Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая - Эрнест Лависс

Правительство заявило, что может согласиться на перемирие лишь в том случае, если Париясу позволено будет запастись провиантом. Оно сформировало три армии: первая, под начальством Клемана Тома, была сформирована из парижских полков или боевых батальонов, постепенно, хотя и слишком поздно, составленных из частей национальной гвардии; вторая, под начальством Дюкро, насчитывала 100 000 человек, разделенных на три корпуса, которыми командовали Бланшар, Рено и Эксеа; третья, под командой Винуа, насчитывала 70 000 человек. Одна дивизия в 30 000 человек стояла в Сен-Дени под начальством вице-адмирала Ла Ронсьера ле Нури.

План Трошю. Эти силы должны были сообща осуществить план, составленный Дюкро и одобренный Трошю. С 15 по 18 ноября предполагалось вывести из Парижа 50 000 отборных солдат, которые должны были собраться на полуострове Женневильер, перейти Сепу под защитой многочисленной артиллерии и, поднявшись после сплошного непрерывного боя на высоту Кормейля и перейдя Уазу, достигнуть Руана. Отсюда они могли двинуться к Гавру и, опираясь на море, превращенное как бы в операционную базу, соединиться с главной частью луарской армии и отдельными отрядами северной, после чего вернуться, чтобы снабдить проьиаптом Париж и освободить его. Вот почему Дюкро и Трошю 21 октября атаковали Мальмезон: они хотели вытеснить осаждающих с полуострова Женневильер, т. е. удалить их с арены задуманной операции в Нормандии.

Битва под Кульмье расстроила этот план. Преходилось итти не к Руапу, а к Орлеану и Жьену, навстречу луарской армии, и перебросить воинские части и орудия с запада па юго-восток, на берега Марны — из Шарантона в Аврон.

Бои на Марне. Исполнение этого плана было поручено Дюкро, которого Трошю называл своим лучшим сотрудником. Он решил перейти через Марну в том месте, где она образует между Жуанвилем и Ври излучину, взять Вилье и Кейльи, развернуться длинной боевой линией между Гурнэ и Шенневьером и итти на Ланьи, а затем двинуться с востока на юг, оставив справа грозные позиции Вильнёв-Сен-Жорж и Буасси-Сен-Леже.

28 ноября Дюкро в пламенном воззвании, которое весь Париж читал с патриотическим волнением, дал клятву или вернуться победителем, или умереть. Но на следующее утро обнаружилось неожиданное препятствие, заставившее его потерять напрасно целый день. Понтонный парк, который пароходы буксировали из Шарантонского канала в Марну, встретил несколько выше Жуанвильского моста столь быстрое течение, что ему удалось прибыть на место лишь к часу ночи. Начинать дело было уже поздно. Тем не менее были предприняты все намеченные демонстрации в Эпинэ, Гэ и у Гар-о-Вёф; войска овладели Аьронским плоскогорьем — выгодной позицией, господствующей над равниной Марны и клином входившей в немецкие линии, а 30 ноября вторая армия перешла через реку.

Вланшар и Рено должны были с фронта приблизиться к возвышенностям Вилье и Кейльи, а генералу Эксеа было поручено обойти их с тыла через Нуази-ле-Гран. Но войска Блан-шара отступили под упорным огнем вюртембержцев, засевших в парке Кейльи. Батальоны Рено также попятились перед парком Вилье, который, подобно кейльискому, представлял собой нечто вроде крепости или укрепленного лагеря. Что касается Эксеа, то он пришел на место слишком поздно, — притом не через Нуазиле-Гран, а через Бри, — и его атака на Вилье кончилась неудачей. Как во всю эту войну, усилия французов были беспорядочны и оставались незавершенными; как всегда, их движения были энергичны, но им не хватало точности и взаимной связи.

Армия заночевала на своих позициях. Однако она была расстроена и утомлена, а жестокий холод этой ночи окончательно обескуражил и изнурил ее. Эксеа перешел обратно Марну, заявив, что его части больше не в силах драться, и Трошю вынужден был отдать ему приказ вернуться на левый берег.

2 декабря, после однодневного перемирия, в продолжение которого обе стороны не только хоронили убитых, но и успели отдохнуть и придти в себя, сражение возобновилось. Второй прусский корпус, предводимый генералом Франсецким (этот корпус должен был служить авангардом для всех немецких войск между Сеной и Марной), подкрепил вюртембергский и саксонцев. Французы были застигнуты врасплох в Бри и Шампиньи; скоро они, однако, оправились от замешательства, дрались очень упорно, вернули себе утраченные раньше позиции, отняли обратно Бри и половину Шампиньи и к концу боя сумели даже занять выгодное для наступления положение, но не подвинулись вперед ни на пядь и не взяли ни Кейльи, ни Вилье, бывших ключами позиции. Таким образом, бои 30 ноября и 2 декабря остались бесплодными. По признанию Трошю, они стоили второй армии, являвшейся главным нервом обороны, 10 000 человек, в том числе большинства офицеров и большей части кадрового состава. Да, впрочем, если бы французы даже и остались победителями, какую пользу это могло принести им, поскольку в конце третьего перехода они были бы атакованы в открытом поле свежими войсками и неизбежно раздавлены?

