Приграничное владение 2 (СИ) - Матюшенко Артем

Денег вырученных за кольцо матери им с сестрой хватило ровно на месяц. И когда они уже начали задумываться, что из вещей родителей продать следующими, из другого города приехала двоюродная сестра их матери. Приехала не одна, а со своим мужем, вечно хмурым молчаливым толстяком Вильми. Еще по рассказам матери, Пьеро знал, что ее родственники живут в портовой Кайре. У них был двухэтажный дом с садом недалеко от порта, а еще рыбацкий баркас, который они сдавали в аренду за часть улова и несколько рыбных лавок, в которых работали наемные торговки.

Сестра матери долго ахала и охала над произошедшей трагедией театрально заламывая руки, пока ее смурной муж обыскивал отцовские сундуки и шкафы родительской спальни, набивая вещами вместительные дорожные мешки. Потом тетка, уже деловым взглядом осмотрела сестру Пьеро, ощупала ее руки и ноги и даже заглянула в рот осмотрев зубы словно выбирала лошадь на сельском рынке. Позже она переговорив с мужем заявила, что двоих они не потянут, у них же своих трое детей. Сестре Пьеро Ваель уже исполнилось тринадцать лет и она вполне может торговать рыбой в одной из их лавок, отрабатывая затраченные на ее пропитание харчи. А вот Пьеро слишком мал и будет только обузой, поэтому его нужно определить в местный приют для сирот. Что тетка с мужем сделали прямо на следующий день. Три медных монеты, по фартингу каждая, сунутых в руку старшей наставнице приюта быстро решили дело. Уже потом, через месяц проведенный в приюте, Пьеро узнал, что их родной дом, родственники перед отъездом продали. Скорее всего дав взятку чиновникам и быстро, буквально за пару дней, выправив соответствующие бумаги на наследство.

В приюте мальчик Пьеро выдержал всего полгода. Мало того, что их заставляли работать от рассвета до заката, то на кухне, то в прачечной, а то и в приютском птичнике. Мести двор, носить воду на кухню и прачечные, сгружать уголь и дрова. А еще раз в неделю каждого из сирот, посылали в город с большой медной кружкой для пожертвований. Для этого этого им надевали дежурную серую курточку с когда-то белым, но теперь тоже серым и обтрепанным воротничком, а на грудь вешали табличку — «Подайте сиротам из приюта». Большая кружка, была с щелью-прорезью в крышке и закрывалась на маленький навесной замочек.

Еще за эти полгода Пьеро был трижды бит, за мелкие проступки, старшей настоятельницей приюта. Старая карга не гнушалась пускать в ход, для экзекуции, свою толстую трость. В конце концов ему это все надоело и он решил бежать к старшей сестре в Кайру.

Собрав узелок с двумя луковичками и несколькими картофелинами в мундире, что остались в трапезной после обеда и заранее насушенными сухарями, он напоследок камнем сломал замок с кружки для подаяний, тем самым став богаче на один фартинг и пять медяков. Этим же вечером, пока его не хватились в приюте, прошмыгнул в северные городские ворота, как раз в тот момент когда все четыре дежурных стражника стали крутить массивный ворот опуская на ночь дубовую, оббитую железными полосами решетку.

Солнце быстро закатилось за хребет Серых гор и наступила полная темнота. Девятилетний, городской мальчик Пьеро растерялся и сел на придорожный камень с опаской вслушиваясь в каждый шорох и крик ночной птицы. Но это только по-началу было темно хоть глаз коли, потом глаза привыкли и он в тусклом свете звезд стал различать пыльную полосу дороги и силуэты кустов и деревьев растущих вдоль дороги. И беглец сначала неуверенно, сжимая в руках толстую палку найденную у обочины, а потом все бодрее зашагал прочь от родного города. Еще через час появилась малая луна Краста, а еще через некоторое время взошел и ее большой брат Кратос, осветив окрестности призрачным зеленоватым светом.

