Экватор - Мигел Соуза Тавареш

Однажды вечером, после ужина, он сел за письменный стол и решил послать через океан сигнал бедствия. Жуану:

«Мой дорогой друг!

Наверное, никогда в жизни я так не хотел, чтобы рядом со мной был ты и, вообще, близкий мне человек. Прости за откровенность, но, поверь, я бы не стал этого писать, если бы не было так невыносимо тяжело. Полтора года осталось мне провести в этом изгнании. Тем временем, миссия моя обещает вскоре с треском провалиться, а женщина, в которую я имел несчастье страстно влюбиться, впервые в жизни, стала для меня недоступной потому, что в дело вмешались высшие государственные интересы. Остров перестал быть для меня хранителем секретов и тайн, став лишь источником боли. Единственным небольшим утешением служит мне осознание того, что эта недоступная для меня теперь женщина тоже находится здесь, дышит тем же воздухом, что и я, и так же, как я, задыхается от нехватки его. Жуан, пожалуйста, заклинаю тебя всем, что у меня есть: если ты в состоянии позволить себе испортить часть своего отпуска, будь добр, пойди на эту жертву и приезжай сюда проведать меня. Хотя бы на полмесяца, на неделю, от одного корабля до другого, но только, чтобы вернуть мне веру в то, что после этого я смогу жить дальше. О деньгах не беспокойся: я оплачу твой билет и, поверь мне, это прекрасная цена за мое спасение.

Напиши, могу ли я лелеять эту хрупкую надежду или же мне лучше будет броситься в воду и отдать себя на съедение акулам, когда однажды тоскливой ночью я уже не смогу больше смотреть в окно на этот океан без конца и без края.

Твой одинокий экваториальный друг,

Луиш-Бернарду».

Уже то, что он просто сел и написал это письмо, в значительной степени воодушевило его, и следующим утром Луиш-Бернарду проснулся совсем в другом настроении. Так же, как смирение, ранее охватившее его, к нему вдруг пришло желание успеть что-то сделать, пока еще есть время, чтобы оставить свой личный след в истории островов, пусть даже и из соображений тщеславия или праздного интереса. Ему вспомнились два проекта, о которых он ранее периодически думал, хотя и не очень предметно. Теперь Луишу-Бернарду, на самом деле, захотел реализовать их. Речь шла о том, чтобы снабдить город электричеством и построить здесь новую больницу, взамен этих старых развалин, пытавшихся время от времени изображать из себя лечебное учреждение. Убедившись ранее в том, что председателю Городского собрания вовсе не интересны местные политические интриги и что его, человека предприимчивого, гораздо больше волнуют конкретные дела, Луиш-Бернарду пригласил его и секретаря по вопросам строительства на совещание, где изложил свои планы. К несчастью, республиканские газеты не лгали, когда рассказывали о том, во что обошелся вояж Наследного принца. Только одна поездка на Сан-Томе полностью опустошила казну как провинциального правительства, так и муниципалитета. Это первое препятствие, встреченное губернатором на своем пути, тем не менее, не смогло заставить его объявить о своем поражении. Луиш-Бернарду распорядился представить ему архитектурный и инженерный проекты, а также смету строительства будущей больницы. Кроме этого он потребовал составить смету работ по электрификации города на участке от набережной до губернаторского дворца. Потом он начал забрасывать Лиссабон еженедельными телеграммами с просьбой пересмотреть бюджет его правительства, по крайней мере, с учетом средств, потраченных на прием Наследного принца. Одновременно он связался напрямую с несколькими лиссабонскими банками, а также с Электрической компанией, попросив их оценить возможность открытия для колонии кредитной линии с целью электрификации ее столицы, указав при этом, что амортизация кредита будет осуществляться за счет эксплуатации электросети предприятиями и частными лицами. С председателем Городского собрания Луиш-Бернарду обсудил возможное расположение площадок под строительство больницы и электростанции. Затем, вместе с уполномоченным по делам здравоохранения и двумя местными врачами, он провел совещание по планированию будущей больницы, потребовав от них не затягивать процесс и ежедневно докладывать о том, как продвигается архитектурная и инженерная составляющие проекта. В промежутках между встречами Луиш-Бернарду с какой-то убийственной яростью успел расправиться со всей зависшей бумажной текучкой, подписал и завизировал все правительственные счета и акты, изучил и принял решения по ряду кадровых, административных и таможенных вопросов. Словно губка, он поглощал накопившиеся обязательства, расправляясь, как правило, уже к обеду с принесенным ему с утра делом, опережая в этом весь свой секретариат. Когда на рабочем столе не оставалось ни одной бумажки, Луиш-Бернарду обычно требовал, чтобы ему запрягли лошадь и отправлялся куда-нибудь на север острова, туда, где он точно не повстречается с Энн.