Войска перешли обратно Марну, и Дюкро, доблестный Дюкро, оставивший половину клинка своей шпаги в теле одного саксонца, советовал заключить почетное соглашение, которое спасло бы город от голода и армию от сдачи без всяких условий. Но Париж отказался от каких бы то ни было сделок с врагом. 5 декабря Мольтке сообщил Трошю, что немцы снова заняли Орлеан, и обещал свободный пропуск французскому офицеру, который будет послан, чтобы лично убедиться во взятии немцами этого города. Трошю не пожелал воспользоваться этим предложением; он расписался в получении письма и велел расклеить его на стенах Парижа с добавлением, что оно нисколько не повлияет на правительство, долг и решение которого — продолжать борьбу.

Точно так же, когда Россия заявила, что она более не считает себя связанной договором 1856 года, правительство формально отказалось командировать Жюля Фаьра представителем Франции на Лондонскую конференцию. Тщетно Гамбетта требовал, чтобы Фавр съездил побеседовать о войне с представителями великих держав. Тщетно делегат по иностранным делам, Шодорди, просил Фавра отправиться в Лондон, чтобы превратить конференцию в конгресс, поставить на нем вопрос о мире и, может быть, добиться более выгодных условий. Правительство боялось раздразнить Париж[215].

Вторичная неудача под Бурже. Трошю снова сорганизовал армию. 21 декабря он сделал новую попытку: он вывел свои войска на равнину Сен-Дени, чтобы вызвать пехотный бой. Винуа взял Виль-Эврар и Мезон-Бланш, но не мог помешать саксонцам к вечеру того же дня вновь занять эти два пункта. Две бригады Ла Ронсьера, бригады Ламот-Тене и Лавуанье, должны были атаковать Бурже. Но немцы укрепили эту деревню, так как она служила для них аванпостом и прикрыгала их как против лобовой атаки, так и против обхода укреплений, воздвигнутых на ручье Море. Бригада Лавуанье была остановлена сильным огнем с баррикад и зубчатых стен, а бригада Ламот-Тене, овладев западной частью Бурже, отступила, когда в нее стали попадать французские ядра с Обервилье и Дранси. Дюкро, со своей стороны, овладел фермою Гролэ, но, видя, что Бурже остается в руках пруссаков, не решился идти вперед, боясь вызвать катастрофу. Эта вылазка привела лишь к ожесточенной и бесполезной канонаде. Париж думал, что началась решительная битва, а все дело ограничилось простой стычкой.

Главнокомандующий жаловался, что не мог добраться до врага, который противопоставил ему артиллерию, скрыв свою пехоту за реками. Трошю расположил армию в виду Бурже. Но в первую же ночь температура упала до минус 14°; почва промерзла, что о возведении окопов нечего было и думать; ежедневно отмечалось множество случаев обмораживания. 26 декабря равнина Сен-Дени, которую солдаты прозвали лагерем стужи, была оставлена.

Бомбардировка. На следующий день началась бомбардировка. Осадный парк немцев был наконец готов. Немцы еще в самом начале осады хотели по всем правилам атаковать северозападный фронт крепости и одновременно с крупной демонстрацией против Монружа направить свой основной удар на Исси и Ванв. Но для этого были нужны осадные орудия и достаточное количество боеприпасов. Дело представляло необычайные трудности: надо было сосредоточить орудия в парке Виллакублэ; надо было непрерывно подвозить ежедневную порцию снарядов сначала по железной дороге до Нантейля, затем от Нантейля до Виллакублэ на лошадях, в четырехколесных повозках; надо было разместить батареи в парках Медона и Сен-Клу, на Шатильонской возвышенности, в Фон-тенэ, в Гэ.

27 декабря, в сильную метель, немецкая артиллерия, демаскировав 60 орудий большого калибра, принялась громить восточные форты — Ножан, Рони, Нуази и особенно гору Аврон, которая два дня спустя была очищена под градом снарядов.

Затем бомбардировка усилилась и сосредоточилась на южном и северном фронтах. В последний день осады ПО орудий громили форты Исси, Ванв и Монруж, 130 орудий — форты Восточный, Двойной Короны и Вриш.