История Первой мировой войны - Бэзил Гарт

Хотя стойкость гражданского населения и сыграла большую роль, чтобы вырвать жало у этого оружия, тогда еще переживавшего свое младенчество, но все же косвенное влияние налетов авиации было весьма значительным, нарушая хозяйственную жизнь страны и срывая производительность промышленных центров. Вместе с тем для защиты метрополии привлекалось большое количество авиации с фронта. Поэтому британское правительство организовало в Англии небольшие Независимые воздушные силы. Авиация была даже выделена в отдельный род войск. Этот отряд под начальством Тренчарда в последние месяцы войны, в свою очередь, проводил глубокие налеты в Германию с заметным влиянием на психологию населения, разлагая таким образом «внутренний фронт» противника.

Пропаганда. Начало 1918 года знаменовало развитие и тщательную организацию другого оружия — психологического. Когда лорд Нортклиф, стоявший во главе британской военной миссии в Соединенных Штатах, был назначен «руководителем пропаганды во враждебных странах», наконец-то был осознан весь размах и все возможности использования этого оружия.

Как лучшим своим мечом Нортклиф воспользовался речами президента Вильсона, в которых прямо проводилось различие между германской политикой и германским народом. Особенный упор делался на то, что цель политики союзников — освободить все народы, включая германский, от милитаризма.

Меч этот, отточенный умелым мастером — полковником Хаузом, Нортклиф использовал, пытаясь подсечь им узы, связывающие народы противника с их правителями. Но узы эти оказались достаточно прочными. Они противостояли действию любого меча и в конце концов были порваны гнетом войны в целом. В июле 1917 года речи президента Вильсона об усталости от войны и росте антимилитаризма в Германии вызвали волнения в германском парламенте, и последний, направляемый Эрцбергом, принял мирную резолюцию, которая соглашалась даже на территориальные уступки. Но единственным результатом этого решения было падение Бетмана-Гольвега — несчастной игрушки, которую вырывали друг у друга из рук военная и политическая партии. Парламентские представители германского народа были столь же бессильны в попытке противостоять железной воле Генерального штаба, как и Австрия, теперь всецело пропитанная отрицательным отношением к ею же начатой войне и во что бы то ни стало желавшая ее прекратить.

Все эти мирные шаги встречали незначительный отклик у противника. Президент Вильсон, выразитель идеалов демократии, теперь отступил и твердо заявлял, что не будет никаких разговоров о мире с военными автократами. Он призвал народы противника сбросить иго своих властителей. Это был великолепный рецепт, но совершенно бесполезный на деле, когда его адресовали тем, кто был так прочно скован.

Правда, в январе 1918 года была сделана многообещающая попытка к восстанию. Более миллиона германских рабочих объявили общую забастовку. Но она быстро была ликвидирована, а ее итоги — стерты моральным подъемом, вызванным большим германским наступлением.

Только когда сама военная машина начала скрипеть, ее рабы смогли освободиться от ее мертвой хватки. Быть может этому несколько помогла и пропаганда. И лишь тогда активная воля к миру придала действенность пассивной усталости от войны.

Сцена 1. Запнувшееся и парализованное наступление — Аррас, апрель 1917 года

9 апреля 1917 года британские армии во Франции начали то, что они считали последней и решающей кампанией Мировой войны. Для обыкновенного наблюдателя этот день выглядел счастливым контрастом всем предыдущим наступлениям. Однако и он оказался лишь миражем в бесплодной пустыне военных усилий.

Корни Аррасского наступления уходят глубоко в историю боев на Сомме в 1916 году. Стратегическая концепция этого наступления вытекала из Соммы, так как в связи с другими атаками, мертворожденными или безвременно погибшими, намеченными на весну 1917 года, это была попытка сломить мощь Германии и истощить ее запас людской силы. Считалось, что лишь наступление зимы помешало осуществить это на Сомме. Стратегическая неудача Аррасского наступления частично вытекала из обстановки, сложившейся после Соммы, отчасти же обязана неспособности старшего командования забыть непроизводительные методы действий, применявшиеся ими на Сомме.

План наступления у Арраса зародился еще во время Соммы. В июне 1916 года план, известный под названием «Блеревильского проекта», был разработан для удара в районе Арраса с целью овладеть местностью в дополнение к наступлению на Сомме. Из-за огромных потерь, вызванных операцией на Сомме, план этот был отложен. Теперь Сомма — «водосток» человеческих жизней — притягивала все имевшиеся резервы.

