Путешествие на Запад. Том 4 - У Чэн-энь

Чтоб уверить вас, читатель, что все это правда, надо привести для доказательства вот еще какие стихи:

Если край безмятежныйИ довольством и счастьем богат,В пышный день ЮаньсяоВсюду радостно песни звучат.Если долгие годыВсюду царствуют мир и покой,Собираются людиНа гулянье веселой толпой.На ликующий городВ новогоднюю ночь посмотри:Под огромной луноюЯсным светом горят фонари.Значит, дождь благодатныйОросит расцветающий край,Будут ветры послушны,Будет снова большой урожай.

В это время были сняты все уличные запреты полицейских властей. Бесчисленные толпы людей шумели и веселились в свое удовольствие: плясали, ходили на ходулях, катались на слоне; было много ряженых. В разных концах города, то тут, то там, устраивались любопытные зрелища. Посмотреть все не было никакой возможности. Наконец Танский наставник с монахами протиснулся сквозь толпу к мосту, на котором были установлены золотые фонари. Подойдя ближе, он увидел три огромных светильника, величиной с добрый чан, над которым красовались двухъярусные ажурные башенки, сплетенные из тонкой золотистой проволоки. Внутри башенки были выложены тонкими пластинками из глазури и светились так ярко, что затмевали сияние луны. Масло в светильниках издавало приятный запах. Танский монах заинтересовался:

– Что за масло в этих светильниках? От него исходит такой сильный и приятный запах!

– Почтенный наставник! – ответил один из монахов. – Ты, конечно, не знаешь, что у нас есть уезд, который занимает площадь в двести сорок ли и называется уездом Осеннего неба. Там ежегодно двести сорок больших дворов должны вырабатывать масло для этих светильников. Повинности других уездов неизмеримо легче, нежели та, которая выпала на долю этих двухсот сорока дворов: каждый двор ежегодно затрачивает больше двухсот лянов серебра. Ведь это не простое масло, а душистое – стиракса[50]. Каждый лян его обходится в два ляна серебром, а один ху стоит тридцать два ляна! В каждый светильник входит пятьсот ху, стало быть в три светильника – тысяча пятьсот ху, за что следует уплатить серебром сорок восемь тысяч лянов! Если считать еще и другие расходы, то набежит более пятидесяти тысяч лянов, а гореть эти светильники будут всего-навсего три ночи.

– Да разве возможно, чтобы такое количество масла могло выгореть за три ночи? – изумился Сунь У-кун.

– Ничего удивительного в этом нет, – ответил монах, – фонарь имеет сорок девять огромных фитилей. Фитили сделаны из пеньки, обмотаны шелковой ватой и каждый из них толщиной с куриное яйцо. Если в течение этой ночи, пока горят светильники, сюда снизойдут воплощенные Будды, то уже назавтра масла в сосудах не останется и свет фонарей начнет меркнуть.

– Вот это здорово! – расхохотался Чжу Ба-цзе. – Выхо – дит, что достопочтенные Будды забирают даже масло из светильникэв!

– Да, ты совершенно прав, – невозмутимо подтвердил мо нах. – Жители города знают об этом, передают своим потомкам, и так из рода в род. Это повелось с древнейших времен. Если масло из сосудов исчезает, значит, Будды приняли подношение. В такой год, разумеется, бывает обильный урожай. Если же масло остается нетронутым, обязательно случается лихолетие с неблаговременными дождями и ветрами. Вот почему люди не жалеют сил и денег на столь дорогое подношение.

В это время послышалось зловещее завывание ветра. Люди в панике стали разбегаться. Монахи, сопровождавшие Сюань-цзана, тоже собрались бежать.

– Почтенный наставник! Надо возвращаться! – взволнованно говорили они. – Надвигается буря… Это сами Будды спускаются с небес поглядеть на праздник фонарей!

– Откуда вы взяли, что это Будды? – недоверчиво спросил Танский монах.

– Ну, как же! Так бывает из года и год, – ответил один из монахов. – Если ветер поднимается до наступления третьей ночной стражи, все знают, что это предвещает сошествие Будд, и спешат поскорее укрыться!

– Я и мои ученики всегда только и думаем о Будде, молимся и поклоняемся ему, – сказал Танский наставник. – И если в самом деле Будды соблаговолят сойти с неба в этот замечательный праздник, то мы останемся здесь и поклонимся им. Это будет для нас великое счастье.

Как ни уговаривали его монахи, он так и не пошел.

Вскоре в струях ветра действительно появились три Будды, которые приблизились к золотым светильникам. Танский наставник пришел в сильное смятение, вбежал на мост, повалился наземь и начал отбивать поклоны. Сунь У-кун поспешно одернул его и поднял на ноги.

– Наставник, это не Будды, – решительно произнес он. – Это злые духи-оборотни!

Едва успел Сунь У-кун произнести последние слова, как огонь в светильниках потускнел, раздался резкий свист, обо – ротни подхватили Танского наставника и умчались с ним в сильном порыве ветра.

С какой горы, из какой пещеры появились эти оборотни? Никто не знал, хотя оборотни уже в течение многих лет под видом Будд являлись на праздник Золотых фонарей.

Чжу Ба-цзе метался из стороны в сторону, разыскивая наставника, Ша-сэн с перепугу поднял невообразимый шум.

– Братцы, – остановил их Сунь У-кун. – Не надо шуметь. За чрезмерную радость наш наставник поплатился: его похитили злые оборотни!

– Отец наш! Откуда ты знаешь, что его похитили оборотни? – спросили монахи.

– Эх вы! – смеясь, отвечал Сунь У-кун. – Простые смертные! По своему неведению вы годами даете оборотням дурачить себя, да еще уверяете, что это живые Будды приходят к вам на празднества и принимают ваши подношения. Ведь те, что примчались сюда с порывом ветра в облике Будды, как раз и есть оборотни. Даже мой наставник не сумел их распознать. Взбежал на мост поклониться им, а они погасили огонь, наполнили маслом свои посудины и заодно похитили нашего наставника! А я замешкался и не успел спасти его.

– Что же делать? Как быть? – озабоченно спросил Ша-сэн.

– Не будем медлить! – отвечал Сунь У-кун. – Возвращайтесь с монахами в монастырь, стерегите коня и поклажу, а я с попутным ветром догоню оборотней.

Ну и Сунь У-кун! Он стремительно вскочил на облако, поднялся высоко в воздух и, определив по запаху, что оборотни отправились на северо-восток, пустился вслед за ними. К утру ветер стих: впереди показалась огромная гора, совершенно неприступная. Замечательная это была гора. Вот послушайте:

Вершины, пропасти вокругВидны сквозь утренний туман,И воды чистых родниковИзвивами сбегают вниз.С обрывистых, отвесных кручСвисают тысячи лиан,На гребнях оголенных скалРастут сосна и кипарис.А за рассветной полумглойУже курлычут журавли,И в облаках гусиных стайНемолчный слышен разговор,И словно копий боевыхРяды возносятся вдали –То голубеют острияОгромных, неприступных гор.Громады вековечных скалУступами уходят ввысь,Как будто кто-то глыбы ихСтеной сложил до облаков,И вверх на сотни сотен жэньВершины круто вознеслись,Изогнутые гряды их –Как сотни каменных подков.Раскрылись горные цветы,Лес одевается листвой –Все дышит радостью вокруг,Весны приветствуя приход.Кукушки, иволги кричат,Перекликаясь под горой,Восторг переполняет ихПри виде всех ее красот.Но как хребет ни величав,Как ни причудлива гора,Опасны крутизны ее –Лишь смельчаку по ним пройти!Всегда безлюден этот край,По целым дням броди с утра –Среди утесов и чащобЛюдей не встретишь на пути.Зато не раз услышишь здесь,Украдкой прячась за скалой,То барса разъяренный рык,То тигра громогласный рев,А в чащах бродят кабарги,Олени носятся стрелой,Увидишь белых зайцев тутИ злых охотников-волков.Десятки полноводных рекСбегают с этих диких горИ на десятки тысяч лиОт их подножия текут.Стремительно бежит вода,Упрямо рвется на просторИ шумно плещется, крутясь, –Кипя среди гранитных груд.

Утвердившись на вершине скалы, наш Великий Мудрец стал искать глазами дорогу или тропу и вдруг увидел четверых путников, гнавших перед собою трех баранов. Они спускались по западному склону горы и покрикивали: «Кай-тай!». Великий Мудрец метнул на них огненный взгляд своих золотистых очей и сразу же признал в них духов времени, ведающих годами, месяцами, днями и часами. Они приняли человеческий облик и приближались к нему.