Миссия в Ташкент - Фредерик Бейли

В августе 1920 года Хайдер Ходжа и его сын Искандер вынуждены были улететь из Бухары в Афганистан. Они путешествовали с группой беженцев, включавшей немецких и австрийских военнопленных, и, в конце концов, прибыли в Пешавар. Когда их группа прибыла в Кибер, Хайдер Ходжа предъявил секретное письмо, оставленное ему когда-то мною на всякий случай, нашему политическому агенту полковнику (теперь уже сэру Френсису) Хэмфри, который принял его и помог ему на его пути.

Хотя Хайдер Ходжа оказался без гроша в кармане, он заявил о наличии у него прав на треть партии каракуля, продаваемого в Европе. Он рассказал мне о судьбе двух других владельцев этой партии каракуля, один из них был расстрелян большевиками во время «Январских событий 1919 года» в Ташкенте, другой «исчез», и, как можно было предположить, также погиб. У самого Хайдер Ходжы Мирбадалева не было никаких доказательств, кроме голословных утверждений, что он имеет права на треть этой партии каракуля. Эти шкуры, являющиеся скоропортящимся товаром, были проданы по решению судов в Лондоне и принесли доход приблизительно около двенадцати тысяч фунтов. Я постарался, чтобы Хайдер Ходжа попал в Лондон, чтобы он мог здесь предъявить права на свою долю. Но у него ничего не получилось.

В Лондоне Хайдер Ходжа сводил меня в интересное место в городе. Здесь я нашел кусочек Бухары, где торговцы каракулем, одетые в свою национальную одежду, занимаются своим бизнесом!

Одно из дел, в котором Хайдер Ходжа действительно разбирался, было каракуль, и ему удалось открыть очень выгодное дело в Пешаваре по покупке каракулевых шкур из Бухары и продаже их в Европе и Америке. Однако это дело провалилось, и он умер несколько лет назад при стесненных обстоятельствах в Мешхеде.

От него я узнал, что моих знакомых по Бухаре — Тысячникова, Адамовича и Гальперина большевики забрали в Ташкент и расстреляли.

Во всех моих поездках по Ташкенту и за его пределами я никогда не носил с собой бумаг, могущих идентифицировать меня. Я оставлял такие вещи у людей, бывших вне подозрения, и просил подержать их у себя до тех пор, когда я смогу снова прийти за ними. Таким образом, я потерял несколько интересных отчетов. В частности, записи, на основе которых была написана эта книга, уничтожались несколько раз. Сначала, когда я оставил их у друзей в Ташкенте при моем отъезде из Ташкента в октябре 1918 года. Снова, когда я оставил их у Эдвардса в Юсупхане в январе 1919 года, потом, в третий раз, когда я сам все уничтожил, покидая дом Ивана в Троицком в январе 1919 года, и по крайней мере еще один раз позже. Каждый раз, когда я знал, что мои бумаги уничтожены, я восстанавливал свои заметки по памяти. Без сомнения, иногда мои друзья были излишне осторожны, но в те ужасные времена выжили только те, кто проявлял «излишнюю предосторожность». Обыскивая дом, первую вещь, которую делала ЧК, это был осмотр печи. Наличие следов недавно сожженной бумаги было достаточным основанием для вынесения смертного приговора, поэтому держать компрометирующие бумаги было смертельно опасно в случае обыска или его неизбежной угрозы.

Однако, покидая Бухару, я все свои вещи нес в маленьком рюкзаке. Все имена были тщательно зашифрованы, но все же сохранялась вероятность, что эти бумаги могли дать информацию большевикам, в случае их обнаружения. Мой план состоял в том, что, если нам придется в пустыне вступить в вооруженное столкновение, я мог бы их спрятать где-нибудь в нескольких ярдах от этого места так, чтобы, если я буду убит, был бы шанс, что они не будут найдены. При пересечении рек я набивал рюкзак камнями на случай разного рода непредвиденных происшествий.

Имена всех людей, помогавших мне, зашифрованы. Это было желанием большинства тех, кого я мог об этом спросить. Эти имена взяты наугад из Библии.

Приложение 2

Карты маршрутов автора

Дата 19 мая 1920 года (для служебного пользования).

От — полковника Ф.М. Бейли, кавалера ордена Индийской империи (С.I.E.), выполнявшего специальное задание с Кашгарской миссией, Заместителю секретаря иностранного и политического отдела Правительства Индии, Симла.

Имею честь представить вам этот отчет о работе, проделанной Кашгарской миссией в течение 1918—1920-х годов. Я настоятельно прошу, чтобы материалы этого отчета были строго секретны, так как они содержат имена людей в Туркестане, которые могут пострадать, если когда-либо большевики узнают, что я имел контакты с ними. Кроме этого отчета я собрал некоторую информацию о маршрутах, которую я посылаю отдельно.

Могу ли я оставить две напечатанные копии отчета для моего личного использования?

Для служебного пользования

1. Кашгарская миссия, состоящая из лейтенанта-полковника Бейли, майоров Этертона и Блэкера с шахзода Абдур Рахим Беком Кокандским (чья семья была вынуждена эмигрировать в Индию, когда русские аннексировали ханство), с некоторыми индийскими военнослужащими сержантского состава, бывшими проводниками, путешествовала через Кашмир, Гилгит, Тагдумбашский Памир[125] и достигла Кашгара 7 июня 1918 года. Здесь мы оставались до 24 июля 1918 года. Уезжая из Кашгара, мы оставили там майора Этертона, так как он заменил на посту Генерального консула в Кашгаре сэра Джорджа Макартни. Тот факт, что шахзода Абдур Рахим Бек является членом семьи последнего кокандского хана, стал известен в Кашгаре, поэтому мы сочли целесообразным оставить его в Кашгаре, чтобы русские не подумали, что мы намереваемся создать им какие-то трудности в Коканде. В качестве переводчика мы взяли Хан Сахиб Ифтекар Ахмада старшего служащего Генерального консульства в Кашгаре. С целью ускоренного обмена сообщениями между Кашгаром и Индией мы взяли с собой почтовых голубей, но этот простой способ связи ушел на корм многочисленным стаям ястребов по дороге, поэтому от этого способа связи пришлось отказаться.

2. В компании с М. Стефановичем, переводчиком русского консульства мы выехали из Кашгара 24 июля и пересекли границу русского Туркестана у Иркештама 31 июля. Мы нашли, что все русские таможенные служащие настроены антибольшевистски, и позднее они все вынуждены были перебраться в Кашгар. Мы прибыли в Андижан 9 августа, и здесь впервые мы столкнулись с большевистскими чиновниками, которые всегда были одеты в гимнастерку с револьвером за поясом или на столе. После пары дней задержки мы получили разрешение продолжить наше путешествие на поезде. Майор Блэкер, Хан Сахиб Ифтекхар Ахмед и я прибыли в Ташкент 14 августа 1918 года. Мы сразу же нанесли визит мистеру Тредуэлу — консулу Соединенных Штатов, и далее на всем протяжении я работал в тесной кооперации и дружбе с ним. Мы не встречались с Дамагацким, комиссаром по иностранным делам, до 19 августа. Он сразу пожелал видеть наши документы и ожидал получить от нас официальный документ из Лондона. Наши документы были подписаны всего лишь Генеральным консулом Великобритании в Кашгаре. Очень неудачно было то, что британские войска начали в это время боевые действия против большевиков, и об их появлении в Транскаспии стало известно в Ташкенте примерно 5 августа. Мы, конечно, ничего не знали об этом. Последние телеграммы из Индии были посланы нам в начале июля, но срочное сообщение могло быть доставлено нам до того, как мы достигли Андижана, если оно было только отправлено вплоть до 2 августа, когда мы покинули Иркештам, от которого была телеграфная линия до Кашгара. Сэр Джордж Макартни должен был покинуть Иркештам около 15 августа, но он также не принес нам никаких известий. Я сказал Дамагацкому, что есть три тесно связанных вопроса, интересующих наше Правительство, по которым мы надеемся найти дружеское взаимопонимание — (1) Мы хотим, чтобы хлопок из Туркестана перестал поставляться в Германию — (2) мы хотим предотвратить возвращение немецких и австрийских военнопленных и их участие в войне против нас; и (3) мы хотим предотвратить как среди военнопленных, так и других групп ведение англофобской пропаганды, особенно в Афганистане и Персии. Он уклонился от обсуждения всех этих вопросов и практически сказал, что он не намерен нам помогать.