Уиронда. Другая темнота - Луиджи Музолино
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Твой голос разносится по офису, как молитва по огромной церкви. С мольбой, спрятанной между строк.
Ты оглядываешься вокруг: коллеги еще не пришли. Ты один. И даже еще не включил компьютер. Понедельник – идеальный день, чтобы воспользоваться гибким графиком. Похоже, даже жирдяй Франческини, который всегда приходит в рань раньскую, решил сегодня поспать подольше.
Страх снова, как в пятницу, бросается на тебя, вонзая когти в загривок.
Не будь ссыклом. Это просто розыгрыш. Сходи посмотри.
В комнатке опять горит свет. Копир не шевелится.
– Ха-ха, очень смешно.
Ты кладешь сумку с ноутбуком на стол и решительно подходишь к двери. Заглядываешь в комнатку.
Там никого нет.
Обшариваешь взглядом все внутри, и тихонько присвистываешь.
На полу, рядом с копиром, лежит куча крошек, кусочков глазури и клочки целлофанового пакета.
Чуть дальше – кулич Galup, который валялся тут много лет. От него осталось меньше трети. Да, здесь кто-то неплохо перекусил…
Ты осторожно подходишь к нему и касаешься сухаря кончиком ноги, будто это большое мерзкое насекомое.
Мышь. Ты помнишь, кто-то говорил, что в прошлом году уборщицы нашли в архиве мертвую крысу?
Но все же это странно – если только в подвалах офисного здания не водятся крысы размером с ротвейлера. Ты уставился на кулич и не можешь отвести глаз. Представляешь себе, как сорвавшийся с цепи, обезумевший от голода зверь разрывает упаковку и набрасывается на добычу, а по полу рассыпаются крошки, изюм и цукаты.
Но больше всего пугают следы от укусов – слишком широкие челюсти, слишком много зубов. На засохшем желтоватом тесте кое-где видны чернильно-черные пятна.
В голове тут же мелькает картинка – ты склоняешься над унитазом, нос в нескольких сантиметрах от вонючей жижи.
Что, черт подери, происходит?
Офис начинает кружиться.
Вдруг на твое плечо опускается костлявая рука.
Ты вздрагиваешь и оборачиваешься, уверенный, что сейчас увидишь нечто ужасное,
обитателя комнаты для ксерокопирования?
сердце уходит в пятки, и ты вскрикиваешь.
Оказывается, это твой шеф.
– Я… Вы меня напугали, – объясняешь ты и, показывая на беспорядок, говоришь. – Это, наверное, мышь…
Потом пытаешься успокоиться и улыбнуться, но выражение лица начальника тебе мешает. В нем вдруг проступает что-то живое и человеческое. Куда-то подевались и высокомерие, и ледяной взгляд, с которыми он обычно разговаривает с подчиненными. Верхняя губа нервно подергивается, как желе.
– Все в порядке?
Ты знаешь, что не в порядке. Что случилось нечто ужасное. Ты понимаешь это по его лицу, по тому, как он проводит рукой по лбу – словно желая убедиться, что существует и состоит из плоти и костей. Беззвучно открывает рот, шевеля дряблыми губами, будто пойманная рыба – раз, два, три, и, наконец, с трудом выдавливает несколько слов:
– Франческини умер. Его убили. Убили.
Он улыбается растерянной улыбкой, видимо, сам все еще не верит своим словам. Потом смотрит на пустое рабочее место, где в рамке стоит фотография тучного мужчины средних лет, обнимающего жену и детей – твоего коллегу, который постоянно доставал тебя во время стажировки. Ты не знаешь, что сказать. И ничего не чувствуешь. Просто стоишь с открытым ртом, слушаешь шефа, а сам словно летишь в пропасть.
– Боже. Боже мой. Сначала Ирен Ару, теперь это… Он пропал в субботу вечером – вышел из дома за сигаретами и не вернулся. Жена сообщила в полицию. Сегодня утром, около четырех, его нашли на заброшенном промышленном складе. Похоже… Похоже, что его… Боже мой, это ужасно… Похоже, его сожгли. Сожгли заживо.
