Воздушный казак Вердена - Юрий Гальперин

В те далекие дни не только Акашева занимал вопрос, какое место может и должна занимать авиация в жизни Советской республики.

После длительного обсуждения этой проблемы на Коллегии, вспоминает ее председатель, «мы просили секретариат Совнаркома устроить нам личные переговоры с Владимиром Ильичем, и в тот же день мы были приняты.

Изложив вкратце наш взгляд на значение и место Воздушного Флота в культурном строительстве Советской республики, мы просили Владимира Ильича о создании Народного комиссариата Воздушного Флота. Владимир Ильич не возражал против роли Воздушного Флота в мирной жизни страны и признавал его как одно из величайших достижений культуры нашего века.

Это особенно приятно было слышать, так как незадолго до того в президиуме ВСНХ т. Лариным на просьбу оставить авиационные заводы было заявлено, что «Советская республика не должна иметь предприятий, подобных фабрике духов и помады».

По главному же вопросу, наиболее нас интересовавшему — об учреждении Народного комиссариата Воздушного Флота, — Владимир Ильич, не возражая принципиально, разъяснил нам, что в данных условиях перед Советской республикой стоит задача более неотложная, чем коренная реорганизация Воздушного Флота, что Октябрьская революция должна укрепить основу страны — народное хозяйство. «Об учреждении Наркомата Воздушного Флота мы поговорим в другой раз», — были подлинные и заключительные слова Владимира Ильича.

Наша беседа с т. Лениным происходила в январе 1918 года. Тогда положение было действительно серьезное: германцы грозили взять Ленинград, правительство готовилось к переезду в Москву, на юге вооружалась контрреволюция. После этой беседы стало спокойнее за будущее Воздушного Флота Советской республики».

…В эти холодные, голодные дни и ночи, складывавшиеся незаметно в недели и месяцы напряженной работы, Константина Васильевича почти не видели дома. Разросшаяся семья — трое детей — да и он сам были на попечении Варвары Михайловны, умудрявшейся из скудного пайка мужа, состоявшего, как у всех, в основном из пшена, ржавых селедок, изредка постного масла и нескольких кусков сахара кормить детей завтраком и поздним ужином — мужа. Никогда не жалуясь, она понемногу продавала, меняла на рынке вещи.

Переехав в марте 1918 года в Москву, Всероссийская коллегия разместилась в здании знаменитого ресторана «Яр» на Петроградском шоссе, почти напротив аэродрома.

В том же 1918 году по предложению Акашева Коллегия решает начать выпуск своего официального печатного органа — журнала «Вестник Воздушного Флота». Главный редактор — Акашев. Вечерами в старом особнячке на Собачьей площадке, куда поселили Акашева, он, вместе с летчиком И. А. Валентэем, секретарем редакции, готовит первый номер.

Константин Васильевич пишет обращение, которым откроется новое издание. Романтически приподнятое, оно, не скрывая трудностей, окрыляет надеждой:

«… 1910 год и 1918 год — какая разница!

Год зарождения флота, смелых надежд, первых попыток молодых орлов, создание аэроклуба, воодушевление всех слоев общества… Вспомним, как дороги были всем наши победы в борьбе завоевания воздушной стихии и как искренно делило с нами общество печаль по безвременным жертвам этой борьбы… А 1918 год?

После ряда блестящих успехов и в промышленности, созданной во время войны, позволявшей надеяться на могучий рост авиасредств в России, и в области летного искусства, поставившего наших летчиков… на первое место по беззаветной храбрости… мы сейчас находимся в таком положении, что только героическая борьба может удержать нас, наши авиационные заводы от гибели… спасти дорогие сокровища, купленные ценою крови Мациевича, Нестерова, Крутеня, Орлова и других героев, чья память призывает нас к жертвам.

Пусть же «Вестник В. Ф.» послужит могучим призывом объединиться в работе по возрождению нашего славного Воздушного Флота…»

Через несколько дней Акашев спросил Валентэя:

— Вы не забыли о Башко?

— Как можно, Константин Васильевич, такое событие…

— Именно, со всех точек зрения. Газеты газетами, а в журнале и для истории сохранится. И в первом номере «Вестника» напечатано: «Вылет из плена летчика Башко».

Ночью 23 мая на «Илье Муромце» бежал из занятого немцами города Бобруйска военный летчик Башко с тремя солдатами польского корпуса.

Вследствии полного расхода бензина на высоте сто метров все моторы встали и Башко принужден был спланировать в огород близ города Вязьмы.

Весь перелет — около пятисот верст — произведен за 4 часа 30 минут… Летчик Башко под охраной был доставлен в Москву. Этим полетом дополняется страница подвигов доблестного и неутомимого летчика Башко…»

Так Иосиф Башко со своего фронтового аэродрома, где его застала революция, а затем и оккупанты, перелетел в Советскую Россию.

Акашев, после встречи с Башко, подписал приказ: «Бывшему начальнику 3-го боевого отряда Эскадры Воздушных Кораблей, ныне назначенному командующим Северной группы военному летчику Иосифу Станиславовичу Башко немедленно приступить к воссозданию эскадры воздушных кораблей (взамен оставшихся на Украине)».

Снова Франция

Первым из старых товарищей, кого Федоров встретил в Париже, был японский доброволец Ито, служивший в эскадрилье «Аистов».

— Виктор, дорогой! — закричал он по-русски, смешно раскатывая букву «р». — Вернулся?!

На широкой и обычно малолюдной авеню Клебер, где случилась эта встреча, они крепко обнялись, потом, не снимая рук с плеч, какие-то мгновения молча смотрели друг на друга…

— Как рад тебе, Ито, — заговорил Федоров. — Что ж мы стоим? — И, оглянувшись по сторонам, увлек товарища в ближайшее кафе.

Сын японского дипломата, Ито провел свое детство в Москве и Петербурге, хорошо знал язык, и они продолжали разговаривать по-русски. После короткого рассказа Федорова Ито отвечал на его вопросы. Их третья эскадрилья теперь носила имя недавно погибшего Жоржа Гинемера, погребенного с высшими почестями в Пантеоне, где покоятся самые прославленные сыны Франции и высечены имена героев, отдавших жизнь за отчизну.

— Если ты не спешишь, Ито, сходим поклонимся Жоржу.

— Обязательно… Вскоре после гибели Гинемера генерал Антуан приехал к нам на аэродром, произнес необыкновенно прочувствованное прощальное слово, а потом вручал награды не от имени Франции, как принято, а от имени Гинемера, завещав всем нелегкое бремя его героической славы… Ордена получили Фонк, Герто, он теперь комэск, и наш «малыш».

— «Малыш»? Как он?

— Уехал осенью в Россию. Но ты знаешь, как он отличился?