Путь Любопытства. Дилогия (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

Так как никого атаковать монстр не стал, вскоре толпа подалась обратно.

Не каждый день удаётся безопасно поглазеть на такое!

– Подтверждён ли мой статус? – не попросил, но уже потребовал ответа Мийол. Речь его из размеренной стала отрывиста и нетерпелива.

– Полностью, – сказал Зекер без лишних раздумий.

– Да, – с кислым видом выдавил Воллест.

– Согласна, – Кисарле, с видом ещё более кислым.

– Тогда вновь прошу о суде и справедливости!

– В чём состоит претензия истца? – второй старейшина.

– Моя претензия состоит в том, что либо с дозволения Старшего Гворома, либо по его небрежению своим долгом вершилась несправедливость, задевающая меня и мою семью. Не буду поминать мелочей, недостойных упоминания за давностью времени. Но перечислю главное…

Зекер слушал речь молодого мага – скорее пылкую, чем проработанную, притом всё же достаточно гладкую, чтобы выставить говорящего в лучшем свете.

Слушал – и злился сильней с каждым словом.

– Допустим, всё было в точности так, – сказал Воллест осторожно. Напрямую оспаривать слова эксперта магии он, по сугубому недостатку личной силы, никоим образом не мог – и даже в моменты косвенного сомнения в этих словах опасливо косился на Кошмарного Медведя и менее внушительного, но всё равно впечатляющего одним видом огромного Беркута. – Да, допустим… чего же истец запросит для возмещения причинённой ему… несправедливости?

– Мне от селения Жабий Дол и всех его жителей, помимо двух, не надо ничего, – заявил Мийол резко. – Всё, чего я хочу – вывезти отсюда в безопасное место свою семью: отца и сестру, Ригара и Васаре. Последнее моё письмо, адресованное им, не дошло до адресатов. Ответьте же: где мои родичи? Что случилось с ними?

Над площадью повис тихий ропот.

– Насколько я знаю, – возвысил над этим ропотом свой голос Зекер, – рунный зачарователь Ригар вместе с приёмной дочерью и ученицей его, Васаре, подвергнуты домашнему аресту.

– Кем и почему?

– Людьми, верными Старшему. Почему? По обвинению в недостаче ценных ингредиентов на сумму в триста клатов… или около того. Согласно слову Старшего, арест должен продлиться до тех пор, пока ущерб не будет возмещён.

Ропот над площадью стал много громче. Триста клатов! Да такую бешеную сумму даже сам Гвором вряд ли может выложить за раз…

– Неужели Старшему понравилось клеветать на честных людей? – выкрикнул Мийол. – Вы все знаете моего отца! Найдётся ли здесь тот, кто обвинит Ригара в нечестном ведении дел?

Беркут и Медведь поддержали гнев молодого мага – один клёкотом, другой грозным рыком.

Обвинителей, разумеется, не нашлось.

– Приведите сюда моих родных! – потребовал Мийол. – Я хочу услышать, что они сами скажут обо всём этом тухлом деле!

– Прошу немного подождать, – Зекер поднял руки в успокаивающем жесте, – я сам, лично, схожу и доставлю на сход ваших родственников. Улас, Фирг и вы двое! За мной!

– Мы подождём… – сказал ему в спину молодой маг, – …ещё немного.

Но Воин, стремительно движущийся сквозь уже не расходящуюся, а разбегающуюся толпу, почти не обратил внимания на слабо прикрытую угрозу. Все его мысли, весь его дух поглотила уже не злость, а настоящий, норовящий вырваться гнев.

«Гвором! Идиот… нет, хуже – предатель! Если бы не его заигрывания с Шагруссом и его шайкой, если бы не потакание клановым уродам – всё могло повернуться совершенно иначе.

Отдать токальцам выросшего в селении одарённого мага в обмен на полноценную защиту? Зачем? Лучше травить, изгнать, оболгать – и сделать этого мага врагом! Рядом живут рунные зачарователи, фактически своя династия ремесленников? Нет, не станем договариваться. Зачем? Договоры для слабых! Лучше их тоже оболгать, навесить неподъёмный долг и посадить под замок – ведь всем известно, что из‑под палки работается лучше!