Она, между тем, уже дважды присылала к нему курьера с записками. В первой она просила его о встрече на пляже, где они обычно встречались. Молоденькой негритянке, принесшей записку, Луиш-Бернарду ответил, что не сможет прийти из-за того, что слишком занят работой. Три дня спустя Энн прислала вторую записку, в которой уже просила его самого назначить время и место встречи. Он обещал известить ее о том, когда сможет встретиться. Но однажды, уже почти ночью, когда Луиш-Бернарду возвращался пешком из города, он столкнулся с Энн на углу улицы, выходящей на площадь перед губернаторским дворцом. Она была верхом, на ней были сапоги и брюки для верховой езды. Чуть поодаль от нее, на второй лошади, сидел сопровождавший ее Габриэл. Было не очень понятно, ждала ли она Луиша-Бернарду или случайно проезжала рядом. Завидев друг друга, они остановились, словно вкопанные, он пеший, она — верхом. Энн улыбнулась, то ли иронично, то ли грустно.

— Город не такой уж и большой, Луиш, — произнесла она по-английски. — Сколько еще ты собираешься избегать меня?

Прежде, чем ответить, Луиш-Бернарду бросил взгляд на Габриэла. Он, похоже, уже оправился от своих ран. Вид у него был довольно ухоженный и здоровый. Губернатор снова обратил внимание на то, насколько красив этот негр, высокий, с проглядывающим сквозь рубашку блестящим мускулистым торсом и большими умными глазами с черными на белом фоне зрачками. Луиш-Бернарду поприветствовал Энн кивком головы, но сначала обратился к Габриэлу:

— Как ты, Габриэл? Я вижу, что сеньора Энн и сеньор Дэвид хорошо о тебе позаботились…

— Со мной все в порядке, сеньор губернатор. Да, обо мне заботятся хорошо. Благодарю вас за то, что позволили мне остаться в доме сеньора Дэвида.

Луиш-Бернарду одобрительно кивнул, после чего Энн вмешалась в их диалог:

— Езжай домой, Габриэл. Я доеду одна… или же сеньор губернатор проводит меня.

Габриэл, казалось, заколебался в нерешительности, однако всего лишь секунду спустя, он уже разворачивал лошадь, прощаясь:

— Доброго вечера, сеньор губернатор.

— До встречи, Габриэл.

Энн тем временем слезла с лошади и теперь держала ее под уздцы. Она подождала, пока негр отъедет на достаточное расстояние, после чего снова посмотрела в глаза Луишу-Бернарду и спросила:

— Что происходит, Луиш?

Он глубоко вздохнул. Как же он хотел в эту секунду, чтобы она не была столь умопомрачительно красива, чтобы они не были так страстно влюблены друг в друга, и чтобы тело его не хранило незажившими рубцами воспоминания о ее теле!

— Ты хочешь правду, Энн?

— Правду, Луиш. Я ведь ее заслуживаю. Или нет?

— Правда в том, что я люблю тебя, больше, чем когда-либо. И с этим ничего не поделаешь. Правда в том, что всегда, — каждое утро, день и всю ночь, — я отчаянно чувствую, как мне тебя не хватает. И правда в том, что всему этому есть только одно решение: ты садишься на ближайший пароход, и мы вдвоем бежим отсюда. Но ведь ты этого никогда не сделаешь?

Энн посмотрела на него, как на незнакомца.

— Это что — та цена, которую я должна заплатить? Это шантаж, Луиш?

— Нет, Энн, это не шантаж. Это конец пути. Единственное, что еще могло бы иметь смысл, что могло бы спасти нас.

— Луиш, я тебя никогда не обманывала и все тебе рассказала. Ты знаешь, я обещала мужу, что никогда не оставлю его.

— Я тоже много обещал, Энн. Себе, другим. То, чего выполнить не могу, или то, что был бы готов бросить, ради тебя.

Мимо прошла группа из трех человек, которые поприветствовали их из уже сгустившейся вокруг темноты. Луиш-Бернарду ответил, будучи настолько растерянным, что даже не понял, кто они — белые или черные, знакомые или нет. Он увидел только, что глаза Энн были влажными от слез, и что солнце позади нее уже почти скрылось в море, освещая золотым блеском ее волосы.

— Да, Луиш, я могу оставить Дэвида ради тебя. Я знаю, что люблю тебя настолько, что могу это сделать, что это мое самое глубокое желание, которое не покидает меня ни днем, ни ночью, как ты говоришь. Но сейчас это невозможно. Есть разница между тем, чтобы оставить его и бросить его. Я смогу оставить Дэвида, когда он завершит свою здешнюю миссию, когда наказание его окажется исполненным и подойдет к концу, и когда, в Индии или в Англии, он сможет вернуться к достойной жизни и снова стать человеком, которого будут уважать и которым будут восхищаться благодаря его качествам. Я могу оставить его, когда почувствую, что к нему вернулось самоуважение, и он снова способен защитить себя. Но, если я сделаю это сейчас, если уеду вместе с тобой и оставлю его одного на Сан-Томе, тогда это будет означать, что я бросила его, лишив всякой защиты. И я знаю, он этого не вынесет. Если ты и вправду любишь меня, Луиш, пойми это, пожалуйста!