Чисто семейное дело - Юлия Федотова

У Черной гильдии свой устав, свои жестокие правила. Нарушение их карается неотвратимо и сурово — не позорным изгнанием, как у Белых Щитов, — только смертью. Взяв плату, наемный убийца пойдет до конца. Он не посмотрит, кто перед ним: нежная дама, неопытный юнец, младенец или дряхлый старик. Он не отступит ни перед какой преградой. Он не знает жалости и страха. Его нельзя перекупить. От него никогда и никому не бывает пощады.

Единственный способ остановить его — это убить. Но сделать это очень и очень непросто, особенно в тот момент, когда он всеми силами старается убить тебя. И ему плевать на жизни тех, кто пришел вместе с ним, да и на свою собственную по большому счету. А тебе и самому помирать пока не хочется, и близких надо уберечь…

Нет, не равными были силы, как ни крути! И если бы они потерпели поражение в том бою, ни боги, ни смертные не могли бы их осудить.

Но они победили — верно, так было угодно Судьбе. Только цена оказалась страшной.

У самой двери, привалившись спиной к стене, лежал Эдуард, наследник престола ольдонского. Из груди его торчала черная рукоять кинжала. Из угла рта по белому лицу стекала черная струйка крови.

Рядом, на коленях стоял Годрик, его трясло. Ведь это он должен был сейчас лежать замертво, с ножом в груди. Это в него, не в Эдуарда, целил убийца. Тот закрыл его собой, защищал до последнего, а когда им на помощь смогла прийти Энка — было уже поздно…

Хельги не раз доводилось видеть, как здоровенные мужики, грозные кансалонские воины, «каменные лбы», не почитающие ни богов, ни демонов, воют в голос над телами своих убитых учеников. Он, если честно, удивлялся тогда, не понимал, что общего может быть у них с этими зелеными, бестолковыми юнцами, едва научившимися держать в руках меч? Что связывало их настолько крепко, что осиротевший наставник порой готов был с горя руки на себя наложить, приходилось удерживать силой?

Теперь он это понял.

Эдуард считался бывшим учеником. Хельги сам, давно уже, объявил его самостоятельным воином. И квалификационные испытания тот прошел успешно, и медальон свой получил… Пустые формальности! Оказывается, они ничего не значили. Связь, порожденная обетом, сохранилась.

И вот теперь она рвалась — с кровью, как живая плоть. Душа, сама сущность, разрывалась от боли.

Нет, он не выл, не рвал на себе волос, не катался по земле, молотя по ней кулаками, будто желая отомстить за собственную боль. Он просто стоял и смотрел. И что происходило с ним в эту минуту, понимала только Меридит. Чувствовала — ведь она была его сестрой. Трясла за плечи, просила сквозь слезы: «Только не молчи! Говори со мной, слышишь! Не смей молчать!!!» Но он молчал. Голос перехватило от боли.

Плакали Ильза с Урсулой — не таясь. Плакал Спун. Энка всхлипывала, пряча лицо, — она воин, ей бы не следовало… Но разве смертному хватит сил удержаться в такую минуту? Они знали — однажды она настанет. Но не думали, что так скоро…

Это было невыносимо — ощущение собственного бессилия. Аолен не хотел верить, не мог смириться. Целебная магия заживляет раны, но не оживляет мертвых. Такого не бывает. Но Аолен не сдавался. «Вдруг не все потеряно? — тешил себя несбыточной надеждой. — Вдруг удастся сохранить ту ниточку, что еще связывает Эдуарда с этим миром, ту призрачную тончайшую грань, что отделяет душу его от Долины забвения?»

Эльф снова и снова творил заклинания, чертил символы — все то, что обычно делал, исцеляя раненых. Он тратил столько сил, что хватило бы на целый полевой лазарет или холерный барак. Рагнар пытался его увести — опытным взглядом воина, повидавшего много десятков смертей, он видел отчетливо: все кончено. Аолен же не желал признавать очевидного.

Но силы его были на исходе. Он не хотел отступать — просто больше не мог ничего поделать. Ни-че-го…

— Ой! — раздался вдруг взвизг Урсулы. — Гляньте! Он шевельнулся! Моргает!!!

— Так бывает, — хрипло, чужим голосом, пояснил ребенку Орвуд. — Это агония.

— Да нет же!!! — Маленькая диса уже достаточно убивала на своем веку, чтобы понимать, что к чему. — Он глаза открыл! Он смотрит!!!

Эдуард глядел на них испуганным, непонимающим взглядом. Рядом в глубоком обмороке лежал Аолен.

Если бы кто-то однажды задумал устроить состязание на скорость перемены настроения, первенство всех миров одержала бы Энка. Только что она казалась убитой горем, но теперь в ее заплаканных глазах загорелся нездоровый интерес.

— Эдуард, — окликнула девица. — Эй! Ты меня слышишь? Скажи честно, ты живой или уже дурной покойник? — Так уж устроен этот мир, что нормальные покойники не встают, только дурные.

— Н… не знаю, — пробормотал бедный принц. Он и вправду не знал. Последнее, что осталось в памяти, — это жгучая боль удара. А дальше — полная темнота.

— Хельги! — распорядилась неугомонная сильфида. — Не стой столбом! Живенько проверь, нет ли на нем укусов. Видишь, Аолен отключился, придется тебе. Как-никак твой ученик. Хоть и бывший. Эй, ты вообще меня слышишь?!

Демон безмолвствовал.

— Отстань от него! — зашипела диса. — И без тебя тошно!

— Давайте я осмотрю, — вызвалась Ильза. Она готова была любить Эдуарда и упырем. Хоть в какой-то мере живой — и за то спасибо добрым богам и демонам!

— Да чего вы ко мне пристали, — вяло, опасаясь потревожить рану, отбрыкивался недавний покойник — он панически боялся щекотки, особенно в области шеи, — никакой я не упырь! Никто меня не кусал! Ножом ударили, и все — видите, дыра какая! Сейчас и вправду кровью истеку!

— Все мы сейчас кровью истечем, — мрачно пробурчал Орвуд, зажимая ладонью бедро.

Только теперь они спохватились, вспомнили про собственные раны, которые некому было исцелить — Аолен лежал пластом, не мог даже говорить, только кивал.

Замерзшие, измученные болью ран, окровавленные и грязные, среди разбросанных трупов встретили они тот рассвет.

— Стоило вчера мыться! — ворчал Рагнар.

Энка решила его утешить:

— Ничего! Скоро, боги дадут, Аолен оклемается, нас исцелит — снова воды нагреем…

— Ну уж нет! — возмущенно завопил принц. — Ты как хочешь, а лично я каждый день в воде полоскаться не нанимался! Я рыцарь, а не ундинка-ручейница! — Что поделаешь, представления о личной гигиене у наследника оттонского престола были самыми что ни на есть средневековыми.

Вот что значит отлично подготовленный военный лекарь! Другой бы на его месте до вечера провалялся бы без сил — Аолен же встал на ноги к полудню и сразу занялся самыми серьезными из ран. Не исцелил, конечно, так, прикрыл, чтобы кровь не текла. И купание устраивать не позволил, зря Рагнар переживал.