Путешествие на Запад. Том 4 - У Чэн-энь

Пока они беседовали, из глубины монастырского двора подошло еще несколько монахов, все они почтительно поклонились. Тогда тот монах, который первым приветствовал Танского наставника, обратился к подошедшим монахам и сказал им:

– Сей почтенный наставник – уроженец Серединного цветущего государства, посланец великого Танского императора. А те трое – его уважаемые ученики.

Монахи почувствовали одновременно и радость и страх.

– Зачем изволил пожаловать к нам, почтенный наставник великого Серединного цветущего государства? – робко спросил один из них.

Сюань-цзан в который уже раз начал рассказывать:

– Я получил повеление моего государя, Танского императора, отправиться на чудесную гору Линшань, поклониться Будде и испросить у него священные книги. Мой путь как раз проходит через ваш благодатный край, а в монастырь ваш я зашел, во-первых, для того, чтобы осведомиться, что это за местность, а во-вторых, попросить у вас подаяния, подкрепиться и с новыми силами двинуться в дальнейший путь.

Тут монахи пришли в радостное возбуждение и пригласили Танского наставника посетить настоятеля монастыря. В его келье оказалось еще несколько монахов, приготовлявших трапезу. Монахи, которые повели Сюань-цзана и его учеников, первыми вошли в келью настоятеля и громко возвестили:

– Идите, глядите на людей Серединного цветущего государства! Оказывается, там есть и благообразные и безобразные. Благообразный настолько хорош собой, что его невозможно описать ни словами, ни кистью; безобразные же – настоящие чудовища!

Многие монахи вместе с настоятелем вышли встретить гостей. Когда церемония взаимных приветствий была окончена, все сели.

– Как называется город, в котором расположен ваш чудесный монастырь? – спросил Танский монах, закончив чаепитие.

– Этот город называется Золотой покой, – отвечали монахи, – он находится в пограничном округе нашей страны, страны Зарослей небесного бамбука.

– Далеко ли от вашего округа до чудесной горы Линшань? – продолжал расспрашивать Танский монах.

– Отсюда до столицы две тысячи ли, – мы знаем это, так как бывали там. А вот на Запад, к чудесной горе Линшань, никто из нас не ходил, и мы не осмеливаемся сказать, как далеко до нее.

Вскоре стол был накрыт. После трапезы Танский монах собрался было в путь, но тут все монахи и сам настоятель стали уговаривать его остаться.

– Почтенный наставник наш! – говорили они. – Осчастливь нас хотя бы на денек-другой. Проведи с нами праздник фонарей. Что плохого в том, что вы повеселитесь с нами?

– В пути мы только и думали, как переходить горы и реки да как избегать встреч с оборотнями и злыми духами-марами, а потому потеряли счет времени и не знали, что наступает праздник фонарей, – отвечал Сюань-цзан.

Монахи рассмеялись.

– Почтенный наставник! Все твои помыслы устремлены лишь к тому, чтобы поклониться Будде и уразуметь тайну созерцания, поэтому ты и забыл о празднике. А между тем сегодня тринадцатый день первой луны, и к вечеру мы устроим пробное зажигание фонарей. Ведь послезавтра уже праздник. Веселиться будем до восемнадцатого, а то и девятнадцатого дня. В этом уезде живут добрые люди, большие охотники до зрелищ, а правитель округа из любви к своему народу всегда устраивает празднества. Повсюду будут вывешены фонари, и всю ночь напролет будет играть музыка. Кроме того, вы увидите замечательное зрелище – «мост золотых фонарей». Его устраивают с очень давних времен, и с каждым годом оно становится все более красочным и пышным. Останься на несколько дней, почтенный наставник, а мы уж постараемся, чтобы вам было как можно удобнее у нас.

Танский монах не мог отказаться от столь любезного приглашения и вместе с учениками остался в монастыре.

В тот же вечер в храме Будды стали бить в гонги и барабаны, созывая всех верующих, живущих по соседству. Они должны были принести фонари для подношения Будде. Танский монах и его ученики вышли поглядеть на зажженные фонари, после чего все разошлись на ночлег.