В октябре план был пересмотрен и расширен. Его сделали частью плана весенних операций. Медленное британское наступление к востоку от Соммы оставило между Соммой и Аррасом выпиравшую дугу, занятую германцами. Точкой, сильнее всего выдвинутой на запад, на этой дуге был Оммекур. Эта выпяченная дуга, казалось, так и просит удара слева и справа — двойного охвата, сходящегося к Камбрэ. Если бы удар этот удался, то он не только отрезал бы германцев, занимавших эту дугу, но и создал бы прорыв такой ширины, что германским резервам едва ли удалось его закрыть. Таким образом была бы расчищена дорога для наступления на Валансьен и удара по сообщениям противника и путям его отступления через бельгийский «желоб».

18 ноября 1916 года союзные главнокомандующие встретились в Шантильи, чтобы обсудить свои планы на 1917 год. Результатом этого явилось решение: в начале февраля британскими 4-й и 5-й армиями возобновить наступление на Сомме с южной стороны дуги — у Оммекура, а 3-й армией (Алленби) ударить с северной стороны — от Арраса. После захвата Монши-ле-Пре Алленби должен был развить наступление на юго-восток, чтобы отрезать пути отступления германцев вдоль долины реки Кожель (Cojeul), а если удастся — то и в долине реки Сансе. Одновременно 1-я армия Хорна должна была немедленно перейти в атаку севернее 3-й армии и прикрыть ее фланг, а французы — атаковать южнее Соммы. Три недели спустя французы должны были организовать свой главный удар в Шампани, что безусловно являлось ненужной отсрочкой, если хотели, чтобы оба эти удара протекали во взаимодействии, помогая этим друг другу.

Но вся эта схема был разбита объединенными усилиями французов и германцев. Усилия французов выразились в смещении своего главнокомандующего Жоффра, репутация которого лопнула как мыльный пузырь из-за откровенно плохой подготовки Вердена и менее справедливо — из-за поражения на Сомме. Жоффр был сменен Нивелем, популярным героем Вердена. Назначение его вызвало изменения в плане кампаний на 1917 год в том смысле, что французам теперь была отведена более пассивная роль — роль болельщика.

В соответствии с этим британцы должны были взять на себя значительно больший участок фронта. Между тем возникли трения, вызванные диктаторским поведением Нивеля по отношению к своим союзникам. Помог здесь и штаб Нивеля, интриговавший за смещение Хейга.

Худшим в этой перемене плана было то, что она вызывала задержку с наступлением союзников. И раньше, чем наступление это могло начаться, германцы подсекли его в корне, не только проведя стратегическое отступление, но и отойдя со всей прежней разведанной линии фронта между Аррасом и Суассоном. Была сделана глупая попытка изобразить это как победу британцев и как плод — правда, несколько запоздалый, — наступления на Сомме.

Если это и был плод, то не в том смысле, в каком это толковало британское командование. Дело в том, что система мелких, ограниченных наступлений, продолжавшаяся союзниками всю осень, предоставила германцам широкую возможность вырыть — в буквальном и переносном смысле — яму для нападавшего на них противника. Выпрямив свой фронт отступлением на вновь выстроенную «позицию Гинденбурга», они заставили британцев сделать своим новым тылом трудно проходимую пустыню, которую создали сами германцы, искусно и тщательно все здесь разрушив. Это отступление свело на нет подготовку союзников к атаке, ограничив виды на будущее наступление секторами на обоих флангах эвакуированного германцами района.

Таким образом центр тяжести наступления британцев ложился на 3-ю армию под командованием Алленби. Если бы ему удалось прорваться сквозь старую полосу укреплений как раз на севере, где кончалась «позиция Гинденбурга», он мог бы автоматически обойти эту новую позицию с фланга и тыла.

Но, предвидя такую попытку, германцы вырыли параллельную линию окопов от Кеана (у северного края «позиции Гинденбурга») мимо Дрокура, чтобы прикрыть тыл старых укреплений севернее Арраса. Таким образом все виды Алленби на стратегический успех всецело зависели от того, удастся ли ему достигнуть этой лишь частично доведенной до совершенства промежуточной позиции, лежащей в 5 милях за передовой линией обороны, и прорвать ее, прежде чем сюда подойдут в достаточном числе германские резервы.