Паутина - Сфинкс

— Его никто не видел. Он нигде не появлялся. В Министерстве тоже никаких признаков. Я был везде, где только Рон мог найти приют…

— Он боится себя, он не пойдет к близким людям, — покачала головой Гермиона, отстраняясь и снова садясь на стул. — Гарри, ты голоден?

— Да, что-нибудь съел бы. Только ты не возись, достаточно будет хлеба с чем-нибудь, — он с трудом держал голову прямо. Они молчали, пока Гермиона резала хлеб и бекон, наливала в чашку с зеленой каймой горячий чай.

Гарри без всякого аппетита жевал, а Гермиона просто смотрела на огонь в камине.

— Твоя палочка, — Гермиона протянула ее через стол. Когда Гарри взял палочку, то коснулся ее холодных пальцев. Тут же поднял глаза и увидел ее тусклый, грустный взгляд.

— Гермиона, я сделаю все, чтобы с ним ничего не случилось.

— Я знаю… Но мне иногда кажется, что мы уже не властны над его судьбой. Как и он сам…

— Почему он тебя ударил? — Гарри поставил на стол чашку и взглянул прямо на нее. Гермиона отвела глаза. — Что случилось?

— Он перестал себя контролировать…

— Вы поссорились?

Женщина лишь кивнула, встала, обошла стол и налила в чашку Гарри еще кипятка. Он поймал ее за руку, заставив повернуться к нему.

— Ты скажешь?

— Он очень тоскует по Джинни… — Гермиона поставила чайник на стол и вернулась на свое место. Гарри заметил, что она не смотрит на него. Рон…

— Он винит во всем меня, да? — как-то отрешенно спросил Гарри, и Гермиона тут же посмотрела на друга.

— Нет, не…

— Ты врешь, — вдруг заметил он. Она вспыхнула. Гарри дернул уголком губ. — Ты врешь…

— С чего ты взял?

— Я двадцать семь лет знаю тебя, Гермиона. Даже до такого идиота, как я, дошло бы за столько времени… — он пристально смотрел на нее, а Гермиона дрожащими пальцами убирала непокорные волосы за уши. Она всегда так делала, и двадцать семь лет назад, и десять, и пять, и сегодня. — Значит, Рон прозорливо обвинил во всем меня. Что ж, он не так уж далек от истины…

— Гарри, нет! — она опять встала и обошла стол, взяла его за плечи. У нее были шоколадного цвета глаза, только смотрели они устало и как-то безнадежно. Ее мир тоже рушился. Из-за него. — Ты не виноват!

— Не надо, Гермиона, — он отстранил ее руки, отвернувшись. — Ты сама говорила мне, что я должен рассказать Джинни об опасности, но я не послушал. Ты правильно говорила — я вел себя, как Дамблдор. И привело это все к тому же… Рон был прав, во всем…

Она села рядом на стул, он чувствовал ее взгляд на себе.

— Я слишком мало времени был с ней… Я постоянно работал, я скрывал от нее многое… Я считал, что так и должно быть, — он не заметил, как Гермиона вздрогнула и потянулась к нему, но остановила свои руки. Гарри вертел в руках чашку. Ему нужно было с кем-то поговорить, потому что иначе он сойдет с ума от вины, которая его переполняла. — Она все время меня ждала, ждала, ждала… И никогда не упрекала, никогда не возражала… Она просто любила меня так, как я не смог ее любить…

— Гарри, — Гермиона все же взяла его руку, но больше ничего не смогла сказать. Что сказать, когда он и сам понимал, что все так и есть.

— Гарри, ты любил Джинни, и она знала об этом. Она была счастлива с тобой, поверь, — Гермиона мягко погладила его по волосам. — А Рон так говорил, потому что ему тоже больно было потерять ее. Но ведь ты знаешь Рона — он всегда старается найти объект, чтобы выместить на нем свою боль. Я не верю, что он действительно… Это была судьба…

Вдруг Гарри вскочил. Он понял, где искать Рона. Он раньше не подумал об этом, потому что сам не разрешал себе думать об этом месте. Но теперь понял, что, если Рона и можно найти, то только там.

— Гарри, ты куда?

— Я знаю, где он может быть, — он убрал палочку в карман и обернулся к ней. Гермиона была обеспокоена. — Не волнуйся. Я вернусь и надеюсь, что не один. Не ходи никуда, ладно?

Она кивнула. Гарри поспешно вышел в коридор, потом на крыльцо и прямо оттуда трансгрессировал.

Он смутно помнил это место. Могильные плиты. Чьи-то памятники. Но место, где лежала его Джинни, он нашел сразу. И Рон действительно был там. Он сидел у надгробия, закрыв лицо руками. Его рыжие волосы упали на лоб и чуть шевелились от ветра.

— Я знал, что ты придешь, — даже не поднимая головы, произнес Рон глухим голосом. — Но ты зря пришел. Я не вернусь.

Гарри подошел к могиле жены, тронул кончиками пальцев надпись «Джинни Поттер», а потом сел рядом с другом, стараясь не смотреть на надгробие. Он не думал, что снова окажется здесь так скоро, когда еще свежа была зияющая рана на сердце.

