Крепость Серого Льда - Джулия Джонс

— Придется снести его к Блезо на перековку, — добродушно заметил Мертворожденный. — Ты не печалься особо — сучья сталь, что с нее возьмешь. — Он остановил кинтану, слез, достал рыцарский меч и махнул Райфу, чтобы отошел подальше. — Учись пускать ей песок, парень. Песок у ней заместо кишок. Ты скачешь, пляшешь, вспоминаешь премудрости, которым учил тебя твой наставник, и за всем этим забываешь самую суть. А суть в том, чтобы убивать — хоть подло, да быстро.

И Мертворожденный изо всех сил отпихнул от себя кинтану. Она, скрипя цепью, отлетела прочь, помедлила долю мгновения и понеслась назад. Но Мертворожденный и не думал отступать. Он расставил ноги пошире и шагнул ей навстречу. Перехватив меч двумя руками, он нацелился в живот чучелу и проткнул его насквозь. Кинтана, продолжая двигаться вперед, напоролась на меч по самую его рукоять и остановилась, скрежеща шипами о закаленную сталь. Когда Мертворожденный вытащил меч, кинтана лишь едва колыхнулась. Из двух сквозных отверстий струился мокрый темный песок.

Мертворожденный, довольный собой, раскланялся перед Райфом.

— Подло, зато быстро. Лучший способ выиграть бой — это познакомить потроха противника с его задницей.

Райф провел большим пальцем по искореженному острию своего меча.

— Значит, в сердце бить не надо?

— Нет, — метнув на него быстрый взгляд, ответил Мертворожденный. — Сердце защищено ребрами и самыми прочными доспехами. А брюхо, почитай, ничем не прикрыто. — Для наглядности он ткнул себя кулаком в живот, — Мало у кого хватает денег и терпения заковываться в доспехи с головы до ног. Почти все предпочитают, чтобы в поясе им ничего не мешало. Живот, конечно, тоже оберегают — тут тебе и вареная кожа, и кольчуга, и столько чешуи, что крышу впору покрыть, да только для длинного меча это не препятствие. Пырнешь как следует под ребра, и готово дело. — Он любовно улыбнулся, глядя на рыцарский меч, и спрятал его в ножны.

Приближалась ночь, и в пещере темнело. Закат поджег крупицы красных гранатов в гранитных стенах. Потолок длинной пещеры был недостаточно высок для большинства мужчин, и только в бойцовом кругу вырубили высокий свод. Снаружи, над трещиной, расколовшей землю надвое, завывал ветер. Мертворожденный называл это Музыкой Рва и оборонялся от нее костром, как путники в лесу обороняются против волков. Теперь он тоже развел огонь, подкладывая в него козьи орешки и еловые шишки. Пламя шипело и трещало, борясь с ветром.

Мертворожденный сел у стены и принялся жевать краюшку ржаного хлеба.

— Пора взять тебя в дело. Траггис следит за тобой, как за блохой у себя в ширинке, и лучше тебе не испытывать его терпения. Ты пока всего-то и сделал полезного, что попал в сердце жареной хавронье и обрек на смерть нашего брата. Многие поговаривают, что ты приносишь несчастье, а такого, ясное дело, лучше всего отправить в Ров.

Райфу нечего было возразить, и он сказал:

— Я согласен идти в набег.

Мертворожденный кивнул, слыша столь мудрые речи, дожевал хлеб и спросил:

— Ты как, высоты не боишься?

Райф припомнил свои горные походы и головокружительную высоту Ловчего перевала.

— Вроде бы нет.

— Вот и ладно. — Мертворожденный встал, чернея волосатым рубцом на лице. — Как рассветет, приходи на Обод, а на ночь оставайся здесь. Топлива мало, так что расходуй его бережно. Еду, если ты голоден, придется самому промышлять — только от Крота держись подальше.

Мертворожденный поднялся по грубым ступенькам к выходу и обернулся.

— Пара-другая боев с Йелмой тебе тоже не повредит.

Райф на прощание поднял вверх свой испорченный меч. Он прожил с Увечными девять дней, но не стал лучше понимать их. Мертворожденный заботился о том, чтобы он никому не лез на глаза, ночевал в пещерах нижнего яруса, а днем отсиживался в разрушенном восточном крыле. Мертворожденный и работой его занимал: Райф чистил песком его доспехи, смазывал клинки и чинил ремни. Иногда Мертворожденный делился с Райфом едой, вечерние же часы неизменно посвящались учению. Неумение Райфа владеть мечом вызывало тревогу у его покровителя.

Райф рассеянно качнул кинтану. Ополовиненный палец опять разболелся, и Райф скривился, взявшись обеими руками за меч. Ну да ничего. Если он сильно утомится, ему, может быть, удастся уснуть.

В пещере стало совсем темно, а он все сражался с кинтаной. Нанося удар за ударом, он наконец поймал ритм и научился попадать мечом между шипами. У кинтаны, к счастью, не было сердца, и это упрощало дело. В единоборстве с ней Райф ничем не отличался от всех прочих людей. Приободренный этим, он раскачивал чучело снова и снова. Он видел теперь, что Мертворожденный был прав. Есть много преимуществ в том, чтобы бросаться навстречу атакующему врагу, преображая свой страх в действие. Шор Гормалин Райфа этому не учил, но ведь Шор Гормалин не был Увечным.

Время шло, и из пропасти поднималась Музыка Рва. Холодные ветра завывали вокруг пещеры, но Райф почти не замечал их. Йелма сильно исхудала. Песок вытекал из нее через дюжину дыр, а кольчугу точно собаки изодрали. Основательно выпотрошив ее живот, Райф принялся за горло. Завтра он зашьет ее и набьет заново, а сегодня можно натешиться всласть, кромсая большие артерии, подающие кровь в головной мозг.

Когда он совсем прикончил Йелму, у входа в пещеру послышалось деликатное покашливание. Райф вытащил меч и остановил Йелму.

— Не останавливайся из-за меня, Дюжина Зверей, — певуче произнес голос Юстафы. — За других не скажу, но мне самому еще не доводилось наблюдать, как человек сражается с набитым песком чучелом.

Райф тяжело дышал, и на кончике его носа повисла капля пота.

— Как, ты не хочешь поздороваться? А я-то проделал такой путь, чтобы пригласить тебя на ужин. Перепелиные яйца, не абы что. Но ты, я вижу, до них не охотник. Пусть же никто не говорит, будто Юстафа-Танцор задерживается там, где ему не рады. Там, где двое, третий лишний, а вы с твоим мешком составляете прекрасную пару.

Услышав удаляющуюся поступь мягко обутых ног, Райф сказал:

— Погоди. — Шаги приостановились, и он добавил: — Я иду.

Юстафа снова двинулся вверх по ступенькам.

— Тогда поторопись. Я большой любитель перепелиных яиц и не ручаюсь, что не прикончу их, если ты замешкаешься.

Райф прихватил свой орлийский плащ и поспешил за Юстафой.

Ночной воздух жалил кожу. Во Рву было черным-черно, и звезды давали лишь легчайший намек на свет. Слоистый дым создавал призрачные террасы над настоящими. Из пропасти поднимались запахи подземных руд, но ветер почему-то совсем затих.

Юстафа, освещая дорогу слюдяным фонариком на палке, быстро шел через город и карабкался по веревочным лестницам с помощью только одной руки. Райфу стоило труда не отставать от него.