Китай - Эдвард Резерфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И что же тайпины?
– Они говорят, что они христиане. И мы считаем, что они должны быть хорошими. Нам хочется так про них думать. Мы даже готовы закрыть глаза на их злодеяния, потому что не хотим этого видеть. Если кто-то надевает такое же облачение, как я, то я думаю, что он на меня похож, а он другой.
– Волк в овечьей шкуре.
– Именно. И, как верно подметила моя дорогая Минни, тайпины утверждают, что они христиане, а потому вроде как должны построить Царствие всеобщей любви, а вместо этого первым делом вырезают население целого города, включая невинных женщин и детей. Я готов потрудиться, чтобы превратить их в более праведных христиан, но вот ружья им определенно давать не стоит.
– А я думал, миссионеры должны быть идеалистами, – хмыкнул Трейдер с улыбкой.
– Они идеалисты, пока не оказались в реальных условиях, а потом они видят настоящую жизнь, и она оставляет желать лучшего.
– Но они продолжают свое дело.
– Это проверка на крепость веры.
– Ты хороший человек, кузен Сесил, – тепло заметил Трейдер. – Когда я вернусь в Лондон, то перескажу твои слова. Остается только надеяться, – продолжил он негромко, – что ко мне прислушаются.
Обед подошел к концу. Они вдвоем проводили Минни Росс в дом, где она служила гувернанткой.
– Еще несколько дней, и вам не придется этого делать, – заметила она с улыбкой, и Сесил поцеловал ее в щеку у дверей, после чего Трейдер и Сесил неспешно побрели в сторону жилища Трейдера.
– Скажи, ты оставил себе треть в компании, чтобы в один прекрасный день передать бразды правления своему сыну? – отважился наконец спросить Уайтпэриш.
– Одному из сыновей, если хоть кто-то вообще заинтересуется, – улыбнулся Трейдер. – До этого еще очень далеко. Я просто хочу держать руку на пульсе. Я слишком молод, чтобы удалиться на покой, хотя и могу себе это позволить.
– Ты найдешь, чем занять себя в Шотландии. Уверен, из тебя выйдет образцовый землевладелец. – Сесил замолчал. – И тогда в следующем поколении…
– Мы будем держаться подальше от старой грязной торговли опиумом. Можешь сказать это вслух. – Трейдер прошел несколько шагов. – Через десять-пятнадцать лет торговля опиумом может даже не иметь большого значения. Как это ни парадоксально, но я подозреваю, если Китай перестанет отгораживаться от всех и вся и откроет порты для более широкой торговли, другими словами, если мы сможем продавать ему больше, проблема исчезнет сама собой. Страна такая огромная и богатая. Не только я так думаю. Сотрудники торгового дома «Джардин и Мэтисон», объем сделок которого затмевает всех нас, ожидают в будущем торговли куда более прозаичными вещами.
– Надеюсь, ты прав.
Они подошли к дому Трейдера.
– Я хотел бы спросить тебя еще кое о чем. Вопрос конфиденциальный.
– Я никому не расскажу.
– Спасибо. – Трейдер медленно кивнул. – Это касается Агнес. Она всегда проявляла должное уважение к Церкви. Но в последние годы стала верить более… – он запнулся, – рьяно. Ты замечал?
– Довольно сложно сказать. Она прониклась работой нашей миссии.
– Она когда-нибудь обсуждала с тобой вопросы веры?
– Время от времени, насколько я помню.
– Касались ли ваши беседы супружеской жизни и деторождения?
– Дай-ка подумать. – Сесил на мгновение погрузился в размышления. – Кажется, припоминаю один такой разговор. Знаешь, это было довольно давно. Мы говорили в общем, а не о чем-то конкретном.
– Могу я спросить, она обсуждала святого Павла или святого Августина?
Уайтпэриш снова задумался.
– Мне кажется, – произнес он медленно, – она спрашивала меня об апостоле Павле и о браке. Сам святой, конечно, хранил целомудрие, что было необычно для евреев. Наряду с критикой похоти он рекомендовал безбрачие, если возможно. Следует помнить, что в ранние годы христианская община ожидала, что конец света наступит еще при их жизни.
– А после Павла?
– После Павла, спустя более чем три столетия, появился святой Августин. Люди все еще ждали конца света, но его дата не была определена. Августин считал, что набожные христиане могут вступать в брак, но соитие возможно лишь с целью завести детей. В противном случае, как он утверждал, это становилось похотью и, следовательно, было греховным. Такова вообще доктрина ранней Церкви.
– Заводи детей или воздерживайся.
– Да. – Миссионер улыбнулся. – Я же не говорю, что этого строго придерживались.
– А в наши дни?
– Во время венчания, как ты знаешь, говорят только о регулировании естественных привязанностей. Не многие священнослужители рискнут пойти дальше.
– Ты говорил это моей жене?
– И это тоже. Как часть истории доктрины.
– То есть не рекомендовал?
Сесил удивленно уставился на кузена:
– Нет, я не стал бы. – Он нахмурился, затем с любопытством посмотрел на своего родственника. – Я с радостью напишу твоей жене, если нужно, чтобы четче объяснить позицию Церкви.
– Нет. Я просто спросил. Не нужно писать. Доброй ночи.
В конце концов, подумал Трейдер, если жена выбрала для себя воздержание, он не станет требовать от нее чего-то, что ей так противно.
* * *Шижун впервые увидел Мэйлин осенью того года. В качестве магистрата он объезжал округу с инспекцией и заехал в ее деревню. Местные жители заметили процессию и столпились в переулке поглазеть. Староста приветствовал его и предложил подкрепиться, но было только утро, останавливаться повода не нашлось, поэтому Шижун поблагодарил и продолжил свой путь.
Уже на выезде из деревни он заметил Мэйлин. Она стояла чуть поодаль с каким-то добродушным крестьянином, похоже с мужем, и еще с тремя односельчанами. Все явно крестьяне. Ни у кого из женщин не было ножек-лотосов, но одеты они были лучше большинства жителей.
Шижун повернулся к своему секретарю Суню, ехавшему рядом:
– Видели ту красавицу? Наверное, богатая крестьянка.
– Да, господин.
Сунь служил у него уже пять лет, а Шижун до сих пор не знал точно, сколько Суню лет. Возможно, около сорока пяти, но это не важно. Высокий, мертвенно-бледный, молчаливый, надежный, Сунь не проявлял никаких амбиций. Его присутствие действовало успокаивающе.
– Может, родственница старосты.
– Вы заметили цвет ее лица?
Хоть в большом городе, хоть в глубинке почти у всех были физические недостатки. У большинства взрослых, достигших определенного возраста, конечно же, отсутствовали зубы. К этому могло добавиться косоглазие, родинка на лице, покалеченная конечность. Несчастные случаи и болезни, как казалось Шижуну, – обычный удел людей во всех странах. И все же, насколько он видел, эта крестьянка идеальна во всех отношениях. Красива. Безупречна. Он едва не остановил процессию, так
