Багровая смерть - Лорел Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рот Никки двигался, вкладывая в поцелуй больше, чем просто прикосновение губ. Жан-Клод откликнулся на рвение, играя свободной рукой со светлыми волосами, пока отвечал на поцелуй. Вид их поцелуев возбуждал меня, но от того, что я находилась так близко, низ моего живота скрутило так сильно и туго, что это удовольствие граничило с болью. У меня сперло дыхание, вынуждая разомкнуть губы и сделать вдох, будто я собираюсь задуть свечу.
Другая рука коснулась моего лица, заставив меня обернуться, и обнаружить Сина. Он впился в мои губы, пока двое мужчин были заняты друг другом. Поцелуй Сина был таким же страстным, как и всегда; если его и беспокоило что-то, что делали другие, это никак не проявилось, когда он обнял нас троих. Я не боролась с рвением его рта, когда Жан-Клод перенес свою руку с моего затылка, чтобы обнять Сина и плотнее прижать к нашим телам. Никки согнул руку вокруг моей талии, почти впечатав меня в свою грудь, и дополнительно приложенной силы оказалось достаточно, чтобы вырывать из меня нетерпеливые звуки, которые Син слизал и, наконец, слегка укусил.
Я чувствовала силу Жан-Клода, как ветер ранней весны, граничащий с зимним холодом, но обещающий приход тепла и цветов. Когда-то это был только холод могилы, но чем больше я связывалась с верживотными, тем теплее становилась его энергия. Я отстранилась от Сина, и двое других мужчин сделали тоже самое. На краешке нижней губы Никки была багровая точка. Глаза Жан-Клода источали сплошное сияние синевы.
Мой голос был хриплым, как я сказала:
— Тебе стоит быть осторожней с французскими поцелуями с вампирами, Никки.
Он слизал свежую кровь с губы и ответил:
— Я еще не привык к клыкам.
— Кровавые поцелуи, как сладкие медяки во рту, — прокомментировал Жан-Клод.
— Ну ты и завернул, — сказал Никки.
— Жан-Клод всегда находит, что сказать. Думаю, это фишка французов, — сказала я.
— Non, ma petite, mon lionne, я просто вдохновлен такой щедростью.
— Вы же знаете, как Натэниэл любит укусы, верно? — спросил Син.
Мы все посмотрели на него.
— Я видел поцелуи, которые заканчивались с куда более кровоточащими губами, чем это.
— Тогда нам придется стараться лучше, согласен, Никки? — спросил Жан-Клод.
— Ага, мы же не хотим, чтобы мелкий разочаровался.
— Не называй меня мелким.
— Докажи обратное, и я перестану.
— Как?
Никки улыбнулся, чертовски-близкой-к-дьявольской-улыбкой.
— Есть у меня пара идей.
30
Никки попытался, но, в конце концов, Син узрел в этом, своего рода, соревновательный вызов, так что ничего из того, что собирался делать Жан-Клод, оказалось не достаточным, чтобы отпугнуть его. Думаю, Никки сам был готов сделать то, что испугало бы Сина, и не потому, что он хотел заниматься с ним сексом — я была уверена, что он этого бы не сделал, — а потому, что Никки был просто состязательным. Если бы это была игра «на слабо» — спасовал бы точно не Никки. Когда-то, я бы сказала то же самое о Жан-Клоде, но что-то в Сине вызвывало у него проблемы, о которых я даже не догадывалась. Возможно, мысли касательно того, что его проблемы и были частью того, что мешало мне влюбиться в Синрика, были верны, но если так, то как, черт возьми, нам это доказать или исправить? Черт, мы вообще хотели это исправить?
Вся одежда исчезла, четверо из нас обнажены в недавно доставленной гигантской двуспальной кровати, заправленной со всех сторон красными шелковыми простынями, так что мы все еще были на поверхности простыней, а не сражались, пытаясь от них избавиться. На фоне алых простыней кожа Жана-Клода словно подсвечивалась белизной. Летний загар Сина выглядел, напротив, темнее. Кожа Никки выглядела бледнее, рядом с загаром Сина, но он ни капли не выглядел бледным рядом с почти идеально белым телом Жан-Клода. Глаз Никки казался ярче голубого, независимо от того, было ли его лицо рядом с полуночно-синими глазами Жан-Клода или голубым тигриными, Сина.
Я поцеловала лицо Никки, прижав губы к шраму, на месте которого когда-то был второй глаз, он обнял меня, когда я легла на него и принимал мои поцелуи на своих шрамах, точно так же, как если бы мои губы касались закрытого века его здорового глаза. Некоторое время назад я убедила его, что для меня шрам был всего лишь еще одной частью его тела, которую я могла целовать и ласкать.
Кто-то начал прокладывать цепочку поцелуев вдоль моей спины, пока я целовала Никки, и в тот момент я подумала, что мне не нужно даже смотреть, чтобы узнать, что это Жан-Клод. Он говорил своим ртом с моей нижней частью спины, его руки скользи по моим бедрам, и я заерзала на теле Никки.
— Ты нужен мне сверху, Никки.
— Только попроси, — отозвался он, и перекатил нас так быстро, что из меня вырвался этот высокий, очень девчачий, писк. И вот я уже смотрю на Никки надо мной. Я издала нервный смешок, почувствовав его вес надо мной. Основная часть веса Никки — мышцы. Секса еще не было, так что это была всего лишь тяжесть, вжимающая меня в кровать. В какой-то момент я осознала, что, если бы он захотел поймать меня, я была бы в ловушке. Это ускорило мой пульс, и вынудило с трудом сглотнуть. Если бы Никки не доминировал надо мной в спальне, этот момент реально испугал бы меня всерьез? Я не знаю, но раз уж он испугал, я позволила этой вспышке страха расти, потому что знала, что ему это понравится.
Он склонился к моему лицу, громко вдыхая у моей кожи.
— Страх улучшает вкус мяса, — пророкотал Никки с рычанием в голосе. Когда он поднял лицо, его взгляд изменился на львиный, янтарный. Он позволил потоку рычания выскользнуть меж его губ. Я полностью доверяла ему, но игра заключалась в том, чтобы бояться этого безопасного катания на американских горках, поэтому я не сражалась с жутким страхом, полыхнувшем в моем теле. Он был инстинктивным, прочно связанным с той примитивной частью мозга, которая помнила, что означало такое рычание, на коже у твоего
