Чаша и Крест - Вера Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— На таких скакать просто нельзя, — сказал он. — Придется покупать в ближайшей деревне. — Он слегка сощурился, припоминая. — Должна быть такая милях в двадцати к югу.
Он перевел взгляд на Берси, который бесцельно поправлял седло, надеясь таким образом скрыть слегка зеленоватый цвет лица.
— Одному лучше бы не ехать, — пробормотал Ланграль сквозь зубы, — но от тебя, похоже, мало толку.
Женевьева почувствовала, что ее словно кто-то толкнул в бок.
— Давайте я поеду с вами, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал максимально равнодушно. — От меня ведь толк иногда бывает, как вы смогли убедиться.
Ланграль смерил ее довольно неприязненным взглядом, наткнувшись на широкую улыбку Люка и почувствовав, что отказаться от ее общества будет только хуже.
— Если настаиваете, графиня, — произнес он, чуть наклоняя голову. — Но безмятежной утренней прогулки, на которую вы рассчитываете, может не получиться.
— Я и не надеюсь, — Женевьева пожала плечами и поспешно стала засовывать за пояс пистолеты, чтобы скрыть сияние на своем лице. — До сих пор наша поездка была далека от развлекательной.
Они выехали в сторону леса на своих усталых лошадях, двигаясь поэтому вынужденно медленно. Несколько мгновений они молчали — Ланграль, видимо, был слишком недоволен ее навязанным обществом, а Женевьева какое-то время была слишком счастлива, чтобы испытывать потребность в общении. Пусть он хмурится, но все-таки он вынужден ехать рядом с ней. Говорить с ним ей было почему-то трудно, хотя раньше она никогда не стеснялась, даже в беседах с княжескими наемниками, далекими от всякой учтивости. Но каждый раз, когда она открывала рот, чтобы что-то сказать, ей отчего-то начинало казаться, что она скажет какую-то глупость, и гораздо разумнее было бы промолчать. Зато смотреть она могла сколько угодно — на то, как он держится в седле, как ветер отбрасывает с его лба темные пряди, как рукой в перчатке он успокаивающе похлопывает по шее лошади.
— Мне кажется, графиня, — сказал Ланграль так неожиданно, что она едва не подпрыгнула в седле, — что если теперь у вас спросить, какой формы пряжки у меня на ботфортах и какого покроя воротник, вы ответите не задумываясь. Вы запоминаете мои особые приметы?
— Нет, — пробормотала Женевьева, стиснув зубы. — Я просто развиваю свою наблюдательность.
— Это похвально, — спокойно согласился Ланграль, — но странно, что вы выбрали для этого мою скромную персону.
— Вам это неприятно? — спросила она, решившись.
— Вы ведь предпочтете честный ответ? Подобный способ развития наблюдательности кажется мне бесполезным. Гораздо лучше тренироваться на окружающей местности.
Он ненадолго посмотрел на нее, повернув голову, и ей показалось, что в его глазах мелькнуло что-то похожее на легкое сочувствие. Женевьева была гордой, наверно, даже слишком гордой, но она любила впервые в жизни, и никто не научил ее стыдиться любви. Поэтому она рванулась вперед с открытым забралом, сметая возможную защиту:
— Окружающая местность кажется мне менее привлекательной.
— Зато от ее созерцания несомненно больше пользы, — отрезал Ланграль, и некоторое время они снова ехали молча. Женевьева вцепилась руками в седло, переживая очередную неудачу. — По крайней мере, вы будете неплохо знать Валленскую дорогу.
— А вы ее хорошо знаете? — она спросила, лишь бы что-то произнести вслух и удостовериться, что голос не дрожит и слезы загнаны далеко по привычке. — Вы ведь часто ездили в Валлену?
— Гораздо чаще, чем подобает примерному круаханцу, преданному королеве и престолу.
— И вы не боитесь мне об этом говорить?
— Государственной преступнице, объявленной вне закона? — Ланграль усмехнулся. — Моя вина хотя бы не была доказана.
— А в чем она заключается? Что вы делали в Валлене? Я спрашиваю хотя бы потому, чтобы представлять себе степень вашего влияния там. Вы же обещали меня там кому-то представить.
— Вам никто не говорил, что вы слишком любопытны, графиня? Довольно опасное качество для человека, который постоянно вынужден скрываться, если правда то, что вы рассказывали о своей жизни.
Женевьева снова ощутила непреодолимое желание плеснуть себе в лицо холодной воды, чтобы успокоились загоревшиеся щеки.
— Просто до сих пор я мало что считала достойным любопытства.
— Я польщен.
Светлое небо, до чего же иронично-равнодушно звучал его голос. И он продолжал ехать так же спокойно, ни разу даже не взглянув в ее сторону…
— Что же, вполне закономерно, что вас волнует собственная судьба и вы хотели бы знать, чьего покровительства я намерен для вас добиться.
— Самую малость.
— Мне кажется, что герцог Джориан был бы подходящей кандидатурой.
Женевьева, уже собравшаяся с силами и кое-как нацепившая такую же холодную и вежливую маску на лицо, чуть не выпала из седла.
— Ничего себе! — она вовремя сдержала пару словечек из языка наемников, которые была готова произнести. — Что же за тайны вы возили ему из Круахана, что можете теперь с легкостью просить его покровительства для кого попало?
— Само знание об этом является достаточной тайной, — Ланграль чуть поднял брови, — и я вынужден просить вас ответить, откуда вы это узнали.
— А если я не отвечу, — Женевьева горько усмехнулась, — вы проткнете меня шпагой и бросите на дороге? Это называется убирать следы, не так ли? Потому что я чрезмерно любопытна, и у меня хорошая память. Я с легкостью запоминаю разговоры, подслушанные в чужих кабинетах. Например, в кабинете первого министра Круахана.
— Вот оно что, — Ланграль без особого удивления, но задумчиво похлопал перчаткой по луке седла. — Значит, вы не просто шли мимо тогда, на Круглой площади… Вы знали, что я там буду и кто меня там будет ждать.
— Допустим. Что это меняет?
— Послушайте, графиня…
— Вы когда-нибудь назовете меня по имени?
— Хорошо… Женевьева, — он сжал губы, и ее имя прозвучало настолько официально, что она впервые в жизни пожалела о том, что оно такое длинное. — Вряд ли с вашей стороны было случайной обмолвкой, когда вы сказали про мои… хм, услуги герцогу Джориану и что они дают мне право требовать покровительства для первого встречного? Вы считаете, что я к вам отношусь как к "кому попало"?
— Уверена.
— Другими словами, вы считаете меня бесчестным человеком? Как я могу относиться так к вам, если вы спасли мне жизнь?
— И очень просто! — Женевьвеа почти закричала, отчего даже вконец усталая лошадь испуганно шарахнулась под ней в сторону. — Лучше бы я вас не спасала! Вы теперь мне этого никогда не простите! Что надо теперь из-за этого куда-то со мной тащиться и что-то для меня делать, когда вам глубоко противно мое общество!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});