Год Крысы. Путница - Ольга Громыко

Перед рассветом с востока потек туман, будто на спрятанное за окоемом солнце набросали много-много сырых дров. Утро выдалось не холодное, но промозглое и молочно-белое, тихое, как осеннее. Впечатление смазывала только сочная зеленая листва да птичьи посвисты — редкие и сонные, но неоспоримо летние.

— Ну вот! — Жар торжествующе повесил котелок на перекладину меж двух рогатин. Пламя пригнулось и зашипело, облизывая мокрое днище. — А вы нудели: зачем, зачем…

Альк мрачно покосился на вора, не переставая водить оселком вдоль лезвия меча. Три остальных лежали рядком на траве, уже заточенные. Тсецкие клинки были похуже Сивиных, саврянские — много лучше.

Вор, покряхтывая, осторожно опустился на землю возле костра.

— Ты мне, кажется, ребро сломал! — пожаловался он, ощупывая грудь.

— Извини, — буркнул белокосый. Ему ночная история обошлась в несколько синяков, царапин и дырок на одежде. Внешне.

— Ишь какое красивое слово ты знаешь! — восхитился Жар. — А можно еще раз? Слушал бы и слушал.

Альк сказал другое, некрасивое.

Вор не обиделся. Но еще долго, выжидательно глядел на белокосого, наконец не выдержав:

— Ты как?

— Что? — неубедительно переспросил саврянин, не отрывая взгляда от меча.

— Чувствуешь себя как?

— Хорошо.

— А кем? — вкрадчиво уточнил Жар.

Альк раздраженно на него уставился:

— Что, вы меня теперь каждую щепку теребить станете?

— Ну надо ж убедиться… — отвел глаза Жар.

— Днем ничего не будет.

— Ты уверен? Погоди, так с тобой это не впервые?! — догадался вор. — И чего молчал?!

— А вам-то оно зачем?

— Да хоть бы знали, что делать!

— И что — теперь знаете?

Жар сердито засопел. Схватка была короткой и отчаянной, хорошо еще, что Альк вначале пытался стряхнуть неприкосновенную для крыса «самку», а уж потом вгрызться в горло «самцу».

— Ну не так бы исп… удивились. И часто с тобой такое?

— Один раз было, — нехотя признался саврянин. — Возле моста. Напугал бродягу какого-то, он меня окликнул, и я опомнился.

— Рыска с тобой говорила.

Альк кивнул. Он помнил — не слова, но ощущение. Так и крыса, наверное, запоминает окружающих ее людей, запахи, голоса, отношения, хоть и неспособна оценить их с человеческой точки зрения.

На этот раз человеческого голоса она не испугалась, пришлось добавить парочку оплеух. Что нужно будет сделать в следующий?

Этим вопросом, видно, задался и Жар, потому что неловко кашлянул и сменил тему:

— Кстати, куда она запропастилась? Сказала же, что умоется и вернется!

— Пойду гляну. — Саврянин отложил как раз доведенный до ума меч.

Альк нашел Рыску на берегу, в шатре старой ивы. Девушка сидела, привалившись спиной к стволу, и так сосредоточенно глядела на поджатые к груди колени, словно там был начертан ответ на вопрос о смысле жизни. Подол бального платья напоминал половую тряпку, которой мыли заброшенную на год избу: черный, мокрый. Кончики ивовых ветвей колыхались в воде, как волосы утопленницы. Прибитая к берегу тина пахла дохлой рыбой.

Саврянин постоял рядом, тоже поглядел. Ответа не нашел, но вид на декольте был неплох.

— На будущее: мы с тобой не на сеновале кувыркались, чтобы туда-сюда, ах, помедленнее, милый. Если уж «зажгла» «свечу» — бери силу рывком, как занозу вытаскиваешь. Иначе только больнее.

Рыске на юбку капнуло. Девушка недоуменно подняла голову, Альк выругался и зажал нос пальцами. Когда ж она остановится-то?! Чуть заговоришь — снова течь начинает.

— Тебе очень плохо? — так жалобно спросила Рыска, будто это на нее, а не на Алька накатило безумие и теперь приходится оправдываться за совершенные злодеяния.

— Нет, что ты, — сердито прогнусавил саврянин. — Не беспокойся, мне просто плохо.

— Ты же сам велел мне выбирать!

— Тогда почему ты сразу бросаешься оправдываться?

— Я не… — Рыска осеклась и снова уставилась вниз. — Я не хочу быть путницей.

— А тебя никто и не просит. — Альк прислонился к стволу, задрал голову. Туман обволакивал иву, как сметана, струйками просачиваясь между ветвями. — Тебя заставляют, потому что иначе все мы умрем.

— Мне такой дар не нужен! — с отчаянием выкрикнула девушка коленям. — Я вообще, может, с детства мечтаю от него избавиться!

— Ну это как раз проще простого. — Саврянин сорвал один листик, растер в пальцах и стряхнул на землю. — Убей человека.

— Что-о-о?! — потрясенно уставилась на него девушка.

— Воспользуйся при изменении пути не «свечой», а человеком, — невозмутимо пояснил Альк. — Вытяни из него силу — ведь немножко везения есть у каждого — до последней капли, и, когда он умрет, уйдет и твой дар.

— Предлагаешь мне замарать руки кровью?!

— С рук кровь легко смывается, — заверил ее саврянин. — Пополощешь в холодной водичке, и все. Так что, пойдем снимать с тебя проклятие бывшего путника? Поймаем какую-нибудь бабку, я подержу, а ты на что-нибудь используешь…

— Нет!!!

— Ах да, забыл, проклятая женская солидарность. — Альк осторожно потрогал переносицу. — Тогда дедку. Такого старенького и горбатенького, чтоб не жалко было.

— Мне всех жалко!

— Тогда терпи, путница. — Саврянин рискнул опустить голову, а потом и присесть на корточки у самой воды. Кровь действительно смывалась легко, но каждая капелька превращалась в здоровенное розовое пятно, долго не тающее в стоячей воде.

— Альк…

— Чего?

— Я так больше не могу, — тоскливо пролепетала Рыска, совсем утыкаясь лицом в колени. — Это не жизнь, а какой-то кошмар! Хорошего пути как будто вообще нет, мы постоянно выбираем только между плохим и очень плохим, и я совсем не уверена, что правильно…

— А ты помолись, — серьезно посоветовал Альк, отряхивая руки.

Рыска засопела в подол.

— Кажется, я уже не верю в богов, — боязливым шепотом призналась она, как будто Хольга подслушивала возле ивы. — С такими-то мольцами… Может, они их сами и выдумали ради дармовой колбасы!

— А зачем тебе боги? — удивился саврянин. — Молитва нужна, чтобы поверить в себя. Чтобы утвердиться в мысли, что на нашей стороне правда, а значит, мы победим.

— А она точно на нашей?

— С нашей точки зрения — да.

— Какая ж это тогда правда?! — разочарованно протянула Рыска. — Она должна быть настоящей, всехней!

— И как ты себе это представляешь? — хмыкнул белокосый. — Заяц хочет жить, а волк хочет есть. Кто-то мечтает о дождливом лете, кто-то о жарком. Рано или поздно все равно придется сделать выбор, на каком ты пути. И наречь его хорошим.