Неру - Александр Горев

На второй сессии Генеральной Ассамблеи ООН, проходившей осенью 1946 года, позиции советской и индийской делегаций были близки в вопросах о принципе единогласия великих держав в Совете Безопасности, о выводе британских войск из Греции. Советский Союз поддержал требование Индии осудить дискриминацию лиц азиатского происхождения в ЮАР. Сотрудничество советских и индийских представителей в ООН вызывало явное раздражение у западных делегаций. Джон Фостер Даллес, будущий государственный секретарь США, один из стратегов «холодной войны», являвшийся в то время американским представителем в Совете по опеке ООН, ядовито утверждал, что «советский коммунизм через временное правительство оказывает сильное влияние на Индию».

Джавахарлал Неру старался не обращать внимания на злобные упреки со стороны империалистических политиков. Он упорно, шаг за шагом преодолевал многочисленные препятствия, расставленные на пути развития индийско-советских отношений британским правительством, которое сохраняло ставшие традиционными для политики Уайтхолла антисоветские настроения. Убежденный в том, что сотрудничество с Советским Союзом диктуется жизненными интересами Индии, Неру назначает на пост посла в СССР свою родную сестру Виджайялакшми Пандит. «Вы отправляетесь в дружественную страну, от которой нас отгораживали иноземные властители, — напутствует он дипломатов, едущих открывать индийское посольство в Москве. — Надо наверстать упущенное и укрепить наши связи с Советским Союзом, ибо мы с ним соседи и у нас много общего. Между нами нет и никогда не должно быть противоречивых интересов».

20 февраля 1947 года премьер-министр Великобритании К.Эттли, выступая в палате общин, объявил о том, что его кабинет намеревается передать власть в Индии в руки национального правительства не позднее 30 июня 1948 года. Эттли также сказал, что на место Уэйвелла, «подавшего в отставку», назначается лорд Маунтбэттен.

Англичан, сознававших, что их позиции в колонии день ото дня становятся все более шаткими, уже не устраивал прямолинейный и не слишком искушенный в премудростях дипломатии, а поэтому часто действовавший по-солдатски, напролом Уэйвелл. Для подрыва сил национально-освободительного движения в Индии и для сохранения британского влияния в стране Уайтхоллу нужен был другой, более сообразительный, расчетливый и ловкий деятель. Выбор лондонских политиков пал на лорда Луиса Маунтбэттена, отвечавшего, по их убеждению, упомянутым требованиям, а кроме того, обладавшего иными достоинствами, не последним из которых было его родство с королевской семьей.

Маунтбэттен прибыл в Дели 22 марта. Через два дня его официально привели к присяге, и новый вице-король энергично взялся за дело, решив в течение первых недель провести консультации со всеми видными политическими лидерами Индии, и первым, с кем беседовал Маунтбэттен, был Неру.

Они познакомились ровно за год до этого во время краткой поездки Неру в Сингапур и Малайю для встреч с проживавшими там индийцами и с взятыми англичанами в плен солдатами «Индийской национальной армии». Тогда Маунтбэттен занимал пост главнокомандующего союзных войск в Юго-Восточной Азии, и его штаб-квартира находилась в Сингапуре. Он подчеркнуто радушно принял Неру, представив его своим офицерам как «выдающегося политического деятеля, который, возможно, в скором времени встанет у руля государственного управления Индией». В открытой машине Маунтбэттен, сидя рядом с Неру, проехал по сингапурским улицам. Когда один из адъютантов попытался намекнуть своему начальнику, что подобная поездка может способствовать усилению популярности Неру, Маунтбэттен, презрительно взглянув на него, резко ответил: «Вздор! Это укрепляет только мой авторитет!»

Он пригласил Неру на ужин в свою роскошную, со вкусом обставленную виллу. Явно стараясь произвести на гостя благоприятное впечатление, сам Маунтбэттен и его жена Эдвина предались воспоминаниям о Дели, где они обручились в дни пребывания в Индии принца Уэльского, в свите которого состоял двадцатилетний Маунтбэттен. Неру, слушавшего с вежливой улыбкой сентиментальные излияния хозяев, так и подмывало тоже, в свою очередь, рассказать о памятных ему осенних месяцах 1921 года, когда он и его товарищи-конгрессисты организовали кампанию протеста против визита принца в Индию...

И вот теперь, в Дели, новый вице-король Индии радушно принимает как своего старого доброго знакомого вице-премьера и министра иностранных дел индийского временного правительства. Слегка наклонившись к Неру, Маунтбэттен с чувством произносит:

— Я хотел бы, господин Неру, чтобы вы относились ко мне не как к вице-королю, при котором прекратится британское владычество в вашей стране, а как к человеку, искренне желающему проложить путь для новой Индии.

В глазах Неру вспыхнули озорные огоньки:

— Кажется, я начинаю понимать тех, кто считает весьма опасной вашу способность влиять на людей.

В чем Маунтбэттену было трудно отказать, так это в умении быстро добывать всю необходимую для него информацию. Вскоре он приходит к выводу, что сложная обстановка в Индии, во многом обусловленная сохраняющимися противоречиями между ИНК и Мусульманской лигой, как нельзя лучше отвечает замыслам политиков Уайтхолла.

Джинна в сентябре 1946 года согласился наконец на участие лиги во временном правительстве, однако новоявленные министры сразу отказались присутствовать на совещаниях, созываемых Неру, и появлялись вместе с конгрессистами только в вице-королевском дворце. Лиакат Али-хан, занявший важный пост министра финансов, блокировал почти каждое предложение, исходившее от конгрессистов. Это нередко вызывало оправданное раздражение у Неру и его товарищей. Особенно бурно негодовал Патель, возглавлявший министерство внутренних дел: без согласия Лиаката Али-хана он не мог назначить даже мелкого чиновника в любом своем ведомстве. Мусульманская лига по-прежнему бойкотировала Учредительное собрание и ни на минуту не прекращала сепаратистской деятельности, скрыто или явно провоцируя конфликты между общинами. Сепаратистам активно помогали агенты британских спецслужб, которым удалось снова вызвать кровавые столкновения индусов и мусульман в северо-западных районах. Только в одном округе Равалпинди погибли четыре тысячи человек, много убитых и раненых было в Лахоре, Джеламе, Амритсаре...

Лицо Маунтбэттена при встречах с руководителями Конгресса выражало скорбь и сочувствие. Он клятвенно обещал приложить все усилия, чтобы прекратить кровопролитие и восстановить согласие между индусами и мусульманами. Однако вице-король беззастенчиво лгал: его советники уже приступили к разработке плана, предусматривавшего раздел Индии на два государства. Сам Маунтбэттен, ловко играя на недовольстве конгрессистов обструкционистской деятельностью министров — членов Мусульманской лиги, старался постепенно внушить лидерам ИНК мысль о неизбежности раздела страны.