Вторая радуга - Ким Сатарин

— Могу я надеяться, что после окончания разведки Камета мы вернёмся к этому разговору на несколько иной основе?

Лысый аж подпрыгнул от возбуждения:

— Конечно! Только произойдёт это не завтра. В общих мирах время от времени обнаруживаются разумные существа, чаще — люди. Способность к паранормальным проявлениям среди них редкость, а сточеры как раз телепаты, в прошлом взаимодействовавшие с людьми. Такие существа открыты впервые, вам есть чем гордиться. Никто не знает, чем обернётся это открытие, но нет сомнений, что ваши ребята могут рассчитывать на самые радужные перспективы. Что из них осуществится, сам понимаешь, покажет время и только время.

Чему Селиванов так радовался, оставалось непонятным. Но рад он был несказанно. Даже у Харламова разом поднялось настроение. А ребята, надо признать честно, скучали. Инга, правда, исправно посещала спортзал и неутомимо махала мечом. Озадаченный юноша не постыдился вникнуть в её мысли — девушка готовила себя к погружению в миры, где напрочь исчезали паранормальные способности.

Обеспокоенный Сашка нашел Харламова на лыжне.

— Знаешь, командир, ты в группе единственный, кто способен читать других издалека. В Камете я несколько раз слышал сточеров. Не разобрался, моей квалификации не хватило. Да может, и ничьей бы не хватило. В общем, мне показалось, что мысли свои они не закрывают. А нас они слышат, наша защита для них — ничто.

— Допускаю, что ты прав. И что?

— Надо бы тебе их послушать. Ты ведь знаешь, как определяется квалификация слышащих?

Конечно, основы командир знал. Красная повязка давалась за умение улавливать мысли большинства людей в пределах поля зрения. Людей, не пользующихся защитой и не имеющих врождённого блока против чтецов. Оранжевая давалась за загоризонтное обнаружение и прослушивание одиночных незнакомых людей без защиты. Жёлтая предполагала умение обнаруживать враждебные замыслов среди толпы незнакомцев. Дальше он не знал — не интересовался. Универсалов оценивали по другим критериям.

— Расстояние не столь важно. Конечно, чтец должен уметь работать за пределами прямой видимости, но расстояние относится не к искусству слышащего, а к его силе. Я сильный, но повязка у меня пока оранжевая. А владелец зелёной повязки уже должен брать кое-что из-под индивидуальной защиты и уметь влиять на мысли простых людей в поле зрения. Обладатель голубой повязки преодолевает простую защиту и большинство случаев врождённого блока, он же влияет на чужие мысли за горизонтом. У синих повязок — то же самое, только он преодолевает групповую защиту на уровне оранжевых повязок. А обладатель фиолетовой прослушивает одновременно несколько защищённых сознаний почти под любой защитой. Он же способен отдать приказ через защиту, и приказ этот останется незамеченным. Вы с Ольгой приманивали животных? Это уровень зелёных повязок…

Вдвоём они с женой могли больше, чем поодиночке, хотя Сашка утверждал, что способности нескольких слышащих не складывались и не умножались. Ермолай не стал его разубеждать.

— То есть ты полагаешь, что я услышу больше, чем ты?

— Из-за одного этого я бы твоё время не стал тратить. Ты ведь ещё и экстрасенс. Прямое чувствование и мыслеслушание совершенно между собой не связаны. Что, если мы ещё раз возьмём Марину, экстрасенсы начнут свой поиск, а ты одновременно попытаешься прослушивать мысли сточеров? Только ты на это и способен, Ольга на таком расстоянии ничего определённого не возьмёт.

Он, конечно, догадывался, что Сашка родил эту идею больше для того, чтобы лишний раз погрузить Марину в Камет. Но в его предложении имелось рациональное зерно. Ему самому уже не раз казалось, что сточеры смогли уловить их сеанс прямого чувствования — предположение, которое он ничем не мог обосновать, и которое шло вразрез со всеми привычными представлениями. Может быть, Сашка уловил его затаённые страхи и оттого предложил такую идею?

Ольга, как ни странно, мгновенно согласилась. Только она настаивала на том, чтобы супруг либо вообще не участвовал в прямом чувствовании, либо ограничил его одним вопросом, который никого больше бы не интересовал. В первую очередь не интересовал бы её, Аникутину. Слишком болезненными были воспоминания об их совместном экстрасенсорном опыте.

— Слушай, а отчего Инга так уверена, что мы окажемся в мире, где нет магии?

— Так группа Дружинкина именно в таком мире и работает. Есть безымянный мир, в который попадает множество групп, работающих севернее Гималаев. Магия там присутствует в абсолютно зачаточном состоянии — то есть мы с тобой вряд ли почувствуем присутствие человека за сто метров в лесу. Края там нет, оттого этот мир считается пригодным для Возвратного Прорыва…

— А это что такое? — изумился муж.

Существовала, оказывается, гипотеза, что при одновременном возвращении из такого мира, если группа находилась вне пределов проекции расщепа, можно было попасть прямиком в Материнский Мир. При погружении земляне оказывались в проекции расщепа, уходили за её пределы и пробовали вернуться. Возвращение в расщеп оттуда было невозможным — но иногда группы бесследно исчезали; пропадали и их тела в "холодильнике". Были ли это случаи Возвратного Прорыва? Никто не знал…

В мире этом, имевшем скучный номер двадцать три, постоянно действовали разные группы землян, а их обеспечивали группы поддержки. Одежда, ночлег, оружие — обо всём следовало позаботиться. Двадцать третий мир был населён людьми, говорившими на земных языках, только дальше ветряных мельниц техническое развитие у них не шагнуло, а общественные отношения пребывали на уровне классического феодализма.

— А если вся группа однажды безвозвратно исчезнет, как администрация школы объяснит это обстоятельство? — вслух подумал Ермолай.

— Так они, как и мы, написали расписку о добровольном участии в эксперименте с непредсказуемыми последствиями. Риск пропасть не столь высок, куда проще нарваться на воинственных аборигенов. Тогда остаётся надеяться на владение мечом да крепкий доспех. А Инга зря старается: Камет как мир гораздо ценнее, её никуда больше не пустят…

Дочь шамана, оказывается, никогда не говорила об этом мужу лишь потому, что совершенно в Возвратный Прорыв не верила и, естественно, считала возню с двадцать третьим миром занятием никчемным. Командир ещё раз убедился, что даже его связь с Ольгой не делает их мысли друг для друга прозрачными. Она знала о безымянных мирах, но для неё это казалось неважным — и Харламов, заботливо подобные сведения собиравший, так ничего от самого близкого человека и не узнал.