Тени Шенивашады (СИ) - Кангин Алексей Игоревич

Иногда Ли ри-Шань начинал заводить разговоры на религиозные темы, но Эрклион отвечал лишь многозначительными фразами и никогда не давал прямого ответа на вопросы. Принципов верований Сынов Пламени он не знал, да и не хотел знать. Но показывать своё незнание было нельзя. Ведь Сыны считали, что сам Эрклион дословно знает все пророчества и тексты всех книг, написанных про него. Эрклион удивлялся, как, оказывается, просто дурачить фанатиков, изображая из себя всезнающее существо, но при этом не говоря ничего конкретного. Но злоупотреблять этим в любом случае не стоило. Одна ошибка — и можно потерять доверие, а вместе с ним и жизнь.

Зато Эрклиону удалось узнать некоторые особенности верований Сынов Пламени. Так, они считали, что после вероломного убийства, Эннори не умер до конца, как это происходит с обычными людьми. Его дух, будучи совершенно чистым от скверны Владельцев, ушёл за Огненную Границу, ожидая удобного часа, чтобы вернуться и покарать предателей. А души других людей не могут уйти туда — их отягощает скверна, и в итоге они сгорают в мистическом огне. Но вернувшийся Эннори будет знать секрет воскрешения. И он сможет дать любому из своих последователей прощение, освобождение души от чёрных щупалец скверны и вечную жизнь. Но для этого последователю нужно будет умереть и протий через Огненную Границу. Только так, очистившись огнём другого мира, человек сможет вернуться для вечной жизни. А все предатели сгинут в огне.

Предателями Сыны считали всех, кто не входит в их братство. И от Эннори теперь ждали Огненного Шторма, Тай р-Энн. Тай р-Энн должен был смести всю скверну Владельцев из этого мира, не оставив ни одного человека, кто не доказал свою верность Эннори. То есть Сыны жаждали войны. Весь смысл их веры был в этом. Они должны были биться и умереть — только так они могли получить право на вечную жизнь. Эрклион спросил, словно бы проверяя Ли ри-Шаня, почему же Эннори должен начать Тай р-Энн. Ли ри-Шань ответил, что Эннори знаменит как раз своими военными подвигами, ведь только он сумел свергнуть Владельцев и победить тзай-тарров. Эрклион был несколько раздосадован таким однобоким к себе отношением. Да, он очень много сделал для свержения Владельцев и боролся против тзай-тарров, но всё же он хотел, чтобы не воителем в первую очередь его запомнили, а созидателем. Ведь он из праха старого мира создал Энноранн, цветущую богатую страну, и сделал всё возможное, чтобы войны на Шенивашаде прекратились и люди начали мирную свободную жизнь.

Такую жизнь, какую Эрклион видел вокруг. Да, как ни неприятно было бы это осознавать, но люди не бедствовали и без него. Но Эрклион понимал, что это временное явление. Он не увидел никакого развития. Общество замерло в том состоянии, в котором он его и оставил, живя лишь по инерции. И что произойдёт дальше, Эрклион знал. Неизбежный откат назад. К временам рабства. Чиновники превратятся в закрытую касту, как Владельцы, а все остальные будут обслуживать их интересы.

Путь проходил спокойно. Никто не обращал на паломников пристального внимания. Должно быть, они часто здесь ходили. Когда стало совсем темно, Ли ри-Шань робко спросил, можно ли расположиться на ночлег. Эрклион не стал возражать. Они дошли до ближайшей деревни и там заночевали на постоялом дворе.

