Сыны Семаргла - Елена Асеева

— А, заговор? — вопросил правитель, и наследник услышал, как трепетно дрогнул его голос.

— Заговор мне подарил ДажьБог, — дополнил свою речь Святозар и с нежностью припомнил лицо Бога. — Он отец, меня так любит, наш ДажьБог. Ведь он нарочно послал тебя в путь, чтобы мы встретились заранее далеко от Славграда. Чтобы ты успел снять эти шрамы, потому, что их надо заговаривать каждый день в течение пятнадцати дней.

— Ну, даже если, мы не успеем его снять, ты знай, — очень нежно проронил правитель, и по— теплому улыбнулся. — Любаву этот шрам не испугает, он не портит твоего красивого лица.

— Эх, отец, я же уже сказал…, — надрывисто вздыхая, ответил наследник. — То, что ты видишь сейчас, и то, что предстоит увидеть потом… И то, что предстоит заговаривать… Отец, у меня руки и вся спина такие же…

— Руки и спина…, — взволновано повторил правитель и заглянул в глаза сыну, а когда тот ретиво кивнул, с губ отца сбежала улыбка, а меж бровей залегли глубокие морщинки. — Мальчик мой, кто так тебя мучил, неллы?

— Нет, отец, не неллы, — Святозар на малеша прервался, глянул в зеленые глаза правителя, и ответил, — это в Пекле… Меня схватили Пан и дасуни. Просто я перепутал озера, и не излечил ногу, а вспять рана открылась и потекла кровь. — Наследник прекратил говорить, увидев как дрогнули губы отца, как заиграли на его лице мышцы, точно вновь переживая то, что пришлось пережить и перенести его дорогому сыну. Святозар закрыл глаза и от усталости и оттого, что не мог смотреть в очи отца, добавил, — наверно не надо, так подробно об этом говорить тебе. Не надо тебе это знать… не хочу, чтобы ты переживал, ведь я заметил, сколько у тебя появилось седых волос на голове, отец.

— Да, что ты, мальчик мой, — правитель ласково погладил сына по растрепавшимся от ветра волосам. — Теперь все в прошлом, теперь я вижу тебя, и я так счастлив… А шрамы твои, сынок, я все излечу, все, чтобы ты не стеснялся их…

— Спасибо, отец, — утомленно откликнулся Святозар. — А теперь я, посплю, немножко… Хотя бы немножко, хорошо?

— Конечно, конечно, спи, мой мальчик, — спешно молвил правитель, и вновь, с нескрываемой лаской, погладил сына по голове, прихорашивая на ней волосы. Наследник смолк, а мгновение спустя язык его стал таким тяжелым, и сон густой, плотной стеной навалился на него, подмял, накрыл своей мощью все его обессиленное тело… А посем поплыл перед глазами Святозара белый туман, а в нем в этом дыму крутились, вертелись, сталкивались, а сталкиваясь, лопались и разлетались на крошечные крупиночки и искорки желто-красные, лазурно-золотистые и бурые круги.

Глава двадцать четвертая

Святозар проснулся потревоженный начатым разговором. Он медленно отворил очи, пошевелил все еще обессиленными ногами и руками, да размашисто потянувшись, сел. Подле него, разместившись прямо на земле, чуть слышно беседовали правитель и Храбр.

— Что сынок, — обеспокоенно спросил отец. — Мы тебя разбудили?

— Я долго спал? — судорожно зевая, поинтересовался Святозар.

— Да, нет, не долго, — незамедлительно ответствовал правитель. — Стоян и други вернулись только что и привезли там разносолы…

Сейчас я их позову, и они принесут тебе еды, чтоб ты покушал. Святозар повел уставшими плечами и подумал о том, что у него последнее время совсем нет желания есть… а после сказал:

— Да, что-то не хочется кушать, может потом.

— Какой такой потом, — вмешался в разговор Храбр, и свистнул, обращая на себя внимание Стояна и другов, расположившихся справа от костра правителя и наследника. — Ты, на себя погляди Святозар, на тебе же одни кости тока и остались. Знаешь Ярил, — обратился он к другу, — ты его заставь есть, своим отцовским словом… Вот возьми и заставь. Святозар зыркнул на Храбра и улыбнулся, почувствовав такую благодарность и к наставнику, и к Богам, которые всегда даровали ему радость видеть около себя прекрасных, чистых душами людей, встречаться в новых жизнях с теми, кого он любил и кем так дорожил в жизнях прошлых, и глубоко вздохнул, наслаждаясь этой тишиной и счастьем, которые охватили его лазурную душу. И посему, когда Стоян и Дубыня принесли ему еду: пирожки и расстегаи, еще теплые (хранящие дух печи), яйца, сыр, соленые грузди и рыжики, квашенную капусту и свеклу, и даже в кувшине молоко, все же пересилил свою слабость и утомление и принялся есть.

— Ну, вот, это другое дело, — довольным голосом заметил Храбр, поместившийся за костром напротив правителя да благодушно наблюдающий за тем как Святозар выпил чашу молока и съел штуки четыре расстегаев. — Вот так и продолжай, и гляди жену, да деток своих не напугаешь, кады вернешься. Стоян присевший обок с наследником, услужливо подлил ему молоко в опустевшую чашу и кивнул на нее, точно повелевая выпить еще. Его серые глаза смотрели по-доброму на наследника, а губы растянулись в широкой улыбке. Святозар на миг прекратил жевать, припомнив, что-то вельми важное, да торопливо утерев тыльной стороной ладони губы, поспрашал:

— Погодь, Стоян, а ты чего не хвалишься. У тебя кто родился? Стоян еще шире улыбнулся так, что показал свои ровные, белые зубы, и горделиво зыркнув на Храбра и Дубыню, молвил:

— Сын, сын у меня родился, мы его с Белославой, Славомиром нарекли.

— Славомир, — проронил Святозар, и трепетно просиял в ответ. Он задумчиво оглядел Стояна с ног до головы, пройдясь взглядом по его крепкой, богатырской фигуре, высокому, белокурому чубу, который ложился на лбу волнами, и тихо добавил, — да, правильно ты его назвал, друг мой… Потому как Славомир, такое хорошее имя, светлое, чистое. Имя истинного витязя, и значит оно — мирнославящий. Так звали поединщика в битве с ягынями. Это был молодой, крепкий витязь, он победил врага ни мечом, ни булавой, ни топором… Он победил его руками, своими руками… Такой это был сильный ратник, уж поверь ты мне, — и наследник порывисто вздохнул. За костром наступила тишина, Святозар допил из чаши молоко, отдал ее другу и негромко поведал отцу, наставникам и Стояну о том, что пережил за это время, стараясь не говорить о боли и страданиях, которым подвергся. И рассказ его, без всяких приукрас, точно тихая песня вытекала из него и разливалась по земле восурской, наполняя ее силой, мощью и вольной жизнью первого и вечного правителя, защитника, а теперь и кудесника Святозара. Когда наследник закончил свой сказ, то почувствовал себя вновь таким утомленным, что прилег на плащ и воззрился на пламя костра.

Солнце уже ушло на покой, но звезды укрытые облаками-тучами почти не проглядывали с неба, лишь изредка мелькали своей яркостью, будто спрятанные светлячки в густой траве. Ветер, который днем сбил орлу-наследнику полет, теперь утих, убежав куда-то вдаль или поднявшись вспять куда-то ввысь.