Однажды в Лопушках (СИ) - Лесина Екатерина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оповестить.
Дать время собраться. Подготовиться.
А они…
— Вы уж извините… — вновь сказал гражданский, и что-то неуловимо изменилось во взгляде его. А по нервам резануло ощущение грядущей беды. Но гражданский наклонился, выпустив бумаги, и те разлетелись по полу грузовика, чтобы, соприкоснувшись с ним, обратиться дымом.
Белым густым дымом.
Кто-то охнул и… Олег попытался усидеть. И не дышать. И подняться даже успел, но получил тычок в бок, от которого подкосились колени, и он рухнул, прямо в этот дым.
— Так-то оно спокойнее будет, — проворчал гражданский и крикнул кому-то: — Трогай, давай, а то господин будет недоволен…
Глава 48 В которой кое-что проясняется
…меня так закалила семейная жизнь, что я совершенно перестал бояться загробной.
Из тоста, произнесенного на золотой свадьбе счастливым супругомГостей Беломир почуял. Поднялся. Сказал:
— Уходить надо.
— Нет, — покачала головой жрица и, прислушавшись к чему-то, добавила. — Это за нами идут. И проще будет пойти с ними.
— Да неужели.
— Мы им нужны. И о твоих способностях знают. Так что сделай вид, что ты… опасаешься. Скажем, за меня.
— Сделаю. А потом?
Если тот, кто идет сюда, не дурак, а дураком Потемкин, несмотря на маску свою, никогда-то не был, то позаботится он о блокировке. А под блокировкой не больно-то подвиги совершишь.
— Знаешь, — жрица подала простую флягу, и Беломир сделал глоток. От глотка этого в голове зашумело, и слабость нахлынула. — Люди постоянно делают одну и ту же ошибку.
— Какую? — что бы ни было в треклятой фляге, теперь Беломир чувствовал себя… да вот как раньше. И выглядел, надо полагать, соответствующим образом.
— Думают, что уж они-то сумеют переиграть богов.
Сказано это было с печалью.
Ну… Беломир играть с богиней не собирался. Как-то вот… на собственной шкуре понял, что сие чревато.
А в дверь постучали.
И вошли.
Не дождавшись, между прочим, приглашения, что было в крайней степени невежливо. Ну да… плевать им на вежливость.
— Доброй ночи! — нарочито бодро произнес Алексашка Потемкин, а вот тот, который вошел следом, ничего не сказал.
— Доброй, — притворяться не пришлось.
И радость Беломир выказывать не стал.
— Что-то ты бледен, друг мой… никак хуже стало? — Алексашка вперился внимательным взглядом, будто желая проникнуть в самые мысли.
Он, конечно, прозорливый гад, но не менталист.
К счастью.
— Представишь меня сей прелестной даме?
— Калина, это, как подозреваю, источник наших грядущих проблем… Александр Потемкин.
Потемкин изобразил шутовской поклон.
— А это Калина…
— Жрица богини Моры… — уточнил Потемкин.
— Пока нет, — Калина поднялась и, взяв Беломира под руку, сказала. — Идем.
— Куда?
— Туда, куда вы нас собрались отвести.
Уголок губы Потемкина дернулся.
— Или… все изменилось? — она позволила себе выдержать внимательный взгляд Потемкина. — И вы решили, что не станете участвовать в этом?
— Боюсь, выбора у меня нет.
— Пока есть. Крови на вас немного.
Теперь дернулся и глаз.
А тот, кто стоял за спиной Потемкина, заворчал, будто предупреждая, что время разговоров ушло.
— И вправду поспешить надо… Мир, ты извини, ты… неплохой человек, но вот… так уж сложилось. Кстати, не подскажете, где ваша подруга?
— Которая?
— Которая ведьма.
— Понятия не имею, — ответила Калина. И ответ приняли. Пока. А ведь поганец держится уверенно, словно точно знает, что ничто и никто не помешают ему.
— Ты не думай, — Алексашка держался рядом, но не так близко, чтобы рисковать шкурой. Хотя… пожалуй, Беломир дотянулся бы.
Шею свернуть — дело легкое, особенно такую, которая сама в руки просится. Но… не сейчас.
— Я никому не хотел зла… и сейчас не хочу. Но дела рода того требуют…
Прозвучало до крайности неубедительно.
