Ведьмино отродье - Сергей Булыга

- Н-нет. Мне сказали, чтоб не трогал.

- А кто сказал?

- Сам адмирал.

- А, кстати, где он, адмирал?

- На баке. Он занят там, просил не беспокоиться.

- Не буду, - Рыжий усмехнулся. - Проголодался я, не до волнений! - и, пододвинувши к себе тарелку, он начал жадно есть.

Стюард стоял над ним, не уходил. Рыжий спросил:

- А как здоровье нашего патрона?

- Да как всегда, чего ему.

Рыжий кивнул, пережевал большой кусок, опять спросил:

- А Геза как? А семеро гребцов, а двое марсовых?

- Все на стопах.

- Прекрасно. Налей-ка мне вот этого.

Стюард налил. Рыжий отпил, посмаковал, опять отпил, опять посмаковал, спросил:

- Опять не будешь убирать?

- Опять. Патрон сказал: "Потом все перетрем и выскоблим, прокурим".

- Вот как! А он хозяйственный. Еще подлей.

Стюард подлил. На этот раз Рыжий все выпил в один мах и не поставил положил бокал, достал платок и долго утирался. Стюард не уходил. Рыжий сказал:

- Иди. Чего ты ждешь.

- Мне еще велено сказать...

- Так говори!

- К вам... Кром придет.

- Ну, Кром. Раз надо, пусть приходит.

- Но вы, наверное, не знаете, зачем.

- Ну почему же? Знаю - снимет мерку. Потом сошьет мешок. Так?

- Так. И вам... не боязно?

- Нет. А чего? Пусть шьет. Мы же с Базеем вровень, ухо в ухо, так что не зря Кром постарается - не для меня, так... Ну, иди, а то ведь ждут тебя: им всем небось не терпится узнать, что тут да как. Иди! Я что сказал?! - и Рыжий даже встал.

Стюард подобострастно закивал и, пятясь, поспешил вон из каюты. Ушел и дверь закрыл. Вот так! Вот так-то, чва! И все там - чва, все - косари, все до единого, а первый среди них - Вай...

Тьфу! Вот же навяжется! Как будет, так и будет. Потом они, конечно, все здесь приберут и выскоблят, ну а пока ведь не сидеть же, как Ларкен, среди объедков. Рыжий опять собрал посуду и перенес ее на тумбочку, а после подошел к иллюминатору и принялся смотреть на Океан...

Хотя смотреть-то было не на что - вокруг одна вода, а над водой тяжелый, раскаленный воздух: ни ветерка, ни дуновения, в такую пору, говорят, над горизонтом вдруг всплывают миражи и марсовый кричит: "Земля! Земля!", корабль меняет курс, гребцы встают и падают, встают и падают, весло на грудь - упал, на грудь - упал, в-ва, в-ва, все ближе, ближе, и вот уже она, эта земля, вот, до нее уже совсем недалеко, и уже кажется... А вот уже и нет - мираж исчез, пуст горизонт, гребцы в изнеможении... Вот почему, доказывал Ларкен, так нужен узнаватель - тот инструмент, который, как он объяснял, не ошибается не только в ночь, в туман, но и в такую вот жару, когда...

А где Ларкен? Да там же, где и Бейка. Кто их убил? Да тот, с которым ты пошел, которому поверил, хотя куда уместней было бы подумать: а чем я лучше их? Был их черед, он их убил, а твой черед придет - он и тебя прикончит, и так ведь все оно и обернулось! Крот, разуверившись в монете, опять решил, что она - Тварь, а если так, то... Да! Сейчас вот эта вахта кончится - и Кром придет к тебе и снимет с тебя мерку, сошьет мешок, а после они все сюда заявятся - Вай Кау лично приведет...

Нет, так нельзя: ляг, отдохни! И Рыжий резко поднял лапу, нащупал сонную артерию и, осторожно выпуская коготь, начал надавливать...

Тьма! Гром! И он упал, но он того уже не чувствовал - он ничего уже не чувствовал, был словно неживой; упал, застыл, неловко подвернув голову... Так и лежал окостенев. Пробили склянки - раз, второй. И это был не сон почти что смерть...

Но Крома вовремя почуял! Сразу вскочил, встал у стола...

По трапу медленно спустился Кром - приземистый, сутулый малый. Вошел, держа линейку, словно посох. Сказал:

- Я... это...

- Знаю! - глухо отозвался Рыжий. - Чего стоишь? Давай.

Кром подошел к нему, помялся и сказал:

- Лечь надо.

- А зачем? Так измеряй.

- Нет, надо лечь. Ляг, вытянись, как следует, потом будет просторнее.

- Не все равно ли, что будет потом?

- Не все равно. Ты меня слушай! Ляг, говорю.

Рыжий поморщился, но лег, а Кром присел над ним и начал его измерять. Делал отметки, шепотом подсчитывал. Рыжий спросил:

- А адмирал, он как это решил? На рею или по доске?

Кром недовольно сморщился, сказал:

- Во-первых, если по доске, тогда мешка не шьют. А во-вторых, про адмирала мне рассказывать не велено.

- Но...

- Ничего не знаю!

Рыжий вздохнул и больше ничего уже не спрашивал. Кром все измерил, подсчитал, встал и сказал:

- А много на тебя уйдет. Да, много! Можешь встать.

Рыжий поднялся, отряхнулся. Кром, деловито осмотрев его, хотел было еще что-то сказать... Но Рыжий вдруг не выдержал и рявкнул:

- Хва!

Кром захлопнул пасть, попятился...

Но Рыжий уже бросился к нему, схватил за шиворот и, развернув, так пнул его под зад, что Кром...

Все, нет его. И снова тишина. Рыжий захлопнул дверь и, тяжело дыша, прошел к иллюминатору, опять к двери, опять к иллюминатору, опять... И наконец остановился, глянул на хронометр, на компас...

И сел, зажмурился, впился когтями в стол. И качки, вроде, никакой, и ведь вполне здоров - а как тебя качает, мутит. Сейчас бы впору яблока, да, яблока! Да, того самого, а что?! Ведь был у тебя дом, была жена, тебя избрали старостой, ты обещал им привезти из города станок, на котором мелют рыбьи кости, а еще новые веревки для сетей, и поплавки, для Ику - бусы, музыкальную шкатулку. Р-ра! Кажется, все это было так давно, а ведь еще Луна не умерла с тех пор, как ты ушел из Бухты. Нет, не ушел - бежал. И все бежишь - на четвереньках, словно зверь, - "наддай! - кричат тебе, наддай!" - и наддаешь. "Тальфар" еще прибавил ходу, течение уже как на реке, где, помнишь, ты шел с плотогонами, когда ты еще Кронсом был, Быр звал тебя, а ты с ним не пошел - бежал. Опять бежал! И так всегда - бежишь: Рыжий бежал, Ловчер бежал, Кронс, теперь снова Рыжий. И, видно, в том твоя всегдашняя судьба - бежать, бежать и все надеяться, что там, за горизонтом, может, встретишь...

А ничего ты там не встретишь! Убежище исчезло - раз, Башня - обман и ложь, и это - два, ну а на третий раз монету взял, перевернул... И где она? Куда она исчезла? Так, может быть, Вай Кау прав: она вела тебя и привела. Куда? В Проглотный Зев! Вон, посмотри, какое здесь течение! Так, может, и действительно, взять да и посчитать, когда этот Зев нас проглотит. Ведь все равно будешь сидеть и ждать, ведь все равно нет духу встать, выйти на палубу и подойти к Вай Кау и сказать... Р-ра! Как в тяжелом сне - сидишь и ждешь, когда к тебе придут и свяжут, и поволокут, а после как сохатого, нет, как нерыка... Нет! Как настоящего ганьбэйского скота вздернут на рее! Но это будет еще только ночью и, значит, можно пока не спеша и обстоятельно произвести подробнейший расчет, когда же Зев сожрет этот корабль, намного ли они тебя переживут. Р-ра! Х-ха! И Рыжий взял перо, чернильницу, раскрыл журнал и принялся считать, вычерчивать, зачеркивать и начинать сначала. Вот уж действительно, ничто так не съедает время, как бесполезный труд! Считай, Рыжий, считай, не отвлекайся! И он считал, вычерчивал и перечерчивал, сверял и вновь считал. Пробили склянки раз, второй. Когда стемнело, он зажег свечу...