А теперь, если не случится какого‑то невероятного чуда, селение обнищает ещё сильней…

Столкнуть бы лбами Гворома с последствиями его тупости, да так, чтоб сразу насмерть! М‑муд… дрило лысое, жадный поганец! Пхур  безголовый! Пхур, пхур!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нет, в самом деле – как бы так устроить, чтобы Старшего укоротили на голову? Или он уже сам успел сделать всё нужное, от великого ума своего? Размещённого не иначе как где‑то там же, где у него проверчена дыра для срального дела…»

…Если уходящим с площади Зекером двигал гнев, то возвращающимся – тёмный, липкий страх. Именно страх заставил его ненадолго задержаться и призвать в помощницы Ливеранне и Скайду – принадлежащих его партии Воинов второго ранга. Страх двигал им, побудив быстро отыскать Килиша и ещё одну двуногую крысу по имени Сальг, а затем силой тащить их вместе с Ригаром и Васаре на площадь схода.

Да, Зекер боялся, дико боялся. Но не за себя. Не в первую очередь. Его горло перехватывало и пальцы дрожали при воспоминании о старых чёрно‑алых историях, живописующих некоторые последствия ярости магов. И ладно ещё Мийол – он тоже может натворить дел, конечно, но он лишь эксперт. А вот если посреди селения освободят то самое, привезённое под брезентом…

Против этого  даже Гвором только и сможет, что подохнуть не очень быстро.

Возможность, что Жабий Дол обнищает, будила в Зекере гнев. А возможность, что Жабий Дол опустеет – ужас.

Второй после Старшего Воин селения гадал: как отреагирует, что скажет и сделает Мийол, увидев, что Ригар почти не может идти сам? Какими глазами посмотрит на свою сестру, что так отчаянно прячет лицо в ладонях, ёжится и дрожит даже от ласковых касаний женских пальцев?

…Зекер не угадал.

Молодой маг просто разом стёр с лица всякое выражение. Словно в дышащую статую обратился. Голос его также стал нечеловечески ровным.

– Рассказывай, – приказал он.

Зекер содрогнулся.

А потом рассказал. Без подробностей.

– Я правильно понял, что этот и этот, – Мийол перевёл немигающий взгляд с Килиша на Сальга, – решили, что выдуманный долг можно возвращать более… разнообразными путями, чем просто скучным изготовлением рунных вещей. Что вот этот… решил… позабавиться со своей… сестрой. Вместе со своим… вот этим… соратичем .

Над площадью висела тишина того самого жуткого свойства, когда вокруг много людей – и все они еле дышат, не смея пошевелиться.

Зато это , которое на летучем плоту под брезентом, ощутимо дёргалось. И три четверти того удушливого ужаса, что снизошёл на сердце Жабьего Дола, создавало, похоже, именно это . Впрочем, свою лепту вносил и очень ровный голос Мийола:

– Мой отец, выкормивший и воспитавший… этого, возражал против… таких забав. Очень резко возражал. И ему наглядно показали разницу между каким‑то там ремесленником и самыми настоящими Воинами. Доблестными перворанговыми защитниками родного селения. А потом они всё же… позабавилис‑с‑сь…

Пауза. Забавный старичок кладёт ладонь молодому магу на плечо. Что‑то шепчет.

– Да, учитель. Закон. Я помню. Старейшина Воллест.

– Х‑х… да?

– Что положено по Имперскому Уложению от 2361 года за… совершённое этими двумя… существами, людям подобными? Отец, у тебя есть пожелания?

– Отрежьте им кое‑что ненужное, – прохрипел Ригар. Негромко. Громко он не мог.

– О‑отец! – практически взвизгнул Килиш. – По‑х‑х‑х!

Улас, державший его на пару с другим Воином, аккуратно его придушил, чтобы момент не портил. Лицо Килиша побагровело, глаза выпучились.

– Поздновато ты о родстве вспомнил, сучёныш, – выдохнул Ригар.

– Имеются ли смягчающие обстоятельства, – произнёс Мийол без следа вопросительности. Помедлил. – Желает ли кто‑нибудь из здесь присутствующих честных людей заступиться за одного, или другого, или обоих вместе. – Ещё одна пауза. – Осмелится ли кто‑то оспорить моё решение о судьбе преступников.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Молчание.

– Старейшина Воллест, признаёшь ли ты легитимность моего приговора для этих двоих, каким бы он ни был, – и снова не вопрос – требование.

– Да.

Молодой маг повернул голову и словно бы сказал что‑то в пустоту, но так тихо, что даже острый слух Зекера не помог расслышать, что именно.