Но Эрклион не спал в ту ночь. Слишком многое изменилось за последние дни, и нужно было как-то организовать всё это в единую картину. Сыны Пламени вызывали в Эрклионе ощущение какой-то неправильности. Сначала он не мог понять, в чём же тут дело. Существование такого братства было вполне ожидаемо. Не могли все люди просто взять и поверить в то, что рассказывает рэ-Митсу. Немного поразмыслив, Эрклион вышел на ту мысль, которая позволила ему найти корень своих сомнений. Сыны были чересчур осторожными. Они просто ждали. А это ведь очень нехарактерное поведение для фанатиков. А в том, что Сыны — фанатики, сомнений не было. Это можно было понять и из общения с Ван ри-Ошинном, и с Ли ри-Шанем. Особенно Эрклиону запомнилось, с каким восторгом Ли ри-Шань упоминай Тай р-Энн. Нормальный человек не может с таким восторгом думать о войне, которая не оставит и камня на камне от прежнего мира. Эрклион вспоминал, как он сам поднимал восстание против Владельцев. Как ему было страшно. Как он понимал, что разрушение одного миропорядка вовсе не означает создания другого. Что война быстро перейдёт в бойню, в дикую кровавую свалку, где каждый окажется сам за себя. Эрклион тогда осознавал всё это и не испытывал по этому поводу ничего, кроме сожаления. Если бы сегодня Эрклион сказал бы кому-то, что ему было жаль Владельцев, никто бы в это не поверил. Но это было правдой. Владельцы отравляли Шенивашаду и должны были уйти, все до единого. Но при этом Эрклион никогда не мог бы сказать, что ненавидит своих врагов. Он жалел их. Но ставки были слишком высоки. Либо погибнут Владельцы, либо погибнет Шенивашада. Эрклион, конечно же, был на стороне Шенивашады.

И как больно было сейчас Эрклиону осознавать, что победа над Владельцами не стала победой над их ядом. Принесённая ими скверна всё так же отравляла Шенивашаду. Грандиозная победа принесла всего лишь отсрочку, а не спасение, и вина в том была лишь Эрклиона. Действительно, нельзя же было надеяться на то, что решением проблем займутся тзай-тарры. И Эрклион понимал, что скоро ему придётся лицом к лицу встретиться с ошибками прошлого. Но он никак не мог предполагать, что эта встреча будет настолько ужасной.

В ту ночь Тагур так и не попал в башню. Посидев некоторое время под ней, Тагур понял, что внутрь ему уже и не хочется. В кармане лежал путевой билет от энноранца, и уже днём можно было наконец-то отправиться в Кеторий. Спать Тагуру после всех приключений уже не хотелось, да и времени было уже столько, что ложиться спать, по большому счёту, было поздно. Тагур решил в свой последний день в гостях у тзай-тарров погулять по Итуэдозу. Смотреть здесь было не на что, но при этом было довольно тепло, а свежий морской воздух был гораздо лучше того, чем дышали тзай-тарры в своих закупоренных башнях. Тагур долго бродил от башни к башне, вглядываясь в мосты у себя над головой, и всё силясь понять, кто же мог придумать такую нечеловеческую планировку города, и что самое главное — зачем. Но ответ так и не приходил в голову. А рассвет Тагур встретил уже на берегу моря, недалеко от только что найденного порта, сидя на песке и вглядываясь в далёкий горизонт, над которым медленно всходило солнце. Что ж. Пошли последние часы его скитаний. Если Цзенну тэ-Хень не обманул, то уже через несколько дней Тагур наконец-то окажется дома. Кеторий тоже стоит на берегу Средиземного моря. И как знать, может быть сейчас и он, и Вилайра смотрят на одно и то же море, но друг друга увидеть не могут. Только сейчас Тагур со всей остротой ощутил, как же сильно он соскучился и по Вилайре, и по Кеторию. Эта каждодневная беготня сначала от идущей по пятам угрозы, а потом за наградой регента не так много времени оставляла Тагуру на размышления. А вот сейчас времени было предостаточно.

Тагур сидел так достаточно долго, просто вдыхая морской воздух и не куда не спеша. Но внезапно за своей спиной он услышал голос Эрии:

— Тагур, так вот куда ты делся! Я очень переживала!

Тагур обернулся. Это действительно была Эрия. Хотя оставалась возможность, что это всего лишь морок, следствие бессонной ночи.

— Как ты нашла меня? — удивился Тагур.

— Мне сказали, что тебя видели на берегу, я сразу же помчалась сюда. Я заходила к тебе, а тебя не было. И вообще нигде не было.

— Долго ты меня искала?

— Часа два, не меньше.

— А зачем?

— Как зачем? Ты всё-таки у меня в гостях.

— В гостях у тзай-тарров, — поправил Тагур.

— Зачем ты вышел из башни? Ты разве не знал, что не сможешь войти назад?

— Как-то меня об этом забыли предупредить.

— Ах, как же так! Ну всё, теперь мы сможем зайти назад. Вставай, пойдём!

Тагур действительно встал.

— Эрия, я должен сказать тебе, что… — Тагур полез в карман, чтобы достать билет, но наткнулся на «подарок» для Эрии. Его он в итоге и вытащил, продолжив фразу так: