Ганнибал. Враг Рима - Бен Кейн

— Помимо того, что ты отдал долг чести, твой благородный поступок достиг и другой цели, — продолжил Ганнибал. — Те двое расскажут о подавляющем превосходстве наших воинов. Некоторые их товарищи утеряют боевой дух, услышав такое, и это пойдет нам на пользу. Несмотря на нарушение приказа, ты полностью достиг поставленных мною целей.

— Да, командир.

— Но это не всё, — спокойно продолжил Ганнибал.

Страх с новой силой охватил Ганнона.

— Командир?

— Такое поведение больше никогда не должно повториться. — В его тоне прозвенел металл. — Ты отплатил долг этому Квинту. Если ты еще раз встретишь его или его отца, ты имеешь право действовать только одним образом.

«Он прав, — вопил рассудок Ганнона. — Как я могу оставаться другом римлянина?» А вот сердце считало иначе.

— Слушаюсь, командир.

— Поверь мне, эти люди без колебаний и при любой возможности вспорют тебе живот, — рыкнул Ганнибал. — Если ты встретишь их снова, то должен убить их.

— Да, командир, — ответил Ганнон, сдаваясь. «Пусть этого никогда не случится», — подумал он.

— И знайте, что, если кто-то из вас снова нарушит мой приказ, я не выкажу милосердия. Ваши жалкие жизни окончатся на кресте. Поняли?

— Да, командир, — дрожа, прошептал Ганнон.

— Свободен, — окончил разговор Ганнибал. — Как и все вы.

Бормоча благодарности, трое братьев и Замар покинули шатер Ганнибала.

Оказавшись за пологом шатра, Сафон сразу же направился к младшему брату.

— Все еще думаешь, что поступил правильно? — прошипел он.

— А? — переспросил Ганнон, изумленно глядя на брата.

— Благодаря тебе мы все могли быть мертвы!

— Но этого не случилось! И не случится, если такое больше не повторится, так ведь? — жестко и требовательно спросил Ганнон.

— Думаю, нет, — согласился Сафон, ошеломленный твердостью брата.

— Я предан Ганнибалу не меньше, чем ты или любой другой воин нашего войска, — прорычал Ганнон. — Построй передо мной в ряд римлян, и я всем им срублю головы!

— Ладно, ладно, — примирительно пробормотал Сафон. — Ты все мне объяснил.

— Как и ты! — гневно ответил Ганнон. — Ты хотел, чтобы нас наказали?

Сафон виновато развел руками:

— Знаешь, я понятия не имел, что он может приказать вас распять.

— А сказал бы что-нибудь Ганнибалу, если бы знал? — с вызовом спросил Бостар.

— Нет… — буркнул Сафон, и на его лице мелькнуло виноватое выражение.

— Лжец ты долбаный. — Выплюнув эти слова, Бостар повернулся спиной к братьям и скрылся за палатками.

— Ну? — спросил Ганнон, гневно глядя на Сафона.

— Неужели ты действительно думаешь, что я вам, своим родным братьям, желал смерти? Умоляю! — проговорил Сафон. — Верь мне хоть немного!

— Я верю. Прости, — со вздохом ответил Ганнон.

— И ты меня прости, — сказал Сафон, похлопав его по плечу. — Давай забудем об этом, а? И будем воевать с римлянами изо всех сил.

— Да, — согласился Ганнон, глядя вслед Бостару.

Сердце юноши разрывалось на части. Ему пришло в голову, что старшего брата разозлил жест дружбы, только что сделанный Сафоном. «Боги всевышние, — в отчаянии подумал Ганнон, — неужели я не смогу поладить с ними обоими?»

Похоже, что нет.

Быстро приближались Сатурналии. Несмотря на меланхолию, охватившую Атию и Аврелию, подготовка к празднику середины зимы шла полным ходом. Аврелия поняла, что это единственный способ заполнить пустоту внутри, разверзшуюся после известий о возможной гибели отца и в отсутствие вестей от Квинта. Надо было как-то жить дальше, а лучше справиться с печалью помогают повседневные заботы. Как ни странно, это оказалось эффективным способом не сойти с ума. Надо было столько всего сделать, что короткие зимние дни пролетали незаметно. Список дел, составленный Атией, казалось, был бесконечен. Каждый вечер Аврелия оказывалась настолько уставшей, что с благодарностью проваливалась в сон без сновидений — она не сомневалась, что сейчас ей могли сниться лишь кошмары.

Но как-то ночью Аврелия долго не могла уснуть. Мысли бурлили в ее голове. Ей и матери нужно отправиться в Капую на два дня, за последними покупками. Нужны дюжины свечей, в подарок гостям и друзьям семьи. Еще не закупили всю еду. Подвел булочник, да еще мясник запросил слишком много денег. Атия хотела купить глиняные статуэтки, которыми обменивались в последний день празднования.

