Дорога на океан - Леонид Леонов

— Что же вы замолчали? — спросил Шамин.

— Я думаю. Итак, сперва хлеб. Хлеб в широком смысле. А когда счастье?

Тот с досадой пожал плечами:

— Меня всегда сердит это слово. Оно не имеет никакого социального значенья. Одни видят его в ежедневной булке с маслом, другие в собирании музейной ветоши. И если счастье — производная многих вещей, которые очень скоро мы научимся изготовлять комплектами,— следовательно, счастливы будут все. Боюсь, что человеку все-таки будет мало. Счастье — переменная функция.

— Все будут счастливы,— машинально повторила Лиза.

— Скажем, вам нужно платье. Пожалуйста!., приготовить платье предъявительнице трудовой книжки номер такой-то. Шатенка, размер сорок восемь, глаза... Какого цвета у вас глаза?

Она увернулась от его пристального взгляда и засмеялась:

— Зачем же вам глаза?

— Кажется, женщины ориентируются в этом деле на цвет глаз... Или, положим, вас заинтересовал Южный полюс при лунном освещении. Вы собираетесь на аэродром, усаживаетесь вместе с чудаками вашего сорта в некую ракетную таратайку. «Прислонитесь к подушкам. Полный газ!.. Готово, прошу закутаться плотнее. Обратите внимание на зеленоватое свечение льдов. Не оступитесь, здесь обрыв в океан». Затем небольшая лекция о полярном животноводстве, чашка кофе или медвежья котлета для полноты впечатления — и домой! Гражданка имеет третье желание, которого я не угадал? — И он с видом чародея, торгующего чудесами в розницу, потер руки при этом.

— Вы все шутите. А у меня действительно есть заявка на будущее.

— Прошу вас, заказывайте! — Он комично раскинул руки, точно стоял за прилавком обширного универмага человеческих удовольствий.— Наше учреждение обслуживает клиентов, вполне полагаясь на их добропорядочность и скромность. К тому времени станет стыдной и излишней птичья хлопотливость о самом себе... Итак, я жду вашей заявки!

— Хорошо, вот...— И, произнесенное вслух, это давнее желание отпадало прочь, как омертвелая шкурка при линьке.— Я хотела бы сыграть Марию Стюарт.

Шамин быстро нашелся:

— Прочтите, пожалуйста, вслух пункт второй на обороте вашего клиентского билета. Там сказано, что счастье каждого индивидуума должно быть согласовано со счастьем других. Я правильно прочел? Ваш спектакль состоится в зависимости от того, доставит ли он удовольствие вашим зрителям, найдется ли у вас сказать новое об этом образе. Кстати, зачем вам понадобилась эта мрачная средневековая дама? Ищите что-нибудь поближе.

— Например?..

— Хотите приехать к нам в Черемшанск? Мне нужны восемь руководителей драматических кружков... а откуда их взять? Харч у нас дешевый, ребята отличные, климат, как видите, также живописный. Мне нравится, как вы давеча отщелкали себя. Нам такие подходят... а?

— Я боюсь, что у меня ничего не выйдет. Я мало умею.

— Мы не торопим вас с ответом,— улыбнулся он, относя ее сомнения за счет осторожности.

Дорога окончилась. И когда они поднимались к воротам, мимо промчался какой-то клубок тряпья. Сверкнули напуганные глаза на чумазом лице да еще руки — не меньше десяти, так быстро он размахивал ими. За ним гнались, и, не отступи Шамин вовремя, лежать бы долговязому на снегу. Все произошло, как в кино. Мальчишка скользнул по наледи вниз и забарахтался в куриловских объятьях. Он уже не бежать хотел, а только спрятаться от расправы. На том месте черной куриловской шинели, куда пришелся его рот, сразу образовалось инейное пятно. Их окружили. Из перекрестных криков выяснилось, что беспризорник обокрал борщнинского завхоза. Похищенное нашли, за исключеньем дамских рукавичек. Сам пострадавший был тут же, в теплом свитере и новеньких, еще не отоптанных бурках. Все расступились, давая ему почет и место: мальчишка принадлежал безраздельно ему одному. Тяжелая, как бы неуверенная в своих правах рука потянулась к грязным обмороженным ушам воришки. Курилов брезгливо оттолкнул этот инструмент казни, и тотчас же завхоз вскинул на него мутные глаза:

— Зря ребенка балуете, товарищ Курилов. Этак все мы красть будем, все...— И пятнами гнева стало подмокать его лицо. Должно быть, уже не впервые мешали ему свершить акт справедливости. Нужно было как-нибудь побольнее обидеть Курилова. Его голос взвился до фальцета: — Я на вас Мартинсону стану жаловаться...

Алексей Никитич строго посмотрел на этого человека. Из всех собственников, каких ему доводилось встречать, этот был самым крикливым. (И, значит, всем уже стало известно о возможном уходе Курилова с дороги?) Затаясь, ждали, не обмолвится ли завхоз о характере куриловской провинности, но тот молчал, напуганный собственной дерзостью. Разочарованные, зрители разошлись. Последней с места происшествия удалилась Лиза. Она прошла к себе и заперлась. Давний, почти забытый вкус украденной репки жег ее язык... Через час она отправилась к Курилову. Дверь была закрыта, и напрасно пыталась Лиза прочесть по неразборчивым звукам, что происходило в комнате. Ее спугнула уборщица — несла миску дымящихся щей. В короткую долю минуты, пока раскрывалась дверь, Лиза успела разглядеть все. Мальчишка сидел в углу, скомканный, точно завязанный в узел, и развязать его пытался всякими способами Алексей Никитич. В старообразном, плохо отмытом лице пленника были написаны ожесточение и упорство. Просторная куриловская рубаха была ему, наверно, хуже кандалов... Именно так чувствовала бы себя Лиза в его положении.

Она вернулась к себе. До самого вечера не читалось. И не запоздалую благодарность к устеремскому огороднику испытала она теперь, а лишь ироническое удивленье, почему не ударил, раз сошло бы безнаказанно!.. Перед ужином Курилов зашел за нею. Он осведомился, как она устроилась, и долго раскуривал трубку.

— Устал,— признался он потом.— Выяснилось: звать Гаврилой, а Гавриле десять лет. Совершенный хорек. Ему хлеба, а он тебя...— И с усмешкой рассматривал руки, исцарапанные в утренней суматохе.

— Как люди к нему, так и он к людям. Квиты!.. Этот все равно от вас убежит. А надо, чтоб сам пришел, вот! Я это дело хорошо понимаю.

— У вас было, по-видимому, неважное детство, Лиза?

— Тоже крала. Тогда плохо подавали, да и стыдно было просить. Красть легче, Курилов.

— Давайте уж до конца! Оглянитесь... неужели ни одного настоящего человека не попадалось вам?

— Кроме вас?

Он забрал усы в кулак и хмуро мял их.

— Обо мне вы рано составили суждение. Думали, что вместе с другими я линчевать примусь этого зверька? Во-первых, у нас на этот счет строго... А во-вторых... Скажите, муж не помог вам изменить суждение о людях?

— Я всегда боялась его. Хотелось зажмуриться, когда он приближался. И я болтала, болтала при нем, только бы доказать, что я существую, несмотря на его присутствие!