— Дед велел, а я… я давно уж делаю, что он велит. Так… безопасней.
— Для кого?
— Он некромант. Из тех, старых, про которых теперь только страшные сказки рассказывают… и я тебе скажу, что не так уж они, если подумать, и страшны. Реальность, она куда похуже будет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Господин будет недоволен, — прогудело существо, что шло последним. И взгляда своего превнимательного с Беломира не спускало, будто только от него и ждало подвоха.
Может, чувствуй он себя получше, и рискнул бы.
Только не сейчас, когда ноги заплетаются, а перед глазами плывет. Чем она его… и зачем, главное? А не спросить. Не хватало еще слабость выказать. Вот и приходится держаться, сосредоточиться на том, чтобы не споткнуться, не упасть.
…все-таки не следует верить женщинам.
Определенно.
— Господин… велел доставить их. Мы и доставляем. Видишь, тихо, спокойно и без лишней паники. Или думаешь, ты его заломаешь с легкостью? Дед слишком давно считает себя самым умным, самым сильным, самым… — Алексашка осекся. — Пускай. Но я и вправду не хотел в этом участвовать. И сейчас не хочу! Только… кто меня спросит?
И решился, подошел ближе, несмотря на страх свой, несмотря на ворчание нелюди, от которой повеяло силой. Вцепился в руку и шепнул на ухо:
— Вырви ему глотку, остальных я успокою…
И отступил.
— Скажите, — мягкий голос жрицы разбил напряженную тишину. А ведь нелюдь слышала. Или нет? Донесет? Несомненно. Алексашка рискует. И знает, что рискует. И… неужели сам не чает живым выбраться? Он ведь трусоват. Всегда таким был, правда, предпочитал говорить, что дело не в трусости, но в осторожности природной. Пускай. Главное, что теперь ему отступать некуда.
Стало быть…
Довели до края.
— Скажите, а зачем вам Маруся? Вы ведь про неё спрашивали? Или про Ксюху? Правда, где бы она с вами могла пересечься…
— Маруся… вот скажи, Мир, кто в здравом уме даст ребенку настолько нелепое имя? — хохотнул Алексашка, радостно вцепившись в новую тему. — Особенно ребенку древней крови? Деда оно бесит несказанно… Маруся…
— Стало быть, вы…
— Брат. Сводный. Или как там, чтобы по правильному? Отец мой набедокурил. Он ведь не особо сильным был, но вроде как толковым считался. В науку пошел. Дед, конечно, не особо… Потемкины всегда в стороне держались, но отец клятву дал, что родовыми умениями делиться не станет. Сдержал, к слову если… так вот, преподавал он. И романчики со студентками крутил. С кем не бывает? А одна влюбилась. И забеременела. Ну… с ней побеседовали, стало быть, что нехорошо серьезного человека обременять проблемами…
Беломир покачал головой.
А ведь приличные люди, если со стороны посмотреть. Небось, отец, что бы там про него ни говорили, в жизни не позволил бы вот так, кровью разбрасываться.
И уж тем более обижать беременную.
Удавить заботой — это да, это он мог бы. Или благом родовым изуродовать.
— Выплатили отступные и велели забыть, как звали… в общем-то, некоторое время так и было, а потом у девочки взял да дар проявился, — Алексашка хлопнул в ладоши, и звук этот заставил вздрогнуть, вырывая из пут какого-то недосна. Это что, его, Беломира, еще и заморочить пытаются. — Наши способности, чтоб ты знал, несколько… иные. Опасные для людей обыкновенных. Вот матушка и испугалась. Написала. Умоляла помочь. Отец и откликнулся. Жалостливый он был. А еще жадноватый, что сказать… да и вообще дерьмо-человек. Матери изменял постоянно. Поигрывал. Проигрывал безмерно и так, что дед жестко содержание ограничил, дабы не вышло чего… вот. Да только отец одолжать повадился. Сперва у одних, после у других… вскоре в нашем кругу все более-менее серьезные люди знали, что Потемкину одолжать нельзя. Он на других перекинулся, а там и вовсе дошел до низких людишек.
Алексашка остановился и, оглядевшись — лес вокруг казался одинаково безлюдным, — махнул рукой в чащу:
