50 знаменитых любовников - Елена Васильева

В это лето — первое лето настоящей любви — Бернс написал лучшие свои стихи и песни. Казалось, что он даже разучился говорить прозой, в стихах ему было легче выразить все, что относилось к его чувствам. Но в феврале 1786 г. заплаканная и дрожащая от страха Джин сообщила Роберту, что беременна. Влюбленные решили по старинному шотландскому обычаю заключить тайный брак. Для этого достаточно было подписать брачный контракт (своеобразное «обязательство»), в котором оба признают себя мужем и женой.

Однако этому решительно воспротивился отец Джин. Узнав о связи дочери с Бернсом, он пришел в бешенство. Серьезному и основательному Армору не нужен был беспечный зять, к тому же без гроша в кармане. Несмотря на угрозу стать дедом незаконнорожденного ребенка, он добился того, что «брачное обязательство» было аннулировано в апреле 1786 г. Церковь снова обвинила поэта в прелюбодеянии, а несчастную Джин отправили к родственникам, где она 3 сентября родила близнецов — мальчика и девочку. Арморы решили оставить у себя девочку, названную по имени матери — Джин, а мальчика отдали на воспитание матери Бернса, его назвали в честь отца Робертом. Через одиннадцать месяцев маленькая Джин умерла.

Разобиженный Бернс решил навсегда покинуть Шотландию и отправиться на Ямайку, где была возможность получить место бухгалтера. Причем уехать он собирался не сам, а с некой Мэри Кэмбл, которая его утешила после разрыва с Джин. Мэри, хорошенькая, веселая и очень добрая девушка, сама подошла к Роберту в церкви и назначила ему свидание за городом. Ей было жаль Роберта, а ему было жаль себя, и он проникся чувством благодарности к девушке за ее щедрую любовь, за бескорыстную ласку. Мэри была так же бедна, как и он, и с ней можно будет пережить все трудности новой жизни на Ямайке. А главное, светловолосая и голубоглазая Мэри поможет ему забыть смуглую черноглазую красавицу Джин с ее шелковистыми черными кудрями.

Но этим планам не суждено было сбыться. В октябре «горянка Мэри», как называл ее Бернс в своих стихах, скоропостижно скончалась от тифа, а Роберт неожиданно для себя стал знаменитостью. Его сборник «Стихотворения, написанные преимущественно на шотландском диалекте», изданный в августе 1786 г., понравился читающей публике. Половина тиража в 600 экземпляров разошлась по подписке, остальные были раскуплены в течение нескольких недель. Причем его поэзией заинтересовались не только знатные господа, но и простолюдины: не было пахаря, не было работницы, которые не отдали бы свои заработанные гроши за скромный томик стихов Бернса. Настолько грели их душу такие строки:

Пусть денег куры не клюютУ баловня удачи, —Простой, веселый, честный людТебя сто крат богаче!

Так в одночасье к Бернсу пришла слава. Поэтому вместо Ямайки в ноябре Роберт отправился в Эдинбург, куда его пригласили «Каледонские охотники», члены влиятельного клуба для избранных. Они же взяли молодого поэта под свое покровительство, провозгласив его «Бардом Каледонии».

Эдинбургская знать настолько увлеклась молодым поэтом, что стала усиленно приглашать его в свои аристократические гостиные. Для них он был экзотической диковинкой, этаким романтическим поэтом-хлебопашцем. Но Бернс, прекрасно понимавший, что «в кругу вельмож поэт-плугарь — престранное явленье», знал себе цену и в светском обществе держался в высшей степени просто и непринужденно.

«Я был мальчик лет пятнадцати, — вспоминал о поведении и внешнем виде поэта другой великий шотландец, Вальтер Скотт, — когда Бернс приехал в Эдинбург. Я видел его среди знаменитых литераторов. Конечно, мы, мальчики, сидели в сторонке и молча смотрели и слушали… Он был коренастый, простой поселянин, гораздо более массивный, чем его представляют на портретах. Глаза у него были большие и черные, и когда он говорил с жаром о чем-нибудь, они сверкали буквально точно уголья. Подобных глаз я положительно никогда не видывал. В Эдинбурге за ним очень ухаживали».

Сразу же после выхода своего сборника Роберт познакомился с владелицей замка Дэнлоп миссис Фрэнсис Уоллес Дэнлоп, вдовой, воспитывающей 13 детей. Миссис Дэнлоп было уже под шестьдесят, но она живо интересовалась всем, что делалось на свете, много читала, переписывалась с выдающимися литераторами и даже сама писала стихи. Стихи Бернса ее покорили. И она отправила слугу с письмом к поэту, которое стало завязкой многолетней дружбы и самой откровенной переписки. «Своему дорогому другу», как Роберт называл в письмах миссис Дэнлоп, он доверял все подробности мимолетных интрижек с женщинами.

А их было немало. И божественная Элиза Барнет, дочь лорда Монбоддо, хрупкая, серьезная девушка, чья игра на арфе доставляла Бернсу истинное наслаждение. И герцогиня Гордон, знаменитая красавица, украшение светского общества Эдинбурга. Имевшая легкий и веселый нрав, 37-летняя герцогиня могла танцевать до утра, пить вино, не пьянея, и обыгрывать в карты самых завзятых игроков. Эдинбургский высший свет обожал ее, прощал ей все шалости, гордился тем, что и при дворе в Лондоне она была первой дамой, что сам король — мрачноватый, унылый и болезненный человек — оживал при ее появлении.

Разве могла она пропустить мимо своего внимания эрширского земледельца-поэта? Наверняка и статью Генри Маккензи о нем прочитала, в которой говорилось, что этот «Богом наставленный пахарь из своей нищеты и невежества взирает на людей и нравы с необычайной проницательностью и пониманием». А встретившись с ним на одном из балов, герцогиня просто пришла в восторг — и хорош, и молод, и беседует мило, даже весьма кстати вставляет в разговор французское слово. Всю ночь танцевала герцогиня с поэтом под возмущенный ропот знатных эдинбургцев. Прощаясь, Бернс наклонился к герцогине и поцеловал ее руку в перчатке. Это была неслыханная фамильярность. Но герцогиня, улыбнувшись, бросила небрежно окружающим: «Ваш пахарь совсем вскружил мне голову!»

Однако цену себе Бернс знал. Весь Эдинбург повторял историю о том, как Роберт повел себя, когда ему принесли приглашение от молодой избалованной дамы, которая сообщала о том, что ждет мистера Бернса к себе на вечер и надеется, что его приход развлечет гостей, созванных специально для встречи с ним. Прочитав это письмо, Роберт сказал лакею, который ждал ответа, что придет и развлечет гостей его хозяйки только в том случае, если она пригласит для развлечения своих гостей еще и дрессированную свинью, которую показывают на базарной площади.

В июне 1787 г. Бернс приехал в Мохлин — нужно было помочь матери деньгами, да и двое ребятишек без отца явно скучали. Слава не вскружила ему голову, и он оставался таким же простым и веселым парнем. Но изменилось отношение к нему горожан. Ведь теперь Роберт был не бедным хлебопашцем, а знаменитым шотландским поэтом, к тому же с деньгами. Отец Джин Армор тоже изменил свое мнение о Бернсе. Он уже был не прочь видеть его зятем. Старик Джордж даже дал дочери ключ от спальни, чтобы Роберт и Джин «отметили счастливую встречу».