Я бы изжарил тебя на твоем собственном сале, жирная свинья.
Можно бутерброд с бекончиком?
Что происходит? Ты смотришь кино? Или это все еще сон – сборные стеллажи, гриль, холод, – а ты спокойно дремлешь на диване, завернув ноги в плед Лучаны?
Сознание отказывается объединить обрывки мыслей в единое целое, в голове пустота, она образует туннель, как будто ты смотришь в бинокль с обратной стороны; голос шефа отодвигается и звучит откуда-то издалека. Ты почти отключаешься от реальности, спотыкаешься, тело оседает на пол, все темнеет, сквозь туман чувствуешь, что шеф подхватывает тебя за подмышки и усаживает на мягкий стул. Проваливаешься в пустоту на пару минут, а когда начинаешь приходить в сознание, сначала видишь себя плавающим в цистерне, полной грязи, а потом, пульсируя в черепе, появляется картинка балкона и, наконец, встревоженное лицо шефа.
– Андреа, с тобой все в порядке? Ты… ты так упал, что у меня сердце екнуло. Слышишь меня?
– Д-да, в порядке, извините, – мямлишь ты, но это неправда, ты не в порядке, ты весь в поту, и от тебя воняет так, будто ты не мылся несколько недель.
– Скоро придут полицейские, они хотят задать несколько вопросов… – продолжает шеф. – Мне нужно в правление, Андреа. Ты уверен, что я могу оставить тебя одного?
– Да, конечно, идите, не переживайте, – отвечаешь ты.
– Сиди, не вставай, тебе надо прийти в себя, ты потрясен…
О, вы даже не представляете, насколько я потрясен, думаешь ты. Понятия не имеете, мой дорогой.
Ты смотришь, как шеф уходит, качая лысой головой, и надеешься, что скоро появится какой-нибудь коллега по работе.
Работа.
Эта работа.
Если не перестанешь жаловаться, что не можешь найти работу, я тебя с балкона скину.
Мысль взрывается в твоей голове, как бомба на многолюдном рынке – вспышка, потом слепая тишина и, наконец, паника, с которой едва можно справиться.
Если не перестанешь жаловаться, что не можешь найти работу, я тебя с балкона скину.
Адреналин вонзает зубы в икры, заставляя встать. Тебе нужно вернуться к Лучане. Срочно. Прямо сейчас. Ты молишься – только бы она уже вышла из дома на улицу, в толпу, в суматоху города, где опасности предсказуемы, а не являются отражением желаний твоей самой черной части.
Самой голодной части.
Ты бежишь. Пробираешься сквозь толпу служащих, стоящих посреди главного коридора, как статуи.
– Прошу прощения, извините… – бормочешь ты, вынимая из кармана мобильник и набирая номер Лучаны.
Звонок. Два. Три. Четыре. Пять. Включается автоответчик.
– Черт! – и ты уже видишь, как она летит с четвертого этажа, туфли падают на асфальт со звуком бьющейся плитки, бедренные кости, ломаясь, хрустят, словно сухие ветки, а черный силуэт на залитом солнцем балконе успевает в тот же миг со змеиной ловкостью юркнуть назад, в квартиру…
На полпути ты вспоминаешь, что оставил сумку с ноутбуком на столе. А в ней – ключи от машины. Проклинаешь себя, проклинаешь пот, щекочущий кожу между лопаток, идешь назад, и все вокруг начинает неуправляемо пульсировать, словно ты наркоман, нарвавшийся на бэд-трип. Стены покрываются кишечными ворсинками, коридор извивается, как кишка – ты в центре этой карикатуры на пищеварительный процесс. Сколько здесь фиброцемента, сколько раковых опухолей и страданий несут в себе сточные воды завода – спрашиваешь ты. Сбавляешь шаг. Пытаешься дышать глубже и вернуться в реальность.
Заходя в свой отдел,
