Похождения Хаджи–Бабы из Исфагана - Джеймс Мориер

Поражённый таким неожиданным известием, я не знал, что отвечать ему. Необходимость заставила меня притвориться прибывшим от ближнего рубежа Курдской степи, куда столичные новости доходят весьма поздно, а иногда и вовсе не доходят.

– В таком случае я порасскажу вам, как что было, – сказал проводник, не уступавший своею многоречивостью ни одному в мире проводнику караван-сараев. – Вы можете полагаться на мой рассказ, потому что я был очевидцем всего дела:

Так я уже вам докладывал, что вышеупомянутый мулла-баши пошёл в баню и умер тишком в ванне; потом вылез из неё, воротился с людьми домой, вошёл в свой андарун, оттуда в хельвет, где заперся и лёг спать на постели, как будто ничего не бывало.

Хорошо! На другой день, поутру, лишь только затрубили в рожок, извещая, что бани открыты для женщин, жена муллы-баши со всеми служанками и невольницами пошла также в баню, именно в ту же самую, в которой муж её скончался накануне. Хозяин этого заведения, предварённый людьми муллы-баши, что завтра, после утренней молитвы, придёт сама их барыня, не пускал никого купаться до неё в водоёме, хранящем в себе тёплую воду, и она первая погрузилась в неё, когда в комнате было ещё довольно темно. Не прошло минуты, как вдруг она ужасно закричала, выскочила из водоёма и, бледная, без рубахи и почти без памяти, прибежала к своим женщинам. Она не могла произнесть на слова и упала в обморок.

Одна из невольниц, не понимая, что это значит, взяла светильник, подошла к водоёму и, взглянув в него, также закричала и ушла.

Наконец старуха, их надзирательница, которая, по словам людей муллы-баши, не побоялась бы схватить за бороду самого шайтана, пошла сама освидетельствовать водоём. Но вообразите ужас этой несчастной, когда она увидела в нём мёртвое человеческое тело! Крик и визг целой толпы женщин вывели госпожу из оцепенения; её убедили пойти вместе с ними посмотреть утопшего «мужчину-собаку». Страх мало-помалу превратился в любопытство: они позвали банщиц и велели вытащить труп из воды. «О, Али! – воскликнули они в испуге, все в один голос. – Чёрт ли это или мулла-баши! Нет божества, кроме аллаха! Это наш ага!»

Жена опять упала в обморок: что ж ей было делать? Служанки и невольницы завопили так страшно, что шум, которым они наполнили баню, мог бы служить «образчиком шума дня светопреставления». Женщины из города, дожидавшиеся в сенях выхода жены муллы-баши, вторгнулись толпою в комнату водоёма и пособили им кричать ещё сильнее. Гул соединённых голосов «безмозглого пола» отразился в самом поднебесье, и «старец планета Сатурн» принуждён был заткнуть себе уши «пальцами недоумения».

Между тем вдова покойника собралась с чувствами и начала оплакивать скончавшегося супруга и благодетеля. Но одна из невольниц прервала её рыдания, сказав:

«Ханум! это никак не может быть наш ага. Я видела его вчера, как он возвратился из бани. Мы с Масумою провожали его со свечками в хельвет; я сама стлала ему постель, и он лёг спать при наших глазах. Невозможно, чтоб в одно и то же время он и утонул в ванне, и ходил живой по терему. Это кто-нибудь другой».

Замечание невольницы поразило новым ужасом всех её подруг. Та подкрепляла её слова собственным неопровержимым свидетельством; та сама видела, как он проходил через двор; иная признавалась, что заглядывала к нему в окно и может побожиться, что он долго ещё писал в своей комнате. После долгих споров они, наконец, согласились с мнением своей госпожи, что домой возвратился не мулла-баши, а его призрак.

«Посмотрите сами, если это не мой муж! – сказала она служанкам. – Вот пятно на лице, где я не далее вчерашнего дня оцарапала его собственными ногтями».

«Точно так, – промолвила вторая невольница. – Вот и место в бороде, откуда вы изволили вырвать клочок волос на прошедшей неделе».

Убедясь такими явными доказательствами, несчастная вдова стала рыдать неутолимее прежнего. Но невольница опять приостановила её горесть, уверяя положительно, что мулла-баши жив и теперь ещё спит или пишет в своём хельвете.

«Как мог бы он взять свечку из моих рук, затворить дверь, писать, храпеть, если бы до того умер в бане? Позвольте мне одеться и сходить домой посмотреть, что делает ага. Увидите, что он там и что этот мертвец ест грязь».[129]

«Но он здесь, зачем напрасно ходить?» – возразила одна женщина.

«Так это должен быть его призрак, а настоящий мулла-баши там», – сказала невольница и, схватив покрывало, выбежала из бани.

«Это легко может случиться, – примолвила старая надзирательница. – В банях нередко происходят удивительные вещи. Говорят, что черти, не успевшие ускакать в ад до утреннего азана, прячутся обыкновенно по баням».

Число женщин, теснившихся в отделении водоёма, беспрестанно увеличивалось. Невольница возвратилась с унылым видом и объявила, что муллы-баши в самом деле нет дома, где она нашла только оттиск спины его на постели. Шум, крик, рыдания возобновились с прежнею силой. У дверей бани столпился народ. Банщик, став на пороге, объявил своим слушателям, что у него случилось чудо: мулла-баши купался вчера в ванне и уехал домой в сопровождении своих людей, а сегодня нашли его мёртвым в той же ванне! Движимый любопытством, народ устремился в двери, опрокинул оратора на пороге и ворвался в баню; женщины бросились одеваться и, ругая мужчин, отнимая одна у другой платье, браня себя взаимно, передрались между собой. Словом, в бане и на улице происходила такая суматоха, какой правоверные не видали со времён побега благословенного пророка из благородной Мекки в лучезарную Медину.

Вскоре тревога распространилась по всему городу. Родственники покойного собрались в баню и приступили к погребальным обрядам. Мулла-баши при жизни неоднократно изъявлял желание быть погребённым в Кербеле, и на другой день наняли у меня цепь лошаков для свезения туда его тела, которое сопровождает вдова со своими людьми и с муллами, находившимися у него в услужении. Она ночует в этой белой палатке. Пока мы выехали из Тегерана и во время проезда оттуда до Керманшаха многие другие покойники вздумали тоже отправиться в Кербелу на погребение, и теперь их набралось у меня слишком дюжина.

– Но что проку, что мы везём муллу-баши с собою? – присовокупил проводник, – Я не буду спокоен, пока его не зароют на шесть газов в землю. Мы здесь его везём, а он, может быть, аллах ведает, какие делает теперь проказы в Тегеране! Подумайте, что все его люди клянутся страшною клятвой, что он приехал домой вместе с ними. Насакчи-баши показывает фетву с его печатью, разрешающую ему выпить всё вино армян и франков; фетву, писанную, очевидно, по возвращении из бани, так как записку от насакчи-баши и шесть исфаганских дынь он получил, садясь уже на лошадь. Но явное доказательство того, что он не умер, а только подкинул в бане свой мёртвый призрак, есть то, что он ещё на другой день поутру выманил у насакчи-баши прекрасную лошадь с богатым убором и пропал с нею без вести. Поимщики разосланы были во всех направлениях и, говорят, нигде не отыскали ни его, ни лошади. Он, видимо, был чернокнижником. Почему знать, с тех пор как мы уехали, может статься, он спроворил бороду у самого шаха или украл весь мой дом и перенёс его в пустыню, где теперь и обитает с дивами и чертополохами.