На следующий день для гостей снова была устроена трапеза.

После этого все вместе отправились на прогулку в монастырский сад. То был поистине чудесный сад. Вот послушайте:

Лишь первый лунный месяц был,А здесь уже цвела весна,Звенела серебром ручьевИ хором птичьих песен.В душистом, утреннем садуЦарили блеск и тишина,И в нем был каждый уголокПричудлив и прелестен.Здесь круглый год вдоль всех аллейНе вянут нежные цветы,Здесь круглый год свежа листваДеревьев величавых,А над зеркальною водойКрасиво выгнулись мосты,И тонут лестницы в густых,Благоуханных травах.Подобно пикам диких гор,Вершины каменных громадЗатейливо возведеныУмелыми руками,И от ветвей цветущих сливГустой медвяный ароматНавстречу вешней синевеВосходит облаками.Все мягко розовеет здесь,Когда пленительно цвететДушистый персик на заре,И нежный и пугливый.Все пышно зеленеет здесь,Когда над ясной гладью водГустую, свежую листвуВновь надевают ивы.В своих изысканных стихахПускай поэты всех временНаперебой не хвалят намСад Золотой долины,[47]Пускай не уверяют нас,Что краше и богаче он,И удивительней стократ,Чем этот сад старинный.Пускай на тысячи ладовС восторгом славить не спешатКрасу картины видовой,Что создана Ван Вэем,Ни разу в жизни не взглянувНа этот монастырский сад,Не прогулявшись по егоПриветливым аллеям.А на реке – раздолье здесьДля диких уток и гусей,Пестреет тысячами птицЛазурная излука.Густые заросли шумят,Где самый мудрый из гостейИ тот названий не найдетДля всех сортов бамбука.Дыханье сокровенных силС небесной веет высотыИ пробуждает лепесткиПеоний и пионов.Вон прихотливы и пестрыЦветут смешливые цветы,Вон розовеют купы розВдоль изумрудных склонов.Вон, распустившись раньше всех,Цветы камелии видны,Огнем шиповников густыхУже оделись кручи,А эти нежные цветыЗовутся Встречею весны,И волчеягодник зацвел,Упрямый и пахучий.На скалах северной грядыЕще сверкает снег седой,Как будто вечная зимаЦарит на этих склонах.А дальше, к югу стройный лесОкутан дымкой голубой,И льется вешний ветерокСреди ветвей зеленых.На отражение своеГлядит задумчивый олень,Застыв у ясного пруда,Как статуя немая,И важно аисты стоятПод сенью сосен целый день,Игре на лютне золотойВнимательно внимая.Здесь на восточной сторонеВстал теремов узорный ряд,Блестя, как хрупкая резьбаИз яшмы или кости.На западной, – зубцами крышБеседки, башенки горят,Где могут на ночлег всегдаРасположиться гости.На южной – залы ты найдешьДля праведников и святых.Огни курильниц зажжены,Светло от их мерцаний.На северной – в тени деревНемало пагод золотыхДля строгих, безмятежных думИ чистых созерцаний.А за листвой, среди цветовДве стройных башни поднялись.Где можно душу укреплятьНаедине с собою.Двойные кровли их парят,Как будто устремляясь ввысь,Блистая в утренних лучахГлазурью голубою.А там, где горы над водой,Светелки тихие видны,Где избавляются сердцаОт злого духа-мары.Покоем дышат окна их,Всегда прозрачны и ясны,Любой, кто хочет, в них входи –И молодой и старый.И, право, сами небесаБлагословили этот край,Где можно жить, уединясь,Забыв и грех и горе.И незачем приют искатьНа островах Пэнлай, Инчжоу:Таких благословенных местНет и в Восточном море!

Учитель и его ученики провели в саду целый день, любуясь его красотами, и вечером отправились в храм, где уже зажгли фонари, а затем в пригород, на предпраздничное гулянье. Оттуда они смотрели на город, который утопал в море огней.