Будь моей нежностью - Екатерина Дибривская

– Нет.

– Придётся успокоиться, – отрезает он. – Тебе же вредно нервничать.

Пока я пытаюсь придумать ответ, он заводит машину и лихо покидает мой гостеприимный двор. Я не хочу признавать поражение. Что же он за человек-то такой, что абсолютно не ставит меня ни во что? Ничего не меняется. Словно и не было этих бесконечных дней разлуки. Он будто и не переживал. Просто заявился, сказал, как будет, и увёз. Никаких тебе “я скучал” или хотя бы просто “я волновался за тебя”. Потому что не скучал и не волновался!

– Это когда-нибудь закончится, скажи, Богдан?

– Что именно?

– Наши нездоровые отношения! Я не могу, ты понимаешь? Просто не могу быть твоей женой. Ты душишь меня.

– Давай сейчас ты просто успокоишься, ладно? – он озабоченно смотрит на меня через зеркало. – Я серьёзно, Ася. Ты возвращаешься домой. Ко мне. Можешь дуться, обижаться, злиться, всё, что твоей душе будет угодно, только без ущерба для здоровья.

– Словно тебе не всё равно! – с обидой говорю ему. – Боже мой, Богдан, просто признайся, что мы тебе не нужны!

– Лучше помолчи, куколка. Я сейчас совсем не в том настроении, чтобы слушать твои истерики!

– Ты никогда со мной не говоришь! В этом и проблема, Богдан! Ты никогда со мной ни о чём не говоришь! Тебе наплевать на мои чувства, мысли, всю мою жизнь! Да что там, тебе даже на собственного ребёнка наплевать! А знаешь, что? Ты смотришь так, словно это случилось по моей вине, но нет, Богдан. Это сделал ты! И раз уж это произошло, я не дам тебе избавиться от него, понял? Это мой ребёнок, и в этот раз тебе придётся считаться с моим мнением!

Жду от него потоков красноречивости, пафоса и желчи, но он молчит. Мужчине снова удаётся удивить меня. Я смотрю в зеркало на хмуро сведённые брови, на глубокие борозды морщин на лбу, ожидая, когда он взорвётся и ударит в ответ побольнее. Но он просто молчит.

Когда мне надоедает ждать, я поудобнее откидываюсь на сиденье, складываю руки на животе и закрываю глаза. Всё. Выдохлась.

В дороге меня укачивает. Не знаю, сколько я нахожусь в беспамятстве, но будит меня тихий голос Богдана.

– Иезекииль Севастианович, пожалуйста, дело безотлагательное. Подъезжай в клинику. Сам. Нет, лично. Да, спасибо. Мы будем в течение получаса.

Он откидывает телефон на приборную панель и до побеления сжимает руку на руле. Я моментально подаюсь вперёд, касаясь его плеча.

– Ты обещал, Богдан! Ты обещал – никаких врачей! Останови машину, я никуда с тобой не поеду, ни в какую клинику!

– Успокойся, Ася. Ты слишком много нервничаешь. Расслабься, я не собираюсь убивать ни тебя, ни твоего ребёнка.

Моего?! Словно удар под дых эта фраза кажется мне неправильной, ужасно несправедливой. Да как же так можно?!

Слёзы накатывают на глаза, и мир расплывается. Мне обидно. Даже не знаю, сколько раз можно разочароваться в человеке, прежде чем перестанешь чувствовать боль этих разочарований?

Богдан паркуется у знакомого здания, огибает машину, открывает заднюю дверь и подзывает меня в свои объятия. Нужно бы из упрямства отказаться и пойти босиком, да только кому от этого будет проще, правильно? Вот мне и приходится позволить мужу подхватить меня на руки.

– Запахни пальто, – бросает он мне и идёт в сторону неприметного входа.

Мужчина с лёгкостью поднимается по лестнице и опускает меня только на кушетку в кабинете у врача.

– Здравствуйте, здравствуйте, – потирает тот руки. – С чем пожаловали? К чему такая срочность?

Я помалкиваю. Решаю ориентироваться по ситуации и внимательно вслушиваться в разговоры. Я же пойму, если против меня замыслят что-то подлое и гадкое, верно?

– Иезекииль, тут вот в чём дело, – тянет Богдан. Не выдержав, я распахиваю пальто, и старый гинеколог понимает всё без лишних слов.

– Радостная новость. Поздравляю, – говорит он мне, а сам обеспокоенно смотрит на моего супруга. – От меня чего требуется?

– Осмотри её. Мне не нравится её болезненный вид. Всё ли нормально с ней… с плодом? – я вижу, как непросто даётся ему даже такое определение.

Я молча иду за ширму и раздеваюсь.

– Почему раньше не сказал? Эх, Богдан…

– Ну чего теперь посыпать голову пеплом, ты мне скажи только, что всё в порядке, а дальше я разберусь сам.

– Ты должен…

– Дядя Изя, я всё решу. Не переживай, – мне чудится, что голос его смягчается. – Это даже не обсуждается.

Что это? Ответ на вопрос, который я не услышала? Какая-то константа?.. Вдруг там звучало что-то очень важное, а я пропустила мимо ушей по невнимательности?

Но все мысли разлетаются в разные стороны белыми мушками, когда доктор в сопровождении Богдана проходит сюда, за ширму.

Муж подаёт мне руку, помогая забраться на высокое кресло. Тяжело сглатывает, когда я развожу дрожащие ноги, располагая их на держателях. Его взгляд обжигает.

Врач поднимает мою рубашку, чтобы сперва ощупать живот, задавая бесконечное множество вопросов, и Богдан впервые смотрит туда, где скрывается наш малыш. Его нечитаемый взгляд прочёсывает каждый округлый сантиметр. Мужчина скован. Напряжён. От этого напряжения на его лбу выступают бисеринки пота, увлажняя линию роста волос. Кажется, он и не дышит вовсе.