Княжна (СИ) - Кристина Дубравина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пчёла достал из внутреннего кармана пачку сигарет, едва ли не наткнувшись пальцами на припрятанную бархатистую коробочку. Он потряс блоком; ни звука. Да и картонка слишком лёгкая.
Дьявол. Ещё и сигареты кончились.
— Сань, дай «СаМца».
— Кончились у меня, — Белов поправил галстук, узлы которого умел вязать лучше Ольки. — «Winston» сегодня взял. Будешь?
Витя подумал недолго и по итогу скривился — он те сиги считал слишком слабыми в сравнении со своими любимыми. Пчёле бы потребовалось две или даже три сигареты скурить, чтобы заглушить тягу к никотину на некоторое время.
И Космос ещё, аристократ хренов, «Malboro» курил.
Мужчина запрокинул голову, рассматривая потолок в поисках каких-либо трещин или неровностей. Саня снова закатал рукава. Минутная стрелка часов сделала всего-лишь один оборот.
Пчёла отчаянно рисковал к концу сегодняшнего вечера себя извести.
Он старался думать о чём-нибудь незначительном — что-то типа матчей чемпионата Советского Союза по футболу, который, вероятно, уже в этом году переименуется в «чемпионат России». Витя куда больше хоккей любил, — спасибо отцу — но вспомнил весть по радио. Корнеев из ЦСКА-шников, вроде, лучшим бомбадриром стал…
Чего-чего, но армейцы золото чуть ли не зубами выгрызали — Пчёла был вынужден это признать, даже если учесть то, как сильно клуб армии не любил; только вот в июле Ерёмина похоронили, а продолжают играть, да ещё как, «Спартаку» такие мячи загоняют!.. Кос, когда смотрит, орёт дурниной.
Витя почти смог отвлечься, вспоминая, какие лютые пробки были у манежа ЦСКА в день публичного прощания с разбившимся вратарём, как вдруг услышал вверх по лестнице чей-то топот и крики вздрогнувшей, подскочившей Люды Бричкиной.
Пчёла выдёрнул из-за пояса пистолет ровно в тот миг, как в приёмную, где в похожей стойке выпрямился Космос, влетел Валера.
Филатов дышал часто — бежал, как угорелый. Но сразу, как «прибёг», куда так спешил, на друзей посмотрел, словно забыл, для чего нёсся, сломя башку. Пчёла вышел в приёмную; неприятно деревенели ноги, отказываясь гнуться — да если бы гнуться, держали уже плохо…
Белый, который всё волнение за бесконечным поправлением мнущихся рукавов прятал, обогнул Пчёлу и к Валере, оглядывающему по сторонам в непонимании собственной спешки, подошёл.
Саша взял друга за плечи, когда Витя с Косом переглянулся в настороженном внимании, нутро пробирающим до атрофии лёгких, и спросил:
— Чего такое, Фил?
От вопроса, прозвучавшего почти обходительно в реалиях их дела, Валера собрался, будто ему хорошую оплеуху дали. Он взглянул на братьев. Отчего-то у Вити желудок прилип к позвоночнику.
— Аристарховича… того. Подкараулили. И, по всей видимости, наглухо.
Людмила, поднявшаяся на ноги, прижала руки к лицу и ахнула, едва ли не теряя равновесие. И Пчёла её реакцию совершенно разделял. Ему будто калёные иглы вонзили в виски́, глаза и солнечное сплетение, когда Космос очень кратко, но резко высказался, ударив кулаком по стойке секретарши:
— Суки!!!
«Не то, что суки…» — не согласился мыслями, снующими туда-сюда разворошенными мышами, Пчёлкин. «Гандоны, Кос. Конкретные пидорасы»
В поднявшемся шуме, слышимого с соседних кабинетов, где бегали, кудахча, бухгалтерские девки, Белый оглянулся на сторонам — словно оценивал формат грядущего бардака. А потом, сам контроля больно не держа, за Валеру схватился и заговорил часто, спрашивая:
— Чего ты мелишь, Фил? Какой «наглухо»?! Какой «подкараулили»?
— Да «какой-какой», заладил, — огрызнулся Фил, скидывая с себя руки бригадира. Почти натурально рявкнул — но не в злобе, а раздражении, в тот миг более, чем ясном: — Будто не знаешь, как у нас дела могут делаться!..
— Фила, если ты, блять, шутишь, то лучше сейчас скажи.
Саня даже не пытался быть веселым. Он улыбался странно, как контуженный взрывом, и этим конкретно злил. Валера, прошедший к кулеру, обернулся так, что осталось загадкой, как у него плечо из сустава не вылетело.
— А чё, Белый, не смешно тебе?
На скулах Коса — резких, прямых, как отвесные скалы — появились желваки. Людка за стойкой беззвучно тряслась, едва не сползая под стол, и одной дрожью своей бесила — грёбанный лист на ветру.
Пчёле потребовалась сигарета — хоть «Malboro», хоть сраный «Беломорканал», который впервые у деда покойного стащил. В тот миг — всё равно.
На следующем вопросе Саня перестал несерьезную лыбу давить. Спросил так, что бухгалтерши за соседней стенкой притихли мышками, а в приёмной стало на пять-семь градусов холоднее:
— Откуда информация?
— Кабан позвонил, сказал сам.
Валера налил холодной воды себе в бумажный стаканчик, осушил сразу весь — даже водку так не пил — и только тогда продолжил:
— Он Буревского должен был на переговоры привести, но рано приехал. Поднялся в квартиру, авось Аристархович готов мог быть уже. А его нет. Только сына встретил. Сказал, что батя спустился за сигаретами, но уже минут сорок не возвращается. Кабан…
У Фила снова в горле стало сухо, и он развернулся обратно, заново воды налил себе. Саня же на диван сел, уже всё в единую картину сложив. Космос ещё сильнее ощетинился, выдыхая зверем, и снова кулаком ударил по столешнице.
— Блять!..
Людка на месте подпрыгнула, как на кочке, опять, утёрла в тишине, кончающейся за порогом приёмной, слёзы. Любимый бригадир Бричкиной сам к Белому сел. Кинул на столик пистолет свой — он чуть не проехался по поверхности, падая.
Пчёла поклясться мог, что у него под рубашкой щёлкнул, начиная свой отсчёт, пояс смертника.
Ёбаный рот, ну, что за день…
Фил ещё воды выпил и закончил мысль, и без того всем ясную:
— Кабан по окрестностям поехал. Сам сказал людям проверять поступающие в больницу и ментовку звонки. И нашёлся наш переводчик в Кунцево. Кровищи потерял… Тьма.
Белый на Валеру посмотрел так, словно до последнего надеялся, что Фил шутил, что решил обстановку разрядить так, но спрашивать повторно о том не стал. Филатов только к стене облокотился и глаза прикрыл.
У Сани на шее затянулся ублюдский узел удавки, душащий нещадно, не идущий ни в какое сравнение с галстуком тёмно-красным.
Внутренний голос подсказал — не шепотом, а гулом медного набата — Сане, что им всем огромный пиздец светит, если они не придумают чего-то. И Белов на выдохе за голову схватился. Запястьями упёрся в череп, себя по вискам забил, приговаривая под нос: «Думай, думай, Белов, думай!».
— Аристархович… прям конкретно все? — спросил Кос о вещи, которая, вероятно, была риторической. — Или в реанимации?
— Не знаю, — раздраженно повёл головой Фил, словно сам был в состоянии, похожим на
