими собственными ногами шла. И тогда, и сегодня. Это моё собственное решение.

— Вот мы и возвращаемся к разговору о твоём гипертрофированном чувстве ответственности, — прохладно сказала я.

— Гипертрофированна твоя самонадеянность, раз думаешь, что лишь твои действия имеют какой-то вес. Ты гналась за мной. А я убегала. Мы обе что-то делали. Если хочешь, давай ответственность поделим пополам. Я всё равно собиралась отправится в Фэйри. Меня тянуло на приключения. А наперёд я никогда не думала. Жила одним мгновением. Твой вины в этом нет.

Я вспомнила, как она смеялась, перед тем как сигануть в зеркало, бесстрашно, от всей души.

— Мне следовало пойти за тобой.

— Я бы прыгнула в первое попавшееся зеркало в Зале. Знаешь, что это за зеркала? В них отражены прекрасные, безмятежные места, солнечные острова с белыми замками на песке. Я не сразу поняла, что за ними скрывается совсем не то, что они показывают. Бэрронс прав. Если бы ты пошла за мной, я бы не выжила.

— Ты в курсе?

— Лор рассказал мне. А после того как я прошла бы сквозь первое зеркало, ты бы ни за что меня не нашла. В том зале миллиарды порталов, Мак. Это не просто иголка в стоге сена, это миллиард иголок в тьме тьмущей стогов.

— Но ты зря потратила столько лет, — прошептала я.

— Ты снова за своё. Я их не зря потратила. Я прожила их. И ни на что бы их не променяла. Благодаря им я стала такой. И я себе такой нравлюсь.

В аббатстве мне так не показалось, и я ей об этом сказала.

— Тяжело быть одной, — ответила она. — Поэтому делаешь всё необходимое, чтобы выжить. Иначе тебе конец.

Пять лет разговаривать с аналогом мяча? Но как бы безумно это не звучало, благодаря этому она все-таки выжила. Кто я такая, чтобы судить?

И вот она здесь, прикованная к столу, и Чистильщик собрался «поработать» над её сердцем — её восхитительным сердцем, искрящимся всеми цветами радуги, благодаря которому она жила на полную катушку. Дай этому сердцу время, чтобы исцелиться, и оно бы снова засверкало.

Но когда Чистильщик с ним закончит, этому не бывать.

Сильно сомневаюсь, что в его планы входит сделать его более заботливым и эмоциональным. Уверена, если нам и суждено пережить эту «починку», мы уже не будем собой и скорее всего превратимся в кого-то на подобии Борга — холодного киборга, управляемого искусственным интеллектом. Меня передёрнуло от мыслей о том, что я могу лишиться своей индивидуальности, особенно учитывая, что жизнь мне предстоит очень долгая. Как смеет кто-то, считающий, что он что-то улучшает, покушаться на сущность, стирая личность? Да кто он такой, чтобы решать, что в нас правильно, а что нет?

А Дэни, такую уникальную, многогранную и выдающуюся, во что он превратит её?

Я закрыла глаза. Слёзы струились из них.

— Простишь меня?

— Я уже говорила, тебе не за что извиняться, — спустя некоторое время она спросила: — А ты простишь меня? — я поняла, что она имеет в виду Алину.

— Я уже говорила… — ответила я.

Мы обе вроде как рассмеялись, и я заплакала ещё сильнее, беззвучно. Чтобы наконец-то нормально поговорить, нас нужно было приковать в одном помещении.

Чистильщик прав. У меня не всё в порядке с головой. На неё нельзя полагаться. Моё сердце всегда возьмёт над ней верх. Как в том случае, когда я была настроена вернуть Бэрронса из мёртвых. И, возможно, как в случае с воскрешением Алины. Ни за что не позволю ему прикоснуться к Дэни. Не бывать этому. И не важно, что мне ради этого придётся сделать. Правильно это или нет, мудро или глупо, станет это избавлением или обречёт меня, но я не позволю Чистильщику навредить ей.

— Мне не нравится, как ты притихла, Мак, — прошептала она. — Что творится в твоей голове, где всё набекрень? Он собрался чинить твою голову, так ведь?

Я, наверное, издала звук недовольства, потому что она захихикала.

— Так и знала, — сказала она. — Он собирается вправить тебе мозги!

— Не смешно.

— Смешно. Признай, — ответила она. — Нам дала оценку груда мусора, которая, похоже, может развалиться, сделай она один неосторожный шаг. И эта груда считает ненормальным моё сердце. И твою голову.

Я фыркнула. Все же смешно, странно, и не совсем от этого весело, но смешно.

— Заметь, он думает, что у меня с головой всё в порядке, — самодовольно сказала она.

— Ага, а ещё он считает, что моё сердце лучше твоего.

— Так и есть.

— Нет, это не так.

— Ну, мозг мой уж точно лучше твоего, — беспечно сказала она, и меня поразило, что холодная, сдержанная Джада шутила.

— Ты хоть понимаешь, что мы находимся в смертельной опасности? — напомнила я ей.

— Знаешь, что мне так нравится в Шазаме, да и не только в нём? Когда становится совсем туго, он остаётся на позитиве.

Я снова вздрогнула. Не знаю, как вести себя, когда речь заходит о её плюшевом наваждении, поэтому промолчала.