Дом ужасов - Кирилл Андронкин

Весь июнь он был завален работой, часто допоздна засиживался в офисе: к концу финансового года возрастало число всевозможных отчетов и докладов. Он сделал массу расчетов, сумев при этом обнаружить с полдюжины возможностей получить хорошую прибыль, и приберег наиболее смелые и нетривиальные варианты для своих частных операций. Через год, думал он, его состояние должно возрасти в три, а то и в четыре раза. Он видел, что счет в банке растет так же гладко и стремительно, как и его улитки. Он сказал об этом жене, и та была вне себя от радости. Она даже простила ему безнадежно разрушенный кабинет и тяжелый «рыбный» запах, пропитавший весь второй этаж дома.

— И все-таки я хочу, чтобы ты заглянул туда, Питер. Нужно проверить, не случилось ли чего, — сказала она ему однажды утром с явной тревогой в голосе. — Бак может перевернуться или еще что-нибудь произойдет, а мне бы не хотелось, чтобы испачкался ковер. Ты уже почти неделю не был в кабинете, так ведь?

На самом деле мистер Кнопперт не был в своем кабинете уже почти две недели. Он не сказал жене, что ковер уже безнадежно испорчен и от него мало что осталось. «Завтра загляну туда», — решил он про себя.

Однако прошло еще три дня, прежде чем он сумел выбрать время. Как-то вечером перед сном он зашел в кабинет и был крайне удивлен тем, что весь пол покрыт тремя или четырьмя слоями улиток. Нельзя было закрыть дверь без риска раздавить какую-нибудь из них. Плотные нагромождения в углах комнаты создавали ощущение, что она совершенно круглая, словно он стоял внутри какого-то огромного массивного камня. Мистер Кнопперт щелкал суставами пальцев и изумленно озирался. Улитки покрыли все имеющиеся поверхности, а тысячи их даже свисали с люстры в виде громадной нелепой грозди.

Чтобы обрести опору, мистер Кнопперт потянулся к спинке кресла, ощутив под рукой множество раковин. Он не смог сдержать легкую усмешку: забравшись друг на друга, улитки образовали на кресле комковатую подушку. С потолком действительно нужно было что-то делать, причем немедленно. Он взял из угла зонтик, стряхнул с него несколько улиток и расчистил место на столе, чтобы встать. Кончик зонта разорвал обои, и сразу же под весом налипших на него улиток длинный кусок бумаги свесился почти до пола. Мистер Кнопперт неожиданно почувствовал сильнейшую досаду и гнев. Разбрызгиватели должны были заставить их двигаться. Он потянул рукоятку на себя. Во всех баках заработали моторы, и комнату мгновенно охватила бурная активность. Скользя ногами по полу между падающих и стучащих подобно морской гальке раковин, мистер Кнонперт направил пару разбрызгивателей на потолок. И сразу понял, что совершил ошибку. Намокшая бумага начала рваться, и с трудом увернувшись от одной падающей грозди, он тут же получил сильнейший удар по голове от другой колышущейся гирлянды улиток. Ошеломленный, он упал на одно колено. «Нужно открыть окно, — подумал он, — иначе здесь можно задохнуться». Улитки скользили по его ботинкам, лезли вверх по брюкам, и он раздраженно пытался стряхнуть их с себя. Как только он сделал шаг по направлению к двери, чтобы позвать кого-нибудь из прислуги на помощь, на него упала люстра. Мистер Кнопперт тяжело осел на пол. Теперь он видел, что вряд ли сможет открыть окно, поскольку улитки плотным слоем облепили весь подоконник. На мгновение он почувствовал, что не может встать и задыхается. Дело было не только в затхлом воздухе комнаты, но и в свисающих отовсюду кусках обоев, которые загораживали свет и создавали ощущение тюрьмы.

— Эдна! — позвал он и поразился глухому, сдавленному звучанию своего голоса. Комната не пропускала никаких звуков.

Он пополз к двери, уже совершенно не обращая внимания на массу улиток, которых давил руками и коленями. Открыть дверь он не смог: на ней налипла такая масса улиток, пересекавших дверную щель во всех направлениях, что они сводили на нет все его усилия.

— Эдна!

Улитка заползла ему в рот, и он с отвращением выплюнул ее. Мистер Кнопперт пытался было стряхнуть улиток со своих рук, но вместо каждой сотни, от которой ему удавалось избавиться, на него заползали, казалось, сотни четыре других и вновь облепляли его. Они словно специально стремились к нему, как к единственной относительно свободной от их же собратьев поверхности. Теперь улитки ползли даже по глазам. Затем, как только он попытался встать на ноги, что-то вновь ударило его — мистер Кнопперт даже не смог разобрать, что это было. Он терял сознание. Так или иначе, но он вновь оказался на полу. Руки его были налиты свинцовой тяжестью, когда он попытался поднести их к ноздрям и глазам, чтобы освободиться от смертельно запечатывающих его улиточьих тел.

