Рабство и данничество у восточных славян - Игорь Фроянов

Обращаясь к терминам «места» и «знаменья», мы должны возразить против распространенного в исторической литературе понимания их как княжеских земельных владений-заимок («места»), помеченных знаками собственности («знаменья»). Такого рода представления связаны с весьма спорной мыслью о быстром росте феодального землевладения на Руси середины-второй половины X в. Между тем, завесу над «местами» и «знаменьями» приподнимают архаические обычаи, которыми сопровождался сбор дани. Как показывают исследования этнографов, сбор дани в древних обществах был ритуализирован. За данью ходили в определенное время, обычно в период уборки урожая. Даннические поездки сопровождались ритуальными пирами, молениями, табуированием облагаемой данью территории. Даже сам маршрут был сакрализован.599 Что касается непосредственно Ольги, то мы видели, как она, будучи в Древлянской земле, совершала языческие религиозные ритуалы, принося обильные жертвы своим богам.600 Все это позволяет усматривать в «местах» и «знаменьях» киевской княгини памятные места, отмеченные ее присутствием, сохранявшие следы языческих ритуалов и обрядов, которые она «творила», объезжая земли данников.

Итак, приведенные выше факты и соображения вынуждают нас отказаться от бытующих в научной литературе представлений об административно-финансовой реформе, проведенной якобы Ольгой и будто бы ускорившей процесс феодализации восточнославянского общества. Реформа Ольги — один из историографических мифов, характеризующих прошлый день исторической науки. Киевская княгиня вводила не столько новые порядки, сколько возвращалась к старым, традиционным, демонстрируя приверженность старине, освященной временем. И главной ее мерой в этом направлении было восстановление (а в некоторых, быть может, случаях, и новое подтверждение) фиксированной дани, чему непосредственной причиной явилось восстание древлян, потрясшее Киев и едва не лишившее его прежнего положения и власти в восточнославянском мире. Сквозь скупые летописные известия, составленные в прокиевском духе, вырисовывается ситуация, поставившая полянскую общину на грань катастрофы: убит или принесен в жертву древлянским богам князь Игорь,601 истреблены ближайшие его сподвижники, находившиеся при нем в качестве дружинников; древляне, торжествуя победу, вознамерились взять Ольгу в жены за своего князя Мала и с нею унаследовать власть и силу умерщвленного «князя рускаго», а с сыном его поступить, как заблагорассудится.602 По сути дела речь шла о падении господства полянской общины над «примученными» в упорной и длительной борьбе племенами. Киеву надо было мобилизовать все свои военные ресурсы, чтобы удержать это господство. Ему удалось подавить движение древлян. Но меч не решал проблемы в долговременном плане. Следовало устранить причину повторения подобных выступлений в будущем, т. е. брать дань «по закону», — не произвольно, а по определенной, оговоренной соглашением норме, как это осуществлялось прежде. Ольга так и поступила. Но она не ограничилась Древлянской землей и посетила данников других подвластных киевским правителям земель. Последний факт свидетельствует о том, что наряду с древлянским восстанием были и другие обстоятельства, требующие внимания к даннической политике со стороны властителей Киева.

Создаваемый киевскими князьями с конца IX в. межплеменной общевосточнославянский союз под гегемонией «матери градов русских» был очень выгоден полянской общине, являясь источником огромных богатств, поступаемых в виде даней. Сохранить этот союз и удержать в повиновении племена, дающие дань, было для киевских правителей задачей первостепенной важности. Решая эту задачу, они опирались не только на военную силу, но и прибегали к иным средствам. Предпринимались, в частности, попытки религиозного воздействия на союзников. Киевская знать, например, стремилась превратить свой город в культовый центр восточного славянства. С этой целью языческое капище с изваянием Перуна, размещавшееся первоначально в черте древнейших укреплений Киева, выносится на новое место, доступное всем прибывающим в столицу полянам. Перун провозглашается верховным общеславянским богом где-то в княжение Игоря (913-945), но до заключения русско-византийского договора 944 г. Понадобилось это для того, чтобы идеологически укрепить и обