Ричард Длинные Руки – воин Господа - Гай Орловский

Так и есть, в самом деле возникла картинка королевской сральни!.. Вот Шарлегайл развязывает пояс, заменяющий ему ремень… Я не выдержал, хихикнул. Изображение застыло, подергалось, медленно растаяло. Похоже, мои киношники сообразили, что такая киноколлекция шедевров дискредитирует в моих глазах не короля, а тех, кто такое хранит у себя да еще и показывает другим.

Видения истончились, серый занавес растаял без следа. Зал виден четко, я снова полулежу в том же кресле. Железные скобы охватывают мои руки и ноги, но шея свободна. Воздух теплый, насыщенный запахами еды, кислого вина, крепкого пота, неумело забитого душистыми маслами, из-за чего запах немытых тел стал насыщеннее, тяжелее, влезает в ноздри и обволакивает носоглотку, не давая ощутить другие запахи.

Зал стал еще ярче, в дополнение к факелам зажгли светильники. За дальними столами веселится народ, очень яркий, просто картинно яркий, а за ближайшим ко мне столом всего трое – двое мужчин и женщина. Беседуют друг с другом, все трое сдвинули головы настолько заинтересованно, что почти соприкасаются лбами. Слуга с каменной мордой держится сзади, заученными движениями подливает вино в высокие изящные кубки из серебра.

Я услышал за спиной высокий мужской голос:

– Он очнулся, Ваша Светлость!

Двое из разговаривающих мужчин подняли головы. Одного я сразу определил как «Его Светлость», сильное и волевое лицо, здесь ведь мир, где титулы чаще всего достаются сильным и жестоким, а не переходят по наследству от одного ничтожества к другому. Вот второй, да, если и имеет право на титул, то явно же этот титул заработан предками… Если резню и сражения можно назвать работой или менеджментом.

Мужчина, которого назвали Светлостью, выбрался из-за стола, за ним тут же угодливо понесли легкое кресло. Он сел передо мной в трех шагах, в отставленную руку ему тут же вложили бокал с вином. Именно бокал, а не кубок из металла, пусть даже из золота, как в Зорре и других королевствах, в которых я побывал. Бокал из тонкого стекла, стекло бесцветное, так что вся красота темно-красного вина видна полностью.

Мужчина рассматривал меня с любопытством. У него крупное лицо, угловатое, не лишенное грубой мужской привлекательности. Глаза умные, насмешливые, сфокусированные, как черные звезды, в одну точку.

– Я герцог Арлингский, – назвался он. – Полновластный владетель этих земель… и не только этих. А ты – тот самый загадочный воин, что сумел заставить о себе говорить. Твой молот, кстати, так и не смогли взять. Он покалечил моих лучших воинов, я велел его просто засыпать землей и завалить камнями. А меч… меч плоховат! Может быть, в нем какие-то скрытые возможности? Во всяком случае, двое моих контов из-за твоего меча чуть не подрались… Пришлось отдать третьему, чтоб не обидно.

Он умолк, ждал ответа. Я молчал, он отхлебнул вина, посмотрел сквозь бокал на дальний светильник, явно намекая, что ему спешить некуда.

– Разумно, – буркнул я.

Он вскинул бровь.

– Вы находите? Впрочем, я сам тоже считаю себя умным. Или достаточно умным. А как вы находите свое положение?

Я попытался пожать плечами, получилось, хотя под левой лопаткой кольнуло. На груди лопнула корочка крови, проступила бледно-оранжевая жидкость. Странно, самая глубокая рана, как я помнил, была в плече, где засела стрела… Впрочем, плечо онемело, я его не чувствую.

– Бывало и хуже.

Он вскинул другую бровь.

– В самом деле? Простите мое удивление. Вы не производите впечатление воина. У вас нет шрамов, руки ваши по-королевски нежны, на ладонях ни следа от мозолей, а это просто немыслимо… Не только у крестьян или рыцарей, даже у королей твердые, как копыта, мозоли!.. Даже у магов от их вечного растирания целебных корешков… Что вы за человек, сэр Дик? Мой верховный маг в унынии, ведь все его изысканные и могучие соблазны на вас не оказали никакого действия! Что у вас за запросы?

Я покосился на металлические зажимы на запястьях.

– Чтобы это спросить, необязательно заковывать меня вот так.

– Что вы, что вы, – сказал он с веселым оживлением. – Вы себя недооцениваете! Вас заковали… во-первых, потому что боятся, а во-вторых, вас отсюда не выпустят живым, разве что…

– Ну-ну, – сказал я, – что у вас в рукаве?

Он засмеялся:

– Ага, заинтересовались? Еще бы!.. Словом, вы привлекли внимание, сэр Ричард. Известно, что вы общались с гномами и эльфами, что строжайше запрещено церковью… кстати, в церковь вы тоже не ходите, известно и то, что вы одобряете ломку сословных делений. Но в то же время вы отвергли руку противников церкви, а это, знаете ли… В этом мире так нельзя. Вы либо на стороне Бога, либо на стороне дьявола. Ваше желание идти посредине – это уже вызов. Это оскорбление воюющих сторон! Это выглядит как трусость: мол, вы воюйте, а я подберу трофеи.

– Еще в мародеры меня запишите, – сказал я грубо. – А подумать, что мне по фигу ваши мелочные разборки?

Он присвистнул.

– Борьба Сатаны с Богом – это мелкая разборка? Ну, у вас и масштабы, сэр Ричард!.. Да только за подобную гордыню вас церковники превратят в пепел, да и тот развеют над морем! Отплывут подальше на корабле, на самую середину моря, и развеют. Это же надо такое брякнуть… Ладно, не буду в детали. Вы уже поняли, что на попытку сопротивления и церковь, и мы реагируем абсолютно одинаково. Несогласных – сокрушить! Согласных – вести к счастью! Сейчас вам предлагается нехитрый выбор. Вы должны принести присягу верности нашему верховному сюзерену. Имя его вам известно. Всего лишь принести присягу. Вам это сделать совсем легко, ибо, насколько мы знаем, с Богом вы не в ладах. У вас даже нет ангела-хранителя, что просто… просто немыслимо!.. Ведь даже у нас, слуг Сатаны, и то у каждого есть. И они с нами до самого последнего часа нашей жизни. И даже в момент смерти они все еще пытаются нас «спасти», ха-ха, а потом над трупом вступают в борьбу с духом ада, все еще пытаясь нас вызволить, не дать… А вот вы, сэр Ричард, вы просто… я даже не представляю, кто вы. Говорят, что вы – Антихрист! Верно? Ну скажите же!..

Я покачал головой.

– Вы произнесли слово «выбор». Пусть даже нехитрый. А какова антитеза присяге вашему повелителю?

Герцог развел руками.

– Я человек очень мягкий и чувствительный, мне бы не хотелось этого даже говорить.

– Понятно, – проговорил я. – Смерть настолько дикая и страшная, что ни словом сказать, ни пером описать.

Он добавил тихо:

– Но сперва пытки… Такие пытки, до которых в церковном мире Зорра никогда не додумаются. Там всего лишь дыбы, костоломы, раскаленное железо да прочие грубости. Жертва теряет много крови, а с нею и чувствительность к боли. А у нас вы испытаете настоящие муки… А потом все равно умрете. Таков мир, сэр Ричард! Кто не с нами, тот против нас.