Несмотря на все усилия, Аврелия не могла отделаться от мыслей о Суниатоне. После встречи с Агесандром она и Элира без проблем добрались до хижины. К счастью, нога у Суни зажила достаточно, чтобы он смог отправиться в путешествие. Карфагенянин уже должен был уйти достаточно далеко, печально подумала Аврелия. Суниатон был последней ниточкой, связывавшей ее с Ганноном и, как ни странно, с Квинтом и отцом. Вполне вероятно, что она больше никого из них никогда не увидит. Внезапно, повинуясь порыву, Аврелия решила еще раз посетить отдаленную хижину. Зачем, она не знала сама. Может, боги подадут ей какой-нибудь добрый знак. Что-то, что сделает ее горе не таким невыносимым. И с этой мыслью она уснула.

Встав рано утром, Аврелия оделась в самую теплую одежду. Выйдя наружу, с облегчением увидела, что статуи и мозаичный пол во внутреннем дворе покрыты снегом лишь на палец. Задержавшись, чтобы сказать сонной Элире, куда она идет, чтобы та подняла тревогу, если она не вернется к вечеру, девушка пошла в конюшню и приготовила к поездке серого коня, оставленного дома отцом.

Она еще никогда не бывала на конных прогулках зимой, к тому же никогда одна не уезжала так далеко от дома. Но девушка постаралась взять себя в руки и с удивлением и радостью оглядывалась вокруг. Тихая красота сельской местности потрясла ее. Такой разительный контраст с весной и летом, когда все кипит жизнью! Почти все деревья уже скинули листья, и теперь они плотным ковром укрывали землю, присыпанные снегом и хрусткие от утреннего морозца. Сокол парил в голубом небе, преследуя лишь ему приметную добычу, а вот в далеких кустах мелькнул олень. Раз Аврелии показалось, что она увидела роющегося в подлеске шакала. Хорошо хоть, волков не слышно и на снегу нет их меток. Хотя эти крупные хищники и редко нападали на людей, иногда такое случалось. Но, чем выше она подымалась в горы, тем больше был шанс их повстречать, и Аврелия порадовалась, что взяла с собой лук и пращу.

Она приближалась к хижине, и недоброе предчувствие становилось все сильнее. Мирная обстановка должна была бы помочь ей забыть о терзавших ее сердце тревогах. С нарастающим возбуждением Аврелия остановила коня рядом с хижиной, привязала его и, высыпав на землю горсть овса, подошла к двери. Замерла, услышав внутри тихий звук. Страх сковал все ее тело, когда она вспомнила о разбойниках, с которыми здесь сражались Квинт и Ганнон. О чем она только думала, поехав сюда одна?

Мгновенно развернувшись, Аврелия на цыпочках ринулась прочь от двери. Если она успеет забраться на покрытого чепраком коня, то наверняка сможет сбежать. Мало кто умеет стрелять из лука настолько хорошо, чтобы попасть в человека, скачущего галопом. Она уже почти была на месте, когда конь, к полной ее неожиданности, оторвал взгляд от овса и радостно заржал. Аврелия принялась лихорадочно гладить его, чтобы успокоить. И прислушалась. Но услышала лишь стук своего сердца, колотящегося, словно дикий зверь, попавший в ловушку. Хорошенько ухватившись за гриву коня, Аврелия уже приготовилась вскочить ему на спину.

— Кто здесь?

Аврелия едва не подпрыгнула от испуга.

Минуло мгновение. Дверь не открылась.

Аврелия постаралась взять себя в руки. Голос был слабым и дрожащим, он явно не принадлежал сильному, здоровому мужчине. Постепенно на смену страху пришло любопытство.

— А кто здесь? Я не одна.

Ответа не было.

Аврелия начала размышлять, не ловушка ли это. Минута сомнений, она так и не могла принять решения, что лучше — то ли ускакать отсюда ради безопасности, то ли проверить, не нужна ли помощь тому, кто внутри. Через некоторое время она решила, что никогда не простит себе, если так и не проверит, кто находится в домике. Она пришла к выводу, что даже если это ловушка, то самая глупая из всех возможных. И поэтому, сжав для уверенности рукоять кинжала, направилась к хижине. Ни ручки, ни замка на двери не было, только узкая щель между досок, в которую надо было сунуть пальцы и потянуть. Дрожащей рукой Аврелия ухватила доску, уперлась ногой в землю и распахнула дверь. Внимательно вгляделась в царивший внутри полумрак. В круглом каменном очаге не было огня, только кучка старого пепла. Аврелию едва не стошнило от крепкого запаха мочи и кала, вырвавшегося наружу.

И тут она увидела простертую на полу фигуру. Сначала приняла ее за кучу тряпок. Когда куча пошевелилась, она вскрикнула.