Предновогодье. Внутренние связи (СИ) - Хол Блэки

Оставалась еще одна проблема — незаконченный разговор с Петей Рябушкиным, о котором я совершенно забыла во вчерашнем суматошном дне. Встречусь с ним и скажу… А сказать Пете было нечего. После всего хорошего, что парень сделал для меня, я не могла рисковать его добрым именем. Каково будет Пете, если, упаси бог, по институту поползут слухи о моем обмане?

Зайдя в заполненную аудиторию, я проскользнула впереди Лютеция Яворовича, спешащего с многострадальной указкой, и поплелась к своему месту.

Народ гудел, обсуждая последние новости. Мелёшин не принимал участия в обсасывании сплетен, а, облокотившись, теребил губу и хмуро смотрел на меня, следя за каждым шагом. Ведь не даст спокойно пройти! Ясно, что опять что-то задумал. Наверняка положил на ступеньке иллюзорную кожуру от банана и ждет, что поскользнусь или запнусь.

Общая теория висорики вкручивалась в голову как тугой винт, точнее, абсолютно не хотела усваиваться. Гораздо интереснее вслушивалось в обрывки слухов, доносящихся с соседних рядов.

Свежеиспеченной горячей сплетней оказался неожиданный подвиг Монтеморта. Вчера вечером, подрабатывая изо всех сил в архиве, я пропустила все самое интересное. Пес схватил и задержал охранника из институтской кассы, пытавшегося выйти из здания с большой суммой наличности. Кратко суть жуткого преступления была такова: охранник долго пытал кассиршу, требуя отдать деньги, после чего лишил несчастную жизни зверским способом. Выгреб два мешка висоров — и тикать, однако в силу тупости забыл их погасить, а страж при входе унюхал и распознал казенное добро. Первый отдел оперативно начал следствие. Дознаватель Бобылев, курирующий институт, потирает руки, предвкушая звон медалей на лацкане пиджака и личное рукопожатие главы Первого департамента. Еще бы не радоваться — за неполные две недели на его отдел свалилась лавина работы.

Из всего подслушанного я сделала три вывода: Монтеморт — молодец, заводить служебные романы чревато и нельзя верить слухам. Сделала выводы и призадумалась. Коли пес вполне работоспособен и бдит на посту аки пчела, непонятно, почему он разрешает мне мотаться с учебниками туда и обратно. Напрашивается одно — Монтеморт задумал грандиозную засаду по моей части.

С тревожными мыслями я встретила окончание лекции и пропустила явление Мелёшина у моего стола.

— Ну как, вкусно кормят? — спросил нелюбезно.

— Где?

— В столовой номер один. Которая для персонала.

— Неплохо, — пожала я плечами и тут же подозрительно уставилась на Мэла. Каким образом он умудрился провести параллель между моей персоной и элитным общепитом?

— Наверное, хорошая компания подобралась за столом, да? — продолжал прощупывать почву Мелёшин.

— Отличная, — буркнула я, собирая тетради в сумку.

— С сегодняшнего дня забираю твой долг, — заявил Мэл.

Я как стояла, так и села обратно на скамью. Вот и пришло время платить по счетам.

— Х-хорошо, — промямлила. — К-какой?

— Будешь завтракать и обедать за одним столом со мной.

— Мы, кажется, уже проходили. Дрессура кончилась. Ты продал свое право.

— Это не право. Это долг, — отрезал он.

— Зачем тебе, Мелёшин? Не можешь успокоиться? Нравится смотреть, как меня унижают твои друзья?

— Для моих друзей у тебя отлично подвешен язык, — усмехнулся Мэл.

— Но ты же постоянно затыкал мне рот.

— Теперь передумал.

— Прислуживать тоже придется?

— Не придется, — ответил он. — Находишься в зоне видимости на расстоянии вытянутой руки, питаешься и уходишь после того, как разрешу. Язви на здоровье, мне не жалко. Но каждое утро и на обеде должна сидеть передо мной. Ясно?

Я озадачилась. Однако странный возврат долга выбрал Мелёшин. Пфу, это же плевое дело! Мне казалось, что когда-нибудь он заставит меня спрыгнуть с крыши. В голове прокручивалась одна и та же полная трагизма картинка: я лечу к земле, раскинув руки, словно крылья, а Мэл стоит с друзьями и, смеясь, показывает пальцем на мой полет.

— И как долго забавлять тебя своим присутствием?

— Скажу, когда надоест.

Понятно, товарищ заскучал, и опять ожидается новый виток развлечений.

— Смотри, испорчу аппетит — кусок в горле застрянет.

На лице Мэла промелькнула слабая улыбка:

— Тренируйся оказывать первую помощь.

После второй лекции я благополучно возвратила экспроприированные книги в библиотеку, немножко поукоряла себя за тягу к преступности, но все же взяла один учебник тайно, и еще два — для чтения в течение дня. Бабетта Самуиловна, прежде чем отпустить меня с миром, долго перелистывала книги, запоминая их внешний вид. Она рассчитывала поймать меня с поличным при возврате литературы, заляпанной грязью и жирными пятнами.

Предстояло обеденное времяпровождение, и ноги крайне неохотно понесли мое тело по направлению к столовой. По дороге удалось сгрызть пару сухариков.

Напрасно я думала, что обед в присутствии Мэла пройдет легко и непринужденно. Зайдя в помещение и не увидев Мелёшина в привычной зоне трапезничающей элиты, на радостях хотела развернуться и уйти, потому что рот начал наполняться слюной, как услышала свист. Оказывается, свистели мне, и вся столовая наблюдала, как Мелёшин махал рукой, подзывая к столику в углу у окна. Почему-то сегодня рядом с Мэлом не было блондинки, зато сидел пышущий оптимизмом Макес.

Подносы парней были заставлены наивкуснейшей и наиароматнейшей едой, какая только бывает на белом свете. Непроизвольно сглотнув, я уселась на свободный стул, достала учебник и принялась читать.

— Привет, — сказал Макес, с аппетитом насыщая растущий организм калориями.

Я кивнула, не отрывая глаз от книги.

— Папена, ты решила, что питаться вредно? — спросил Мэл, ухмыльнувшись.

Заткнув уши, я повторила фразу, в которую тщетно пыталась вчитаться. Перед глазами прыгали куриные ножки с Мелёшинского подноса.

— Какая умная девочка, — отвесил комплимент Макес, обмакнул кусочек хлеба в сливочный соус и с чувством прожевал.

Я снова сглотнула и опустилась еще ниже к учебнику.

— Папена, ты на себя не похожа, — обеспокоился Мэл. — Где горы тарелок?

— Тебе-то какая разница? — набросилась на него, стараясь не смотреть на поднос. — Чего надо? Сижу рядом, время от времени развлекаю. Без проблем.

— Без проблем, — подтвердил задумчиво Мелёшин.

Парни о чем-то переговаривались, но я мало вникала в смысл произносимого. Меня замутило от запахов. Если ими можно наесться, мой живот надулся бы как барабан. Сам не подозревая, Мелёшин устроил жестокую экзекуцию. Или он знал и специально решил поиздеваться? — пронзила меня мысль. Посмотрела на него и напоролась на изучающий взгляд.

Мелёшин практически не притронулся к своей порции, ковыряясь вилкой в тарелке. Эх, сколько добра пропадает, — подумала я с тоской, снова сглотнув. Хозяин — барин, хочу — ем, а хочу — отнесу на мойку.

Столовая опустела, а Мелёшин почему-то оттягивал окончание обеда. Еще мгновение, и у моего желудка кончится терпение. Учеба тоже не получилась, я только зря потеряла время.

— Могу идти? — спросила раздраженно.

— Иди, — разрешил Мэл. — Это, наверное, такой метод, — пояснил он Макесу. — Знания лучше усваиваются на фоне котлетных натюрмортов.

С шумом отодвинув стул, я ринулась из столовой. Схватила в раздевалке куртку и помчалась на чердак, где нагрызлась вдоволь сухарей и запила парой скупых слезинок.

— Ничего миленький, потерпи, — погладила урчащий недовольно желудок. — Что-нибудь придумаем.

А именно пойдем искать Алесса.

Послеобеденное время посвятилось сдвоенному практическому занятию по теории снадобий в крыле B. Ромашевичевский не подал виду, заметив меня среди студентов, и повел группу в оранжерею, зато лицо Мелёшина вытянулось от удивления. Дивись, обжора, растягивай мышцы.

При входе я получила в шлюз-комнате белоснежный халат, пару перчаток, шапочку на голову, марлевую повязку и бахилы на ноги. Облачившись, стала похожа на врача-хирурга.