Поцелуй сатаны - Вильям Козлов

Снова кролик простучал боевую дробь в клетке. Вершины деревьев уже слились с потемневшим небом, порывы ветра сотрясали ветви деревьев, падающие листья неслышно ложились на землю. В сенях вспыхнула электрическая лампочка, мелькнуло у плиты раскрасневшееся лицо Лены. С мешком накошенной травы мимо прошелестел Коляндрик. Чувствуя себя виноватым, он не подходил к ним. Раскрывая одну за другой клетки, принялся бросать туда траву. Его маленькая юркая фигура медленно передвигалась вдоль ровного ряда клеток.

— Мальчики, ужинать, — пригласила Лена. — И скажите Чебурану, чтобы сорвал укропу. Там, у изгороди, он еще растет.

Она отправила свою дочь к родителям, которых так еще и не удосужилась познакомиться с ее новым мужем. Впрочем, и Гена не рвался в гости к новым родственникам. Лена в месяц раза два навещала родителей и Аду. Сейчас даже трудно представить, как бы они обходились без нее. Перед мысленным взором Николая всплыло большеглазое лицо Алисы. От Алексея Прыгунова он знал, что девушка все еще работает в конторе по ремонту квартир. Маляром, кажется. Бабушка несколько pas встречалась с ней. Алиса иногда заходила в отсутствие Николая. При нем она ни разу не появлялась. Да и не звонила. Он гнал мысли прочь о ней, но они приходили, навевали грусть и тоску. Николай так и не мог понять, почему она так жестоко поступила с ним…

— Завтра пойду к председателю, — сказал Гена. Он никогда не спешил за стол — Выскажу ему, гаду, все, что о нем думаю!

— А я набросаю статью в газету, — откликнулся Николай. — Может, этим его проймем? Не напечатают, так хоть в райком бумагу пошлют?

— Тогда пошли вместе, — решил брат. — Тебе ведь нужен будет материал… И захвати с собой карманный диктофон. Когда закончим разговор, ты ему покажешь.

— Думаешь, испугается? Он ведь корчит из себя хозяина: мол, все могут короли… то бишь председатели!

— Для выявления истины все средстве хороши! — многозначительно изрек Гена, поднимаясь со скамьи после второго настойчивого приглашения Лены.

Чебуран серой мышью проскользнул мимо них на кухню. В отличие от Гены, он спешил за стол после первого приглашения. Но справедливости ради надо отметить, что Коляндрик как за столом, так и на работе был не последним. Разумеется, когда не пил.

Из леса вместе с порывом ветра прилетел тоскливый крик ночной птицы. И снова в памяти Николая всплыло улыбающееся лицо Алисы…

Глава шестнадцатая

1

— Хочешь, я тебя познакомлю с настоящим рэкетиром? — нагнувшись к Алисе, прошептала Галя Рублева, показав глазами на высокого широкоплечего парня в короткой кожаной куртке с клепанами и джинсах. На ногах кроссовки, наверное, сорок шестого размера. Темные волосы редкими прядями спускались на широкий лоб, взгляд светло-голубых небольших глаз был ощупывающий, на чуть вывернутых красных губах играла добродушная улыбка.

Они сидели вечером в кафе «Гном» на Литейном и пили кофе с оладьями. Рэкетир за стол не стал садиться, подошел к официантке, стоявшей за никелированным шипящим «Эспрессо» и о чем-то негромко заговорил. Молодая женщина в белом халате вся подалась к нему, улыбнулась и кивала головой в белой косынке. Золотистые кудряшки завивались у нее на шее.

— Его зовут Турок, — шепнула Галя. — Футболист.

— Рэкет — это разве футбол?

Рублева фыркнула:

— Ну и темная ты, Алиска! Газеты не читаешь, телевизор не смотришь! Теперь то и дело пишут и показывают рэкетиров.

— A-а, это бандиты, которые на кооператоров нападают и вымогают деньги!

— Не только на кооператоров… — Галя вдруг осеклась, на лице ее заиграла приветливая улыбка: к ним вразвалку с улыбочкой подходил Турок.

— Привет, Галчонок! — небрежно поздоровался, нахально разглядывая Алису. — Девочки скучают одни? Может, составить компанию? — Без приглашения, небрежно зацепив ногой и придвинув стул, уселся за их столик центральный нападающий. Сразу видно, футболист!

— Мы уже заканчиваем, — жизнерадостно сообщила Рублева.

— Куда таким молодым и красивым спешить? — широко улыбнулся рэкетир. — За окном дождь, холодный ветер, а Тасюня, если мы ее попросим, найдет нам бутылочку марочного «сухаря».

Официантка согласно затрясла своими кудряшками и, нырнув под прилавок, извлекла длинную, с позолоченной пробкой, венгерского. Выйдя из-за своего закутка, поставила на стол.

— И двойного кофе три порции, — распорядился Турок. Глядя в глаза Алисе, уронил: — Меня звать Боря.

