Время Культуры - Ирина Исааковна Чайковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что поразило в этом долгом спектакле?
С юности считаю пьесу «Без вины виноватые» чуть ли не самой неудачной у А. Н. Островского — у нее мелодраматический, очень искусственный сюжет, восходящий к самым примитивным античным комедиям, где родители отыскивали детей по родимым пятнам или оставленным при них золотым предметам.
Кручинина — Юлия Борисова
Собственно в этой мелодраматической, бьющей на жалость манере пьеса и была разыграна в известном фильме 1945-го года, снятом Владимиром Петровым с царственной Аллой Тарасовой в роли Отрадиной-Кручининой и романтически обаятельным Владимиром Дружниковым в роли Незнамова.
Помню, что в паре с потешным Грибовым, играющим актера-пьяницу Шмагу, Дружников-Незнамов представлял эдакого трагического Несчастливцева в противовес комику Счастливцеву.
Коринкина — Людмила Максакова, Дудукин — Юрий Яковлев
В постановке Фоменко акценты иные. Не мелодрама, воообще не реальное действие, а некая сказка, рассказанная театром с помощью слов, пластики и музыки, главным образом, музыки. Играют фортепьяно и гитара, их звучание связано с темой «матери» и темой «сына». К тому же, у каждого персонажа есть «свой романс». У Кручининой это замечательный «Снился мне сон», у Незнамова «Расстались мы, но твой портрет я на груди моей ношу».
Некоторые актеры исполняют свой романс с блеском, просто как вставной номер. Пример: Шмага у Юрия Волынцова, кстати сказать, получившийся совсем не потешным героем, а мрачным и ожесточившимся, оживающим только под влиянием алкоголя, — так вот, он великолепно поет романс на стихи Фета «Сияла ночь, луной был полон сад».
На этом сказочном фоне, где провинциальный воротила Муров (Вячеслав Шалевич) появляется на вечере в честь актрисы Кручининой в каком-то плаще арлекина, можно простить пьесе ее безыскусную сюжетную прямолинейность: бесприданница Люба «понесла» от чиновника, который обещал на ней жениться.
Чиновник говорит, что уезжает в командировку, но тут приходит подруга Любы, получившая наследство от старичка-«папика», и объявляет о своей свадьбе.
Кто жених?
А вот этот, на карточке. Понятно, что на карточке — Любин обольститель. Не успевает девушка справиться с этим известием — тут старушка Галчиха, на попечении которой четырехлетний Гриша, приносит весть о его смерти. Согласитесь, многовато для небольшого пролога?
А дальше перед нами разыгрывается обретение главного в жизни — и для матери, и для сына. И это главное для обоих, как и для режиссера и для нас, зрителей, — не столько в том, что мать получает сына, а сын мать, а в том, что восстанавливается порушенная ПРАВДА. Гришка Незнамов ведь не зря восклицает в отчаянии: «А есть ли какая-то разница между добром и злом?» Актриса Коринкина (звездная роль Людмилы Максаковой) и ее «партнер» по сцене и по жизни Петя Миловзоров (Виктор Зозулин) — своеобразные сказочные Лиса Алиса и Кот Василий — убеждают юнца, что Кручинина с ним «играет», что все вокруг ложь, притворство, игра…
В свою очередь, выросший из мелкого чиновника в финансового воротилу Григорий Муров убеждает бывшую свою любовь Любу Отрадину, ныне известную актрису Елену Кручинину прекратить поиски сына: слухи могут повредить его карьере — скоро выборы, а он баллотируется на высокую должность…
Далее следует своеобразное предложение руки и сердца: «Бросьте эту мелодраму — помиритесь со мной на самых выгодных условиях».
Но Островский не был бы великим драматургом и великим моралистом, если бы не показал, что ПРАВДА и ДОБРО существуют. И в этом смысле конец спектакля меня не удовлетоворил. Всеобщий хор, распевающий примиряющий всех романс, — не слишком ли благостная концовка?
Клыкастые волки, хитрые лисы и недобрые коты — все они на своих местах и только ждут своего часа…
Не могу не сказать о двух блистательных исполнительницах — Юлии Борисовой и Людмиле Максаковой. У Юлии Борисовой роль сама по себе — главная, другое дело, что актриса наполнила ее драматизмом, горечью, легкой безуминкой. Что-то есть в ее Кручининой от чеховской чайки — Нины Заречной.
Но удивительно, как удалось Людмиле Максаковой сделать из своей завистливой и, по-всему, бесталанной Нины Коринкиной воистину соперницу и известной актрисе Кручининой, и великолепной Юлии Борисовой. Стоит посмотреть на игру актрисы — почти без грима, в странных и нелепых нарядах, неутомимо движущаяся по сцене, падающая, выполняющая акробатические трюки, обольщающая одновременно всех находящихся рядом мужчин… Здесь не только мастерство, но и природный шарм, а еще тренинг, позволяющий совсем не молоденькой Людмиле Максаковой выдерживать такие зверские нагрузки.
Незнамов — Князев, Шмага — Волынцов, Кручинина — Борисова
Есть в спектакле сцена: Коринкина, завидуя отзывам мужчин об игре Кручи-ниной, обнажает перед зеркалом обольстительную ножку. И вот тут я вспомнила красотку Максакову, соблазняющую в фильме «Отец Сергий» Сергея Бондарчука, играющего толстовского монаха, видом своей обнаженной ножки. Ничего не скажешь, хороша ножка — и в фильме Таланкина, и в спектакле Фоменко.
И два слова об Евгении Князеве. Двадцатилетнего Незнамова сыграл артист зрелого возраста. Но сыграл так, что видна душа этого беспризорника, брошенного обществом, пригретого разве что алкоголиком Шмагой. Князеву удалось сыграть возрождение умершего было духа, артист скуп и совсем не театрален в жестах, в нем нет ничего от «романтического героя». Это характер, взыскующий правды, и в этом качестве я бы назвала его «героем нашего времени».
В общем — снился мне сад в подвенечном уборе… посмотрите этот чудесный спектакль, в 1994-м году заснятый на пленку на радость любителям театра.
Александр Домогаров как протагонист «Дяди Вани» Чеховский «Дядя Ваня» в постановке Андрея Михалкова-Кончаловского на канале КУЛЬТУРА
03.07.14
Обычно говорят, что фраза «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли» принадлежит Чехову. Это не так, ее говорит чеховский герой, доктор Астров.
Похожая ситуация с другим известным высказыванием «Человек… — это звучит гордо», которое приписывается Горькому, но у него ее произносит персонаж пьесы «На дне» Константин Сатин.
И Астров, и Сатин — люди сильнопьющие, при этом оба близки своим авторам, едва ли не их alter ego.
В показанном в конце июня на канале КУЛБТУРА спектакле «Дядя Ваня» (запись постановки Театра имени Моссовета 2010 года) близость Михаила Львовича Астрова к Антону Павловичу Чехову проявилась для меня весьма отчетливо, намного отчетливей, чем в давнем одноименном фильме того же режиссера (1970).
Интересно сравнить впечатления от этих поразительно не похожих работ.
Фильм не пересматривала миллион лет, помню, что очень понравился, что в