— За что ты ударил ее?

— Я ревновал, — Рон разогнулся, и Гарри ощутил на себе его тяжелый взгляд. — К тебе.

— Вспомнил юношеские годы? — горько усмехнулся Гарри. — Тень души Волан-де-Морта?

Рон вздрогнул, отчего Гарри лишь помотал головой. Столько лет прошло…

— Нет, хотя, может, и да… Тогда я не понимал вас… ее…

— А теперь понимаешь? — Гарри старался говорить ровно и мягко, чтобы не взбесить Рона.

— Кажется, да. Хотя не понимаю — чувствую. Оказывается, звери умеют тонко все ощущать: запахи, вкусы, желания… И я стал зверем. Я просто знаю, что она думает о тебе…

— Я тоже думаю о ней, как и о тебе. Рон, мы же друзья.

— Не надо разговаривать со мной, как с душевнобольным. Я говорю то, что есть… Я всегда стоял между вами…

— Рон, не говори такого. Потому что ты сейчас сидишь у могилы Джинни, — попросил Гарри, прикрывая глаза. — Я любил твою сестру и до сих пор люблю. А Гермиона любила и любит тебя.

— Я знаю. Она любит меня. Но и тебя она любит. Ты же знаешь Гермиону… Она всегда считала, что нужна мне больше, чем тебе. Поэтому она выбрала меня…

— Ты говоришь ерунду, Рон! Мы с ней всегда были только друзья! Мы уже проходили это с тобой, забыл? — Гарри не мог повысить голоса здесь, рядом со своей Джинни. Но ему очень хотелось накричать на друга, встряхнуть, дать подзатыльник.

— И это я знаю. Она всегда будет тебе другом, потому что слишком честная. Она не способна на подлость и предательство. Всегда будет, пока я стою между вами… — он говорил это так спокойно, словно все часы здесь обдумывал эту мысль. Судя по всему, все так и было.

— Рон, пойди, поговори с ней, мне кажется, что…

— Нет, я не пойду. Я не могу быть рядом с ней. Если я снова увижу Гермиону, то опять все повторится… Потому что я чувствую, понимаешь, Гарри? — Рон впервые посмотрел на друга. Жестокие, чужие глаза. Царапины на лице. — Я ощущаю ее чувства к тебе.

— А к себе?

— И к себе…

— И что же? Она меньше тебя любит?

— Нет, не меньше. По-другому.

— В смысле?

— Я не знаю. Просто — по-другому. Я не могу к ней подойти, потому что во мне сразу поднимается волна гнева. Я причиняю ей боль. И что самое ужасное, Гарри, мне нравится причинять ей боль…

Гарри не верил своим ушам. Во что превратили эти существа Рона? Доброго, слегка трусливого Рональда Уизли? Ему нравилось причинять боль…

— Вернись домой. Гермиона не будет к тебе подходить. Мы найдем какой-нибудь выход…

— Какой? Я теперь зверь, Гарри! Это не простуда, которую можно вылечить… Это всегда будет со мной! — Рон вскочил на ноги, начиная возбуждаться. Гарри сжал в руке палочку. — И я не смогу жить рядом с ней, но без нее. Понимаешь, когда я думаю о ней, мне хочется причинить ей боль, а потом овладеть ею. Как зверь, доказывающий свое право на самку…

Гарри не верил, что слышит такие слова, да еще от Рона. Мир стал просто лишенным смысла. Лишенным любви. Лишенным света.

— Должен быть какой-то выход, Рон… — уговаривал друга Гарри.

— Он есть. Я должен уйти. Навсегда.

Гарри вскочил:

— Ты с ума сошел? Джинни погибла, а теперь еще ты уйдешь?! Да ты представляешь, что ты с нами всеми сделаешь?! Ты подумал о твоих детях?! Об отце? О братьях?!

— Они поймут. Детям я напишу письмо. Им будет безопаснее вдали от меня. Братья поймут…

— Ты должен поговорить с ними, — пытался достучаться до уже принявшего сумасшедшее решение Рона. — Ты не можешь…

— Я должен, Гарри. Я впервые в жизни четко представляю, как должен поступить! Неужели ты не понимаешь, что мне тоже тяжело?! Мне тяжело быть без нее! Без детей! Но я должен, потому что я стал чудовищем! — Рон уже кричал, отчего Гарри буквально физически корчился. Здесь нельзя кричать. Потому что здесь лежит его Джинни.

— Рон, мы найдем выход. Только не уходи…

— Я решил. Ты слышишь? Я никогда не принимал решений сам… Шляпа отправила меня в Гриффиндор, ты вел меня все годы сквозь приключения и подвиги, Гермиона помогала сдавать экзамены. Джинни подтолкнула меня к Лаванде Браун. Гермиона меня поцеловала первой. Она решила, что мы должны пожениться. Она назначила день свадьбы. Она давала имена нашим детям. Джордж решил, что я должен работать в магазине. Мама с Биллом выбрали дом для моей семьи. Я никогда ничего не решал сам… Я всегда шел у всех на поводу, я был тенью… Братьев, тебя, Гермионы… Теперь я не тень, я зверь… И я ухожу.