Собрание сочинений. Т. 14. Деньги - Эмиль Золя

Работа над романом, от возникновения замысла и до последних исправлений, продолжалась в течение одного года. Золя стал собирать материалы в начале 1890 года, 30 января 1891 года роман был закончен. Первые главы печатались в газете «Жиль Блас» («Gil Bias») еще до окончания романа. Издатель Шарпантье ожидал рукописи знаменитого писателя с нетерпением и тотчас же сдал ее в набор. Через месяц, 4 марта того же года, роман вышел в свет.

Это был восемнадцатый том серии «Ругон-Маккары». «Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи» подходила к концу. «Деньги» являются, в сущности, последним романом, в котором изображены общие проблемы, поставленные на очередь дня современной цивилизацией. Следующий роман, «Разгром», рассказывает о конечной катастрофе Империи и носит конкретный исторический характер, а «Доктор Паскаль» подводит итоги всей серии больше с точки зрения естественнонаучной, чем общественно-исторической.

При Второй империи, по словам Маркса, «…биржевая спекуляция праздновала свои космополитические оргии…»[1] При Третьей республике, после кризиса 1873 года, сопровождавшегося грандиозным биржевым крахом, экономическая жизнь Франции, как и всей Европы, отмечена быстрым процессом концентрации капитала, развитием монополий, захватом колоний. Широкий размах биржевой игры, финансовые катастрофы, во время которых самые крупные фирмы рушились, как карточные домики (стоит вспомнить хотя бы знаменитую панамскую аферу, имевшую столь серьезные политические следствия), сращивание банкового капитала с промышленным, хозяйничанье банков во всех областях экономической жизни, чрезвычайное развитие акционерных обществ — все это составляло характерную черту эпохи. Изобразить современность без биржи было невозможно, и Золя решил посвятить ей особый роман.

Биржевой ажиотаж и спекуляция дутыми ценностями были, конечно, известны задолго до Второй империи. Знаменитая спекуляция с тюльпанными луковицами в Голландии (XVIII век) и предприятие Джона Лоу, французского министра финансов, организовавшего грандиозную аферу с государственными кредитными бумагами (1716–1720), все еще обсуждались экономистами и историками. Бальзак изображал биржевых спекулянтов, разоряющих доверчивых и азартных обывателей («Дом Нюсенжен»), Стендаль писал о министрах, пользующихся своим положением и, следуя примеру самого короля, играющих наверняка («Люсьен Левен»), а Петрюс Борель, «неистовый» романтик 30-х годов, называл биржу «притоном грабителей» («Шампавер. Безнравственные рассказы»). Но никогда еще мир финансовых дельцов не был изображен с такой широтой и точностью, как в «Деньгах».

Время действия определено точно: роман начинается в 1864 и кончается в 1868 году. Дополнительные выборы 20 марта 1864 года, положившие начало так называемой «либеральной Империи», январский заем в триста миллионов франков, война в Германии и Италии, гибель мексиканского императора Максимилиана (1867), посаженного на престол французскими войсками, приезд Бисмарка в Париж, выступления либеральной оппозиции в Законодательном корпусе — все это создает хронологически точный исторический фон, на котором свободно располагаются события романа.

В это время появляются отчетливые признаки распада Империи, которому способствуют и международные события. Усиление Пруссии, образование Итальянского королевства, сопровождавшееся ослаблением Австрии, французская интервенция в Мексике, окончившаяся полным провалом, рост оппозиции, сужение социальной базы, на которую опиралась Империя, — все это предвещало неминуемый крах режима.

Но самым важным фактом общественной жизни было развитие рабочего движения, могучее влияние научного социализма и создание I Интернационала.

И все же внешний блеск режима был ослепителен. После битвы при Садовой, в которой Пруссия разбила австрийские войска, император как будто играл роль арбитра Европы, а Всемирная выставка привлекла в Париж с десяток «величеств» и сделала его если не центром, то, во всяком случае, «салоном» Европы. Пышными празднествами старались прикрыть неудачи внешней политики и растущую внутреннюю неустойчивость. В начале романа, в 1864 году, понижатель и пессимист Мозер предрекает несчастья. Окружающим он кажется зловещим вороном, над карканьем которого можно только смеяться. Повышатель и «бодрячок» Пильеро всюду видит успехи и ожидает «апофеоза» в 1867 году, когда откроется Всемирная выставка Выставка изображена, как апофеоз безумия, вслед за которым наступает крах Всемирного банка, а затем и Империи.

