Хрущев. Смутьян в Кремле - Юрий Емельянов

К этому времени стало ясно, что сельское хозяйство, развитию которого Хрущев уделял столько сил и внимания, начиная с сентябрьского (1953 г.) пленума ЦК КПСС, находится в плачевном состоянии. Чтобы выяснить причины такого положения, Хрущев опять отправился в поездку по стране. На сей раз Хрущев увидел источник неудач в том, что, вопреки его указаниям, в ряде мест продолжали применять систему травопольного севооборота Вильямса. Хрущев уже давно требовал отказаться от этой системы, позволявшей регулярно восстанавливать плодородие почвы. В ходе своей поездки по стране в конце 1961 года Хрущев сурово набросился на упрямцев. В «Крокодиле» опубликовали карикатуру «Травополыцик-подполыцик». На ней был изображен академик, который тайно высаживал травы в своем кабинете.

Выступая на мартовском (1962 г.) пленуме ЦК КПСС, Хрущев уверял на примере Краснодарского края, что если вместо трав сеять кукурузу, то в стране резко возрастет производство мяса. «Это не арифметическая акробатика, а настоящая арифметика, по Малинину и Буренину, – уверял Хрущев, вспоминая авторов дореволюционного задачника для начальной школы. – Никто пока четыре действия арифметики не опроверг, и вам, товарищи краснодарцы, тоже не удастся это сделать!» Он призывал: «Мы должны обратить особое внимание на искоренение последствий травопольной системы земледелия В.Р. Вильямса». Осуждая курс Хрущева через 25 лет после его отставки, писатель Е. Носов вспоминал: «Пришла мысль посягнуть и на саму травопольную систему, выбросить из севооборота травы-предшественники, а вместо них внедрить ту же кукурузу. Для оправдания этого посягательства был изруган и дискредитирован основоположник этой системы академик Вильямс, портреты его сняли, а труды изъяли из учебных заведений и библиотек. Наряду с травами, игравшими роль восстановителей питательного баланса почв, были ликвидированы и чистые пары, вместо них, дававших отдых земле, внедрялась опять та же кукуруза».

Насаждение кукурузы напоминало насильственное введение картофеля в России в XVIII веке. Позже писатель Е. Носов писал: «В стране началась памятная кукурузная кампания, в том ее проявлении не понятая и не принятая народом. Вообще-то сама по себе культура она продуктивная, если с ней обращаться по уму. Но Кострома не Айова. Во многих российских местах кукуруза оказалась самозванкой, непрошено посаженной на престол нашего земледелия. Внедряли ее таранно, ударом кулака по столу, не слушая никаких резонов, вешались выговоры, отбирались партбилеты, не глядя ни на широту, ни на долготу». Преувеличенное внимание Хрущева к распространению кукурузы привело его к желанию сократить до предела производство ряда других кормовых культур. Микоян писал: «Одно время он стал нападать на подсолнух, но удалось его убедить, что без подсолнечного масла нам не обойтись».

Другой стороной кукурузомании Хрущева стало неоправданное расширение пахотной земли. Е. Носов писал: «Не имея свободных земель в тогдашних пахотных регионах, ее (кукурузу) вводили, вернее вколачивали в уже занятые угодья, тесня не только традиционные, испытанные кормовые культуры, но и зерновые тоже. Однако это не дало желаемого результата. И тогда трактора ворвались в луга… И, словно предвестники грядущей беды, начались пыльные бури – прямое следствие чрезмерных распашек и нарушения севооборотов. Миллионы тонн растревоженной земли подняло ветром с полей Кубани и Ставрополья. За одну ночь наши курские, еще заснеженные предвесенние поля переоделись в черные сугробы. Черная взвесь проникала сквозь оконную оклейку, черно лежала на подоконнике, на писчей бумаге, ну, и конечно, на душе».

