Дорога смерти - Роберт Стоун

— Наши приятели не останавливались на отдых этой ночью, — наконец решил он.

— Может, они спасались бегством, — с надеждой предположил Марвик.

Пелл покачал головой, его огромная спутанная борода мотнулась из стороны в сторону.

— Следы копыт свидетельствуют о другом. Эти лошади шли налегке.

— Что же в таком случае все это означает? — спросила Миранда.

— Их вели, — пробурчал Пелл. — Вел кто-то или что-то, и он не собирался идти слишком далеко, иначе бы устроил привал на ночь. Любой, кто путешествует по Улторну ночью, чувствует себя в лесу полноправным хозяином. Кто-то или что-то живет где-то поблизости… и Мадх с Хейном явно забрели на их задний двор.

Марвик оглянулся на безмолвные деревья.

— Похоже, мы делаем то же самое.

Как только дверь распахнулась, Брент вскочил на ноги. Он твердо знал, что с того момента, как в камеру сунули последний поднос с мясом и сыром, прошло меньше суток. Они уже привыкли — секундная вспышка света, а затем казавшаяся почти осязаемой полная тьма, но на этот раз все произошло по-другому. На этот раз свет не погас. Конечно, по сравнению с солнечным, луч, проникший в камеру, был тусклым, но пленникам он показался ярче любого электрического светильника, созданного инженерами Брента. А в центре луча высился черный силуэт нисташи.

— Ваш час пробил, — негромко сказал он. — Выходите.

Брент обернулся. Имбресс все еще сидела у стены, моргая от резкого света. Он подал женщине руку, чтобы помочь подняться. Елена выпрямилась и шагнула к нисташи, застывшему в дверном проеме. Брент последовал за ней.

Их глаза быстро привыкли к тусклому освещению коридора, который сразу напомнил Бренту Атахр Вин с его высоченными потолками и прямыми углами. Однако в отличие от Атахр Вин здесь имелись двери. В них не было ни ручек, ни запоров, но Брент по опыту знал, что эти двери отлично справляются со своей задачей и без них. Как и прочие жилища крайн, это казалось сделанным из цельного камня, без единого шва, словно его вырезали в скале. Но в данном случае эта скала была черной и как будто светилась сама, по крайней мере в коридоре было светло, а источник света оставался загадкой.

Нисташи, который пришел за ними, двигался впереди, но за Брентом и Еленой следовали еще двое, вооруженные довольно странным оружием. На древках с одной стороны было укреплено изогнутое копье, а с другой — отвратительного вида вилы. Брент не испытывал ни малейшего желания испытать на себе любой из концов. Поэтому он, не сопротивляясь, следовал за нисташи по переплетениям коридоров. Сперва Брент думал, что если потребуется, он сможет отыскать дорогу назад.

Лестниц тут не было, а все коридоры пересекались под прямыми углами. Но уже через десять минут он понял, что перестал ориентироваться. И хотя у Брента не было особого желания возвращаться в камеру, его терзало мрачное подозрение, что их ожидает нечто гораздо худшее.

Наконец впереди показался высокий, выполненный в виде арки проход, ведущий к винтовой лестнице. Ступени уходили вверх примерно футов на сто, а затем скрывались из виду. Брент не успел как следует оглядеться, поскольку один из стражников ткнул его в спину своими вилами. Брент метнул мрачный взгляд через плечо на своего скелетообразного конвоира и начал подниматься по лестнице. На ней не было площадок или иных знаков, по которым пленники могли бы определить, насколько высоко они уже взобрались, но вот ступени привели к еще одной большой арке, за которой виднелось черное ночное небо.

И огромная толпа нисташи.

— Выходите, — прошипел один из стражей.

Они неохотно вылезли на широкую квадратную крышу крепости и оказались среди множества пустоглазых нелюдей, каждый из которых был беспорядочно обмотан кожаными лентами. Оружие Брент заметил только у нескольких, но поскольку здесь, на крыше, находилось не менее двухсот нисташи, вряд ли они так уж в нем нуждались. С каким-то отстраненным, холодным интересом они смотрели, как Брента и Елену вывели на середину крыши. Там стояло огромное черное кресло, будь на нем хоть какие-то украшения, его можно было бы назвать троном.

Вопреки ожиданиям Брента кресло не пустовало. В нем восседал нисташи гигантского роста, такой же безобразно худой, как и все остальные. Под туго натянутыми кожаными лентами виднелась каждая жилка. В отличие от большинства его собратьев, ленты на теле этого нисташи образовывали какой-то странный узор, но Брент так и не смог разобраться, какой именно. Лишь на голове нисташи полоски кожи располагались симметрично, пересекаясь на переносице и доходя до кожаной шапочки, прикрывавшей череп. Мертвенно-бледное лицо под ней было изрезано глубокими морщинами, которые пересекались под гораздо более безумными углами, чем его кожаные повязки. Нос представлял собой тонкую костную пластинку с приподнятым краем, подразумевавшим отсутствующие ноздри черепа.

— Что вы от нас хотите? — требовательно спросил Брент, когда его поставили перед нисташи. Конвоир подталкивал его лезвием в спину при каждом шаге.

— Молчать, — спокойно приказал нисташи, сидящий в кресле. Его голос напоминал пустое эхо, возникающее, когда одним камнем скребут о другой, словно его голосовые связки заржавели от жестоких многовековых штормов.

Через несколько мгновений стало ясно, что нисташи чего-то ждут. Елена Имбресс только радовалась этому ожиданию. Женщина подняла глаза к небу. Оно напоминало черную подушечку, в которую воткнули булавки-звезды. Луны не было. Новолуние. Та самая ночь, когда нисташи проделает с ней все обещанное. Елене вспомнились слова ее тюремщика, и по спине пленницы побежали мурашки. Она только понадеялась, что Каррельян ничего не заметил, хотя и не смогла бы объяснить, почему это имело для нее значение. Все равно их можно было уже считать покойниками, если не хуже.

С появлением Елены и Брента нисташи начали стягиваться к центру крыши, так что женщина смогла рассмотреть за их спинами очень немногое. В каждом углу плоской крыши располагалась низкая квадратная башенка, куда вели ступени, подобные тем, по которым они только что поднялись сюда. Между четырьмя башнями по всему периметру крыши шел низкий каменный парапет, за ним, далеко внизу, смутно виднелись тусклые отблески широкой реки, словно огромное множество черных змей, извиваясь, стремились в темноте к какой-то неведомой цели. Елена подумала, что для Лесной Крови эта река слишком широка. Видимо, она смотрела на запад, на Цирран. Женщина обернулась, пытаясь хоть мельком увидеть Лесную Кровь, но плотная толпа нисташи загораживала вид на реку. Живые мертвецы придвинулись совсем близко, и Елена ощутила приступ клаустрофобии, как будто жуткие существа мешали ей дышать.