Княжна (СИ) - Кристина Дубравина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Белый стал преградой. Во всех смыслах.
— Каким образом? Спасаешь нас, втягивая в это дело девчонку?
Он своего голоса бы не узнал — вот как шипел Пчёла, сдерживаясь, чтобы кулаком на Белова не замахнуться, не подправить ему физиономию перед встречей, какую поставил выше всего — в частности принципов двоюродной сестры.
— Ты не попутал, Белов?!
— Ты так говоришь, Пчёл, словно у тебя девять жизней, — так же ему Саша прошипел, не замечая, как замерла в дверях Люда, проводившая взглядом Валеру Филатова. Секретарша побоялась каблуками ударить слишком громко, чтобы внимание на себя обратить, когда Саша вдруг тон поднял, на указывающий крик переходя:
— Всех не подставляй только!
Это Витю взбесило, словно ему на язык растолкли таблетку озверина:
— Это я тебе сказать должен! Аню-то нахера в переговоры впутывать?!
— Где мы за полтора часа переводчика достойного найдём, а? — проорал вдруг Саша. Витя затих на миг не столько от крика, вызывающего мелкий писк в ушах, как от мысли, что воплями Белый просто хотел его морально расшатать, подмять под себя.
Это Пчёле придало сил ругаться отчаяннее:
— У нас, что, связей нет? Или все дядьки из области и за её пределами, с которыми мы теперь в ладах, не могли подсказать кого?
— Ты с ними бы потом как расплачивался, скажи мне? — спросил в разы тише Белый. Витя разгоряченным умом быстро понял — манипуляция, в самого умного играет. Сука.
— Ты лучше меня знаешь, Пчёла, на какой ахренительный счётчик ставят за такую «помощь».
— Это, блять, единственное твоё оправдание? Решил приплести сюда Князеву, до пиздеца боящейся криминала, только потому, что с ней можно «не расплачиваться»?!
Белов дёрнул щекой. Пчёлкин счёл это за «да», что стало последней каплей. Каплей керосина, попавшей в костёр. Рёбра от вздохов хрустели, едва не ломаясь.
Витя схватился за воротник рубашки, которая никак Белого не устраивала.
Мушка пистолета по касательной задела лицо Саши, чуть кожу холодя, и тогда Пчёлкин встряхнул друга, словно думал так ему мозги на место вставить. Люда прижала ладонь ко рту, душа испуганный вздох, когда Витя прошипел, планируя до Белого достучаться, с каждым словом силу голоса прибавляя:
— Ты не хуже меня знаешь, как её вся наша тема пугает. Даже если Аня и выступит переводчиком, ты представь себе только, что с ней потом будет. Она в театре-то твоём блядском появляется только по большой необходимости. Боится, мать твою, в микрофон строчки читать, а ты хочешь, чтобы Князева переговоры с парижской группировкой провела! Ты, бля, понимаешь хоть чуть, в какое болото её тянешь?! Или, может, хочешь, чтобы её, как Аристарховича, в подворотне через месяц-другой грохнули?!
Белов вздохнул-выдохнул, взгляда внимательно-пустого не отводя, а потом свободной рукой оттолкнул Пчёлу, основанием ладони ударяя по виску. Тупая, горячая боль, к какой не привыкать, в тот раз отчего-то сильно дала на мозгам; Витя, не зацепившись толком за воротник Сани, отлетел спиной на высокую Людину стойку.
Какой-то позвонок особенно сильно задело. Пчёла сдавлённо ругнулся, как от удара по яйцам. Пистолет скользнул из ладони на пол.
«Блять!»
У Вити сердце кольнуло до онемения мышц плеч, когда он к огнестрелу потянулся наперерез Белову. Но Саня оказался ловчее.
Он ногой оттолкнул пистолет, словно тот был жестяной банкой, не больше. Ствол прилетел прямо под ноги Бричкиной, ударяясь о носки красных лакированных каблуков. Пчёла дёрнулся к оружию, когда секретарша с воплем в сторону отскочила, едва ли не расплескивая на блузу кофе.
Только вот Белый схватил друга за пиджак, едва ли не отрывая атласного рукава, и Витю в сторону толкнул с силой.
Провопил так, словно криком своим думал обездвижить:
— А-ну хватит! Развёл тут рыцарство, блять!!! — и дал по лицу ребром ладони, сжатой в кулак, оглушая Пчёлу на левое ухо. Саня схватился за волосы друга, встряхнул ему голову; он почувствовал по натяжению русых прядей в кулаке, как Витя, рыча в злобе, отпихнуть его пытался, но Белый удержался.
Саша не кричал. Напротив, тихо проговорил, контрастом кровь обращая в густую жижу, липнущую к стенкам вен изнутри, вынуждая уши загудеть от почти тишины:
— Дураку ясно, что ты за Аню трясешься, как за самого себя. И я тебя в этом очень понимаю, Пчёла. Я за неё, блять, глотку перегрызу любому — даже самому себе. Но вот сейчас только Князева нам может помочь; она самый оптимальный наш вариант. Никто другой, как бы ты того не хотел — ни «дядька из области», ни «Кольт» по-французски не трындят.
Его поняла даже Людка, побелевшая до цвета штукатурки. Но Пчёла смиряться не собирался; он смотрел исподлобья так, что за окном бывшего «Курс-Инвеста» слышался гром, и не дёргался лишь потому, что его за волосы держали, грозясь с корнем вырвать.
На миг показалось, что это — не так уж и страшно. Куда уж там, чего бояться?.. Витя проскрежетал так, что Бричкина подумала, что Пчёлкин только что в смертном приговоре поставил свою размашистую подпись:
— Лицемер ёбаный.
Белый усмехнулся, не понимая, отчего ещё кулаком не раскрыл Вите только заживший кровоподтёк — подкинул бы Ане ещё работы, вынуждая перекись лить, бинты расходовать с пластырями. Льдины в зрачках морозили так, что едва теплая вода могла почудиться кипятком.
Он Пчёлу по голове толкнул, что тот откинулся на спинку дивана, и пальцем постучал по черепушке бригадира, едва не плюющегося от осознания, что перед глазами всё двоилось ни то от злости, ни то от оплеухи.
— Отдыхай, Пчёла. Время есть.
— П-шел нахер.
Саша поджал губы. Ждал, что пройдёт две или три секунды, у Вити башка перестанет кружиться, как после катания на карусели, и Пчёлкин вместо слов воспользуется кулаками. Но, видно, слишком сильно Белов дал по виску, что Пчёла, хоть и чёртовым Везувием грозился не сейчас, так через миг взорваться, но сидел, не в состоянии подняться.
Ничего, подумал. Оклемается.
Белый хлопнул друга по плечу, веля остывать. Витя его руку стряхнул, словно пальцы у Сани были в слизи.
Бригадир тогда опять усмехнулся, пуская этим последнюю отравленную стрелу, принял от окаменевшей Люды кофе и ушел в кабинет, снова приводить себя в порядок.
Сука, как он его ненавидел тогда…
Секретарша боялась шевелиться, дышать и вообще как-либо о себе напоминать. Оставшись в приёмной с Пчёлкиным, чувствовала себя загнанной в клетку к раненому зверю. И хоть биологию прогуливала часто, Бричкина