Хрущев подверг гонениям не только травы и многие зерновые культуры (кроме кукурузы). Начиная с февральско-мартовского (1954 г.) пленума ЦК объектом травли Хрущева стали лошади. Евгений Носов писал: «Вспомним печальное постановление о лошадях. Они были обозваны дармоедами, поедающими чужой корм, позорящими социалистическую Россию бездельным ржанием и тяжелым скрипом… Какой-то придворный лукавец нашептал Хрущеву, что ежели забить несколько миллионов лошадей, то столько сразу сэкономится корма! Да плюс почти за так уйма конского мяса! Да кожа на ремни и подметки! Было запрещено выдавать корма на лошадей, их исключили из всех видов отчетности, то есть фактически объявили вне закона, и колхозы волей-неволей вынуждены были отправить их на убой. И потянулись на живодерни эти скорбные, понурые шествия лошадей по дорогам России, которую они много веков кормили, опахивали, окашивали и берегли от врагов… А тем временем молочную флягу от фермы до сельского детского сада везут на тракторе с прицепом. Тогда как высокомоторизованная Америка и теперь держит для расхожих работ 10 миллионов лошадей».

Но и другим видам сельскохозяйственного скота не поздоровилось при Хрущеве. В своих мемуарах Микоян жаловался на то, что Хрущев разрушил специализированные хозяйства крупного рогатого скота и овец для производства мяса, которые были созданы по инициативе Микояна еще в 1930-х годах: «Сталин тогда меня понял. А Хрущев отменил. "Вот, – говорит, – у нас молока не хватает, а он их не доит. Надо всех доить". Но скот на мясо от этого становится хуже и весит меньше. К тому же, я завел эти хозяйства в степях, где не было рабочей силы. На 500 коров можно было иметь одного пастуха. А доить– одна доярка на каждые 10 коров. Хрущев во второй половине 1950-х годов их соединил в молочно-мясные хозяйства».

Критиковал Микоян Хрущева и за отмену мер поощрения высококачественной сельскохозяйственной продукции. Микоян вспоминал, что он «давно ввел бонификацию и ректификацию при сдаче продукции государству. Сталин даже однажды тост провозгласил: "За твои бонификации!" Это были стимулы для повышения качества сельскохозяйственной продукции. Для зерна – процент влажности, для свеклы – процент сахаристости, влажности и т. д. Хрущев же вместо доплат за хорошее качество, вычетов – за плохое, которые я вводил, ввел прием на вес – "за мужика ратовал". Но это с его стороны было не "за мужика", а за разложение мужика».

Е. Носов писал: «Упрямо изыскивая способы посрамления Америки, Никита Хрущев распорядился скупить у колхозников без всяких уклонений всю их рогатую живность. Таким административным приемом удалось увеличить общественное поголовье на несколько миллионов голов. Но с наступлением холодов выяснилось, что колхозы и совхозы не готовы к размещению и содержанию скупленных коров, и их пришлось частично забить».

Серьезный урон сельскому хозяйству нанесла и проводившаяся Хрущевым кампания за огульное укрупнение колхозов. Микоян писал: «Укрупняли колхозы, забрасывали деревни, делая их пустующими, вместо деревенского хлеба и молока, свежего и всегда под рукой, решили завозить из города. И, конечно, начались перебои с подвозом. Появились очереди за хлебом и молоком в деревне – это раньше представить себе было невозможно!…» Видимо, Хрущев хотел доказать, что сталинская критика его предложений о строительстве агрогородов была несправедливой. У писателя Носова «агрогорода» вызвали лишь возглас возмущения: «А насаждение декоративных агрогородов?! Ради такой театрализованной жизни, случалось, людей силком, с милиционером переселяли в казенные многоквартирные дома с общим туалетом под забором. А тем временем покинутые деревеньки объявлялись бесперспективными, дворы зарастали чертополохом, кособочились и падали радиостолбы, осыпались колодцы и ветер трепал истлевший белесый флаг, забытый над крышей заколоченной школы».