Алиса промолчала, тогда выскочила Галя:

— Алиса — моя подружка, — отрекомендовала она — Вместе работаем и живем в одном общежитии.

— Советским новоиспеченным буржуям ремонтируете квартиры? — добродушно улыбнулся Турок. Улыбка у него располагающая, а вот глаза холодные, они изучающе ощупывают Алису. Ей даже захотелось юбку пониже натянуть на колени. С трудом удержалась. Все равно ведь ее ног из-за стола не видно.

— Вы правда рэкетир? — с невинным видом спросила Алиса.

У Туркина медленно сползла улыбка с лица, он бросил тяжелый взгляд на Галину Рублеву, потом снова перевел на Алису. Официантка щелкала рычагами «Эспрессо» и делала вид, что ничего не видит и не слышит. Однако золотистые кудряшки ее подрагивали от разбирающего любопытства. Она то и дело бросала быстрые взгляды на единственный занятый в кафе столик.

— Кто тебе такую чушь сказал? — грубовато спросил Туркин. Глаза его совсем заледенели. Алиса обратила внимание, что у него густые черные брови вразлет, а ресницы редкие и короткие. — Ты, Галка, треплешь своим длинным языком?

— Что ты, Боря! — испуганно воскликнула Рублева. — Я даже не знаю, чего это на нее нашло? — она боялась посмотреть на Алису.

— Я вчера передачу смотрела по телевизору, — улыбнулась Алиса. — Один тип, который человека за ноги к дереву подвесил, очень походил на вас… У него такая же прическа.

— Веселая ты девочка, Алиса, — снова расплылся в улыбке Борис. — Разные дурацкие передачи смотришь…

Галка давила ей на ногу носком туфли, а глаза ее были прикованы к лицу Турка: поверил он подружке или нет?

Между тем тот разлил светлое вино в высокие фужеры, официантка принесла на подносе кофе и несколько оранжевых апельсинов, которые ловко разрезала на тарелке кривым ножом, причем так, что каждый апельсин раскрылся, будто лилия с лепестками.

— За что выпьем, девочки-малярочки? И охота вам такой грязной работой заниматься?

Галка подобострастно схватила фужер и потянулась с ним чокаться, но Турок медленно отвел свой в сторону. Он смотрел только на Алису.

— Я не пью, — сказала она.

— Ради знакомства, — настаивал Борис. — Ну хотя бы символически?

— Символически? — улыбнулась Алиса. — Ну ладно, первый раз в своей жизни я пью с таким.

Рублева изо всей силы надавила ей под столом на ногу, однако Алиса и глазом не повела.

— …с таким интересным человеком! — закончила она. Подняла фужер, чокнулась и чуть отпила.

— Вы считаете, что ваша… работа, — сделав выразительную паузу, произнесла Алиса, — чище, чем наша?

— Это только в нашем отечестве такие красивые девушки ходят в робах и махают кистями, — ответил Борис — Разве это женская работа?

— Лучше стоять у гостиницы и заманивать в постель иностранцев? — продолжала все в том же тоне Алиса.

— Не такая уж это простая профессия… — медленно тянул вино Борис.

— Самая древнейшая, — ввернула Алиса.

— Путанки-валютчицы за ночь зашибают столько, сколько иной труженик и за год не заработает, — усмехнулся Борис.

— Они зарабатывают, а сутенеры почти половину отбирают…

— На проститутках у нас многие зарабатывают, — добродушно заметил Борис.

— Тоже нашли тему, — осторожно вставила Галина.

— Ну, как советские буржуи живут? — помолчав, спросил Борис. — Богато? Бронза, хрусталь, видео?.

— Всех, у кого все это есть, вы, Боря, зачисляете в «советские буржуи»? — спросила Алиса, — Вы тоже буржуй?

Он взял с тарелки дольку апельсина, положил в широкий рот, пожевал и задумчиво посмотрел на девушку, на этот раз взгляд его был даже теплым.

— Отцы родные, вожди наши гениальные сулили нам всеобщую справедливость, равенство, сюциализьмь развитой, коммюнизьмь никому не понятный… — презрительно коверкал он слова, — А на деле что? Есть миллионеры, а есть несчастные бомжи, готовые за рупь не только отечество, но родную мать продать. Одни, значит, в золоте купаются, кушают икру, белорыбицу, заедают искристое шампанское тортом «птичье молоко», а другие ютятся в подвалах и роются на помойках в поисках выброшенных бутылок… Как это было в революцию-то? Грабь награбленное! Мир хижинам — война дворцам! А сейчас все лопочут: у нас революция, верно? Ну а какая революция бывает без жертв? Вот и показывают по телевизору народных мстителей, объявляют их преступниками и убийцами, а они и всего-то-навсего хотят награбленное отобрать, восстановить справедливость. Ну разве дело, когда какие-то вшивые кооператоры в месяц зашибают по пять-десять тысяч! А есть, кто и побольше. По стольку в день. Должны же они делиться с ближними?