— Помогите! — Он проглотил улитку. Давясь от удушья, широко раскрыл рот, судорожно хватая воздух, и почувствовал, как улитка переползла через его губу на язык. Это был сущий ад! Он чувствовал, как они скользят по ногам, перетекая через них тяжелой и клейкой рекой и приковывая его ноги к полу. Дыхание мистера Кнопперта стало конвульсивным, взор заволокла мгла, ужасающая своей волнообразной чернотой. Он уже совершенно не мог дышать, потому что был не в силах освободить свои ноздри, не мог дотянуться до них, вообще не мог пошевелиться.

И тут сквозь едва приоткрытое веко он увидел прямо перед собой каучуковое растение, которое стояло в кадке рядом с дверью. Пара улиток занималась на нем любовью. А совсем рядом с ним малюсенькие улиточки, чистые, как капельки, росы вылуплялись из яиц и, подобно несметной армии, вступали в свой все более расширяющийся мир.

К. Б. Гилфорд

НЕ ЖЕНИТЕСЬ НА ВЕДЬМАХ

Том Партейн был сущим дьяволом в отношениях с женщинами. Он будто для того и родился на свет, чтобы заниматься любовью. И если успех в этом деле можно определять талантом, то Том, несомненно, был талантлив, что сулило ему в равной степени или преуспевание и богатство, или кучу неприятностей.

Том был высоким, широкоплечим, стройным парнем с большими и сильными руками. По-мужски твердые и резкие черты лица вместе с густыми светло-каштановыми волосами, непослушными прядями спадающими на лоб, как у мальчишки, придавали ему особое очарование.

Женщины так и льнули к нему. Они толпами вились в его магазине, и в этом не было ничего удивительного, ибо во всем мире большую часть покупателей составляют именно женщины. А в магазине «Партейн Эмпориум» для них было приготовлено все, что ни пожелается.

Многие задавались вопросом — что заставило Тома Партейна при его внешности и таланте, о которых мы уже упомянули, стать всего-навсего владельцем магазина? Все обстояло довольно банально. Первая причина заключалась в том, что Том получил это заведение в наследство от своего дяди, таким образом, одна из главных проблем — чем зарабатывать на жизнь, решалась для Тома как бы сама собой. Вторая причина была еще проще. Тут сыграли роль характер Тома, а точнее, его любовь к женщинам. Он прекрасно понимал, что никакая другая профессия не дает человеку возможность шесть дней в неделю непрерывно общаться с особами противоположного пола.

Итак, Том процветал. Большой выбор товаров позволял женщинам посещать его магазин так часто и оставаться там так долго, как им бы того хотелось. Словом, магазин всегда был полон женщин. Ожидая, пока он их обслужит, они задавали вопросы, болтали между собой, хихикали, стараясь привлечь к себе внимание владельца магазина. Эту идиллию нарушало лишь одно обстоятельство — у Тома Партейна была жена. Звали ее Мэг. У нее было приличное состояние, и она не была дурнушкой. Правда, иначе бы он на ней не женился. Очевидцы рассказывали, что во время венчания Том выглядел довольно странно. Можно было подумать, что он выпил лишнего. Иногда он не отказывал себе в этом удовольствии. А может быть, так подействовали на него чары Мэг. Во всяком случае, не так выглядит на собственной свадьбе счастливый жених.

У Мэг были огненно-рыжие волосы, но она была довольно холодной женщиной. И не очень крепко держала Тома на привязи. Она прекрасно знала о флиртах в «Эмпориуме», но считала, что это идет на пользу делу. Поэтому ничуть не беспокоилась, вполне довольствуясь своим положением законной супруги.

Так продолжалось до тех пор, пока не появилась Одри Мэнс. Вообще-то она ниоткуда не появлялась. Она просто подросла, эта неуклюжая девчонка, жившая по соседству. Она частенько заходила в «Эмпориум» за покупками, изредка застенчиво обменивалась несколькими словами с Томом и, без сомнения, была в него по уши влюблена. И вдруг в один прекрасный день, как по мановению волшебной палочки, Одри превратилась в прелестную женщину, с блестящими черными волосами, гладкой нежной кожей и дивной фигуркой, лучше которой Тому видеть не доводилось.

Одри хотела, чтобы Том принадлежал ей полностью. Ее не удовлетворяли ни шутливые разговоры в торговом зале, ни страстные поцелуи в задней комнате. Том перестал замечать других покупательниц, для него существовала одна Одри, он не сводил с нее восхищенных глаз, и вскоре всем стало ясно, что вот-вот что-то случится. Быть может, беда. Только Том пребывал в блаженном неведении. Он всегда любил женщин, но не очень хорошо понимал их. И, естественно, никак не связывал с женскими кознями появление в магазине крысы.