Уиронда. Другая темнота - Луиджи Музолино
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С доверительным видом ты подходишь ближе к коллеге. От Ирен пахнет вишней. Боже мой.
– Кто-то пожаловался, что я часто тут появляюсь. И шеф устроил мне такую головомойку…
– Да не может быть!
– Клянусь! Мне нельзя больше получать замечания…
Она понимающе кладет руку тебе на предплечье, и ты проклинаешь куртку, которая мешает почувствовать прикосновение ее кожи к твоей.
– Конечно. Вот идиоты. Блин, жалко… В кои-то веки здесь появился парень моего возраста, а то обычно – одни старперы… – Ирен взмахивает ресницами, как веером, и вся светится. – Что ж, зато после работы никто не может помешать нам выпить кофе или чего-нибудь покрепче, если хочешь…
Нет. Ты не хочешь. У тебя есть Лучана. Ты не можешь. Скажи ей.
Это не так просто. Ты стараешься не проявлять особого энтузиазма, но и не готов закрыть дверь – а вдруг когда-нибудь она приведет тебя в райские сады? Кто ж знает, как все сложится.
– Конечно, почему бы и нет, – отвечаешь ты, выходя из офиса вместе с Ирен и немного краснея.
– Отлично!
Ты чувствуешь себя дерьмом, но в последнее время Лучана ничего не сделала для того, чтобы у тебя не возникло желания завести интрижку на стороне – она лишь жалуется, какое все дорогое и как сложно найти работу. Почему она всегда такая нервная? Когда вы трахались в последний раз?
– Ну, тогда пока. До встречи.
На стоянке Ирен целует тебя на прощание в щеку. Ты смотришь ей вслед, эластичные джинсы так обтягивают ягодицы, что совершенно непонятно, как она может в них ходить. Ее запах, аромат секса и сладостей все еще щиплет нос.
Я бы такое с тобой сделал, шикарная задница… – эту мысль ты не можешь ни остановить, ни контролировать. – Затрахал бы до полусмерти, Господи прости.
На стоянку обрушивается порыв ветра, принося с собой пыль и листья, пахнущие медью и осенью. Огромное солнце закатывается за каменистую гриву далеких Альп, зависает на мгновение, и острые языки его пламени, зализывающие след самолета, невольно притягивают взгляд.
Вечереет. Ты садишься в Ford Fiesta, где отвратительно воняет кокосовым ароматизатором.
Шоссе, забитое внедорожниками, грузовиками и легковушками, как огромная река, медленно тащит тебя по течению к дому. В неисправном динамике крутится песня Ricchi e Poveri…
Ты устал и хочешь спать; слава богу, впереди выходные, ты уже распланировал их почти в соответствии с канонами Уго Фантоцци: в субботу заниматься всякой хренью, посмотреть кино, может, сходить в пиццерию под окнами, потрахушки (надеюсь!); в воскресенье – встать поздно, а потом, после обеда, посмотреть футбол, выпить пива и все такое.
Ты надеешься, что Лучана будет в хорошем настроении. И не потащит в Ikea. Может, тоже захочет расслабиться. А еще лучше – уйдет куда-нибудь погулять с подругами.
Но дома тебя встречают ледяной поцелуй и холодные глаза – она явно не в духе.
– Привет, любимая. Как твой день? – ты пытаешься разрядить обстановку.
– Пфф, ничего хорошего. Сходила в три фирмы, без толку.
Она дуется, словно обиженный ребенок, вокруг глаз – темные круги. После того, как вы съехались, она подурнела, перестала за собой следить? Или это тебе только кажется?
Прекрати думать о заднице Ирен.
– Эй, ничего страшного, – ты выжимаешь свою лучшую улыбку. – Нужно просто поискать еще немного.
Лучана колет тебя взглядом.
– Ага, конечно, тебе легко говорить… У тебя-то есть работа, хотя бы стажировка…
Приехали. Как же это задолбало. Если не перестанешь жаловаться, что не можешь найти работу, я тебя с балкона скину, ей-богу. Полетишь у меня с четвертого этажа вверх тормашками, понравится тебе, как думаешь?
Ты не хочешь ссориться.
Совсем не хочешь.
Но вы ссоритесь.
И очень сильно.
* * *Вы бросаете друг другу громкие обвинения, как много лет назад, когда были почти детьми.
Потом Лучана, рыдая, убегает на кухню. Грохочет кастрюлями, швыряет разделочные доски. Через несколько минут ты подходишь к ней, она стоит у плиты; обнимаешь ее за талию и целуешь в шею.
– Ну прости, милая, – шепчешь ты ей на ухо. – Давай не будем ссориться, давай проведем выходные спокойно? Я очень этого хочу. Пожалуйста.
Лучана расслабляется и что-то мурлычет в ответ. Ты смотришь ей через плечо на сковородку.
В озере масла плавают прозрачные лодочки лука и шипят темные зерна.
Лучана готовит рис Venere.
Мышиное дерьмо.
Пыль и папки.
Копир.
Гребаная комната для ксерокопирования и страшное лицо на листе бумаги, о котором ты якобы забыл, как о неприятном поручении, снова начинают дергаться в складках мозга, словно беспокойно спящий человек.
* * *В субботу ярко светит солнце, и ослепительно синее небо, очищенное от облаков ночным ветром, как рана, зияет в углу окна, который видно с кровати.
Десять тридцать четыре – мигают на радио-будильнике цифры цвета раскаленной лавы.
Тебя будит запах кофе, воробьиный щебет на балконе и мелодия заставки местного телевидения. На кухне хлопочет Лучана, напевая что-то себе под нос. Видимо, крепкий сон и секс (скорее необходимый для примирения, чем вызванный неистовой страстью), привели ее в хорошее настроение.
Но сам ты чувствуешь себя просто отвратительно. Как будто то, что происходило, ты делал, когда спал, но с открытыми глазами, и вообще, это был даже не ты, а кто-то другой. Суставы и шея болят, мышцы ног сводит, словно после пробежки, в голове мельтешат обрывки приснившегося кошмара – дома́, темнота, бегство по лужайке, замусоренной обрывками бумаги и окурками.
В офисе от кого-то заразу подцепил, наверняка у меня грипп, проносится в твоем неясном сознании. Лежа на спине, думаешь, не попросить ли Лучану принести завтрак в постель – пожалуйста, кофе и тахипирин, любимая, спасибо, – но мочевой пузырь решает иначе.
Ты ворочаешься в кровати.
Ободренный энергичной утренней эрекцией член упирается в резинку боксеров и матрас: при соприкосновении чувствуется жжение, и это раздражает. Ты тяжело вздыхаешь, немного постанывая.
Встаешь на паркет и подходишь к шкафу с зеркальной дверцей. Осторожно снимаешь боксеры, спускаешь их до колен и смотришь на отражение измочаленного члена.
– Черт! – восклицаешь ты и смеешься, хотя на самом деле ничего смешного нет, но ты смеешься все громче.
Горьким смехом.
Что произошло? Ты пытался трахнуть бешеного гиббона в жопу?
Вряд ли несколько минут секса в миссионерской позе, которым вечером ты занимался с Лучаной, довели твой член до такого жалкого состояния.
Головка распухла и стала пурпурной, а уздечка блестящей и вытянутой, как медная проволока, крайняя плоть покраснела, будто ее шлифовали напильником, чтобы заострить кончик. До обмякших яичек, которые словно умоляют опустить их в холодную воду, больно дотрагиваться. От волосатого лобка до головки члена тянется полоса засохших красно-коричневых пятен.
Ты наклоняешь голову, чтобы получше их разглядеть, и чувствуешь металлический