То ли Пьеро свернул не там, то ли так наворожила судьба, но под утро, когда стало светать, он обнаружил себя в предгорьях Серых гор и башни Райенны были вдали. Но не правее от гор, а наоборот, левее хребта протянувшегося на сотни миль с запада на восток. Он понял, что всю ночь шел в другую, противоположную его цели сторону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он опять уселся на большой камень, достал из кармана сухарь и стал размышлять:

—А ждут ли его в Кайре? Нужен он там своим прижимистым родственникам? А если, когда он доберется до портового города, тетка вновь определит его в приют для сирот. А то и сдаст страже как беглого воришку. В приюте-то уже подняли тревогу и разыскивают его. Хотя скорее разыскивают большую медную кружку, которую он скинул в грязный ливневый сток. Так, что если его вернут в приют, ему грозит отнюдь не клюка старухи, а серьезная порка одноглазым и немым сторожем, если конечно за совершенное воровство и вовсе не посадят в тюремные ямы.

Пьеро знал по рассказам старших приятелей, что мелких преступников сажали на ночь в каменные ямы, а утром гнали на работы в городские каменоломни. Но это не тех, кто совершил серьезное преступление, скажем вооруженный грабеж, обокрал ратушу или храм богов святого круга. А может даже оказал сопротивление при задержании, пырнув ножом или ударив кастетом городского стражника. Или не дай боги, дерзко вел себя на суде. Имперский судья приговаривал за такое к месяцу, а то и паре месяцев одиночного заключения. Чтобы «поостудить пыл»- как говаривал городской судья. Лишь потом к каменоломням, где осужденный отбывал основной срок.

Благодаря такой системе, план на каменоломнях всегда выполнялся, а надсмотрщикам и мастеру, никто не думал перечить. Все потому, что таких отъявленных негодяев содержали в отдельных, узких каменных мешках, прикованными к стене цепью. Ну опять же, кто будет тратить на преступника дорогое железо, чтобы человеку было удобнее двигаться в своем узилище? По рассказам, на руку преступника одевали толстый железный браслет, который и приковывали прямо к стене, примерно в ярде от пола. Мало того, что весь срок проведенный в одиночке, преступник спал полусидя, вытянув руку и прислонившись спиной к каменной стене. Так он, если только не был длинноруким карликом, не мог и стоять полностью распрямившись. Облегчались приговоренные к одиночке, тоже на расстоянии вытянутой руки. Поэтому весь срок пребывали в грязи и смраде собственных испражнений.

Ясно, что выйдя из такого заточения лихие людишки вели себя как шелковые, без устали махая кайлом или бегая весь день с тачкой. Ведь кормили на работах не как в одиночке — черствым хлебом, затхлой водой и подгнившими овощами. Бывало сидельцы, похлебки с потрошками да горбушкой ароматного хлебушка в обед навернут, а то и куриного супчика с лапшой похлебают. После рабочей смены, каждому выделяли ведро чистой воды и обмылок, дозволяя ополоснуться и смыть с себя рабочий пот и пыль штольни, чтобы не завшиветь. И такое искупление вины, выпадало на долю далеко не всем. Очень часто на городской площади устанавливали виселицу и вешали отъявленных злодеев. Тех, кто совершил смертоубийство, дезертировал из армии императора или попался на воровстве уже третий раз, хоть бы вор и отработал за два предыдущих преступления на каменоломнях.

Еще, осужденному, могли отрубить голову длинным двуручным мечом. Но такое в империи случалось крайне редко. Так, как головы рубили только людям благородной крови или магам. Когда Пьеро было меньше трех лет, голову отрубили леди Памеле, дочери рыцаря Карлайла, умершего на второй день от ран полученных в приграничной стычке с редоранцами. Говорили, что она отравила за наследство свою сестру леди Татию, дочь рыцаря от первого брака. Сама леди Памела, предстала перед толпой, со связанными руками и завязанным ртом. Двое стражников проволокли ее упирающуюся по эшафоту и поставили на колени перед большими деревянными колодками. К которым ее и привязали веревкой, так что голова осужденной торчала вперед.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Перед казнью выступил старший имперский судья, прибывший в город ради такого случая, из самой столицы. Он с прискорбием сообщил, всем собравшимся на площади горожанам, о результатах проведенного расследования, поохал на тему того, что у такого доброго героя коим был рыцарь Карлайл, произрос такой негодный побег. Повздыхал, что кому оказана честь быть лучшими людьми общества, не ценят милости Императора и падают в глубокую бездну своих греховных деяний, а потом с довольным лицом объявил, что поскольку наследников больше нет, все имущество павшего рыцаря будет распродано на аукционе в пользу казны.