Обстановку 1860-х годов Золя знал по собственным впечатлениям. С тех пор прошло всего каких-нибудь тридцать лет, а жадный взор молодого, недавно приехавшего в Париж наблюдателя фиксировал мелочи и черты эпохи, которые после 1870 года послужили живописным материалом для ее общей философской картины. Золя помнил, как много говорили в то время о морских путях сообщения, находившихся почти целиком в руках Англии, о законе 1857 года, утвердившем трансатлантические линии. Естественно, Гамлену приходит в голову мысль об организации объединенного пароходства, которое должно соединить Францию с Ближним Востоком. На очереди дня стояла и проблема железнодорожного транспорта, — и потому Гамлен мечтает о железнодорожных линиях на Востоке и о Компании восточных железных дорог. Идея завоевания Иерусалима при всей своей нелепости не лишена исторических оснований. Восточный вопрос был связан с вопросом религиозным. Объединение Италии угрожало светской власти пап, и только благодаря французским войскам папа удерживал за собою Рим и окружающие его области. Клерикалы имели большую силу в парламенте, и католически настроенные группы населения легко могли пойти на удочку ловкого спекулянта, обещавшего им «Сокровищницу гроба господня».

Но Золя опирался не только на воспоминания. Колониальная политика Третьей республики усовершенствовала демагогические методы, которыми пользовалось правительство Империи, прокладывавшее французской торговле путь на Восток под флагом «защиты христианской цивилизации». В связи с этим приобретали злободневность и мечты Гамлена, и финансовые аферы Саккара, и религиозный камуфляж «цивилизаторской» роли Всемирного банка.

История этого банка, которая могла бы показаться фантастической, не была целиком продуктом воображения Золя. Жизнь и смерть Всемирного банка довольно точно воспроизводит историю Всеобщего Союза — мощного банка, быстрое процветание и мгновенный крах которого вызвали целый ряд катастроф в финансовом мире Европы. Но это происходило не в 60-е годы, а лет на пятнадцать позже, при Третьей республике.

Всеобщий Союз, опиравшийся на клерикалов и реакционную аристократию, так же как Всемирный банк, руководимый Саккаром, начал с капитала в двадцать пять миллионов. Он влачил жалкое существование, пока не попал в руки старого биржевого волка Эжена Бонту, путем спекуляций не раз важивавшего и терявшего огромные состояния. Вскоре Бонту добился дивиденда в шестьсот тысяч франков. Затем банк несколько раз производил выпуск новых акций с премией в двадцать франков. В ноябре 1880 года капитал общества был доведен до ста миллионов, в следующем году — до ста пятидесяти, и акция стоила 850 франков. В сентябре 1881 года акции банка достигли курса в 2 тысячи франков, а в ноябре перевалили за 3 тысячи. Однако стало известно, что это необычайное повышение курса было вызвано тем, что банк скупал собственные акции. Тогда наступила катастрофа: уже 30 января 1882 года банк прекратил платежи, а 1 февраля Бонту, председатель правления, и Федер, директор общества, были арестованы и после долгого следствия приговорены к пяти годам тюремного заключения.

Пытаясь оправдаться, Бонту подробно, с техническими деталями, рассказал всю историю в книге под названием «Всеобщий Союз» (1888). Золя нашел в этой книге готовую канву своего романа со всеми финансовыми объяснениями и подробностями. Со скрупулезностью, свидетельствующей о его страсти к «документу», он воспроизвел всю историю банка, вплоть до начального и наивысшего курса акций. Сохранен и тип финансового «гения», дельца с большим опытом и темным прошлым, авантюриста крупного плана, уверенного в своем успехе во время самых рискованных предприятий. Даже «Сокровищница гроба господня», о которой втайне мечтают католики — клиенты Всемирного банка, подсказана книгой Бонту.

Но у Золя были и другие материалы, может быть не менее эффектные и поучительные. В 1860-е годы огромное впечатление на общество произвели судьбы двух банкирских домов, напоминавшие фантастическую сказку.

Братья Перейры в молодости были тесно связаны с сен-симонизмом и принимали участие в сен-симонистском органе «Глоб» (1830). Не имея никаких средств, старший брат после нескольких лет настойчивых стараний сумел убедить кого-то в необычайной выгоде и общественной полезности железнодорожного строительства и пустился в финансовые предприятия. Так он осуществлял идею Сен-Симона, «ассоциацию мелких капиталов». Это было началом акционерных обществ, которые, по словам П. Лафарга, оказались в данный момент необходимыми для развития капитализма. В скором времени братья Перейры управляли десятками крупнейших обществ, владели капиталами, с трудом поддававшимися исчислению, и, естественно, вступили в борьбу с Ротшильдом. Затем, в 1867 году, в момент наивысшего процветания, произошло сильное падение акций, основные предприятия, на которые опирались Перейры, были ликвидированы, и Ротшильд воспользовался разгромом, чтобы приложить к своим капиталам несколько новых миллионов.