Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

я принимал непосредственное участие. Особенно хочется мне поведать о том, как простые люди, бывшие рабочие, землепашцы, ремесленники стали отличными работниками уголовного розыска.

Расскажу, например, о великолепно продуманной и проведенной операции по задержанию одного из активных заговорщиков — полковника Цветкова. Это тот самый Павел Павлович, который изготавливал антисоветские листовки, орудовал сперва отдельно от ТВО, а затем объединил усилия с генералом Кондратовичем.

После разгрома мятежа и бегства предателя Осипова Ташкент был оцеплен войсками. Оставшихся в городе мятежников вылавливали. И вот как-то приходит к медсестре Кручининой Анна Владимировна Панкратова, та самая скромная учительница гимназии, на квартире которой Муфельдт устроила вечеринку, после которой был убит поручик Карпович. Понятное дело, Анна Владимировна тяжело переживала свою, пусть не умышленную, но все же прикосновенность к этой трагедии.

— Что с тобой, милая? — ахнула Кручинина. — На тебе лица нет.

— Мария, помоги! — воскликнула приятельница, заливаясь слезами. — Я, кажется, попала в новую страшную историю.

— Что случилось?

— Вчера поздно вечером ко мне пришла жена Тишковского.

— Тишковского?! — ахнула Кручинина. — Того... Одного из главарей?.. Но ведь сестра твоя, Надежда...

— Да, — прошептала Панкратова. Она откинулась на спинку венского стула, руки ее бессильно повисли. — Дело в том, что моя родная сестра, Надежда, была первой женой Тишковского. Не подумай, что я сейчас хочу показаться лучше, чем я есть на самом деле, но, поверь, я этого Тишковского всегда терпеть не могла. Наглый фат, себялюбец, человек, способный на любую подлость. Я долго не разговаривала с Надеждой, когда она дала согласие на брак с этим субъектом.

— Ничего не пойму, Анна. Твоя сестра, как я знаю, в январе прошлого года умерла от сыпного тифа.

— Да. Но Тишковский долго не горевал. Он вскоре женился. И знаешь на ком?.. На Дине Фадеевой — ученице гимназии, где я преподавала! Смазливенькая и глупенькая девочка. Так вот она и пришла вчера! И прямо так, напролом, говорит: «Анна Владимировна, вы должны помочь одному человеку. Он скрывается от большевиков. Это крупная фигура, и если вы поможете, то не пожалеете. А откажетесь помочь — будете потом горько раскаиваться».

Панкратова утерла платочком слезы и продолжала:

— Мне стало страшно. Я спросила: «Кому помочь и чем? Я слишком незначительная персона». Дина отвечает: «Мой муж, Александр Михайлович Тишковский, поручил мне заботы об одном человеке. Кто он — не ваша печаль. Вы же, надеюсь, не в чека работаете?..» «А где ваш муж сейчас?» — спрашиваю. Дина улыбнулась: «Далеко. Там, где нас с вами нет. Успел скрыться и находится в надежном месте. Речь идет о другом человеке. Я знаю, что у вас есть приятельница, Мария Кручинина, она работает медсестрой в военном госпитале. Воздействуйте на нее, если понадобятся деньги — сколько угодно!..» — «Но чем она может быть полезна?» — «Надо организовать отправку поездом в Коканд под видом раненого красноармейца того самого значительного человека. Нужны госпитальные документы на красноармейца Михайлова, раненого в боях с мятежниками и теперь возвращающегося в родной город. Сопровождать «Михайлова» должна медсестра, то есть я... Можете придумать мне любую фамилию. Вот и все. Советую не отказываться. Деньги получите больши́е, а в случае отказа — еще бо́льшие неприятности!»

Анна Владимировна вновь всплакнула.

— Подумать только! Наглая девчонка. Угрожает!.. Я всю ночь не спала. И вот прибежала к тебе. Что делать? Ведь меня убить могут, как того беднягу... Карповича!

Кручинина задумалась. Отказать?.. Можно спугнуть крупную дичь. Согласиться сразу?..

— Не расстраивайся, Анна. Не те сейчас времена. Тишковские и прочие нынче прячутся в подполье. А впрочем... Я посоветуюсь в регистратуре. Есть там один корыстолюбивый человечишко. Давай встретимся после обеда.

Я рассказываю об этой истории и думаю: как бы поступили мои товарищи из угрозыска весной восемнадцатого года, когда они были неопытными оперативниками? Схватили бы этого «значительного человека» — и дело с концом. Но в январе девятнадцатого мои коллеги были уже стреляными воробьями. Их на мякине уже не проведешь.

Кручинина условным, с виду невинным, кодом оповестила по телефону Аракелова. Тот приехал в госпиталь. Узнал о визите жены Тишковского. Быстро возвратился на Шахризябскую, 1, доложил Пригодинскому, тот — Цирулю. Фриц Янович немедленно отправился к товарищу Сидорову, который после трагической гибели Игната Порфирьевича Фоменко исполнял обязанности председателя Туркестанской Чрезвычайной комиссии. Тут же провели оперативное совещание. Совершенно ясно, что из Ташкента пытается вырваться один из главарей заговора. Но кто?.. Арестовано много, но из крупных мятежников схвачены лишь Агапов с Поповым да генералы Гордеев и Павловский.

Быстро все прикинув, решили: создать «господину Икс» все условия для проезда в Коканд под видом раненого, которого сопровождает медсестра. Ведь нет сомнения, что этот «господин Икс» едет не на пустое место. Очевидно, часть мятежников скрывается в Коканде.

После обеда Кручинина сообщила Анна Владимировне, что, кажется, в регистратуре корыстолюбивый тип может все устроить. Только ей, Кручининой, необходимо повидаться с Тишковской-Фадеевой. Надо же посмотреть ей в глаза, познакомиться. Сейчас такое время... Никому нельзя доверять на слово.

Анна Владимировна вскоре приехала на фаэтоне с субтильной жеманницей, в карих глазах которой поблескивали опасливые огонечки. Кручинина заявила:

— Я прошу вас, Анна Владимировна, оставить нас. И ни о чем не беспокойтесь. Можете спать по ночам сном праведницы. А мы тут с Диночкой сами договоримся.

Когда же Панкратова удалилась, медсестра завела серьезный разговор:

— Вы, милочка, — обратилась она к Тишковской, — представляете себе, чем нам грозит провал?.. Вот и держите язык за зубами. Ни единой души не посвящать в наше предприятие. Я лично рискую из уважения к вашему мужу, героическому борцу против большевиков.

— Я... Я не знаю, как вас отблагодарить!.. Вот сто золотых империалов. Возьмите.

Медсестра возмутилась.

— За кого вы меня принимаете?!. Я из благородных побуждений. Что касается этих ничтожных золотых кругляшков... Мы их сейчас отдадим стяжателю из регистратуры. Идемте!.. В госпиталь.

В госпитале Тишковская осталась в коридоре, а Кручинина вошла в регистратуру, где сидел в одиночестве усатый субъект неопределенных лет и лениво покуривал самокрутку.

— Вот... — сказала Кручинина, бросив усатому кошелек с золотыми. — Уговор дороже денег. Я еще не знаю, как надо и на кого оформить документы, но то, что вы получили, — солидная гарантия.

— Само собой, — прохрипел усатый, смахивая кошелек в ящик письменного стола. — Ты, сестричка, только скажи, на кого написать документы...

Тишковская вздохнула с облегчением. Не знала, не ведала она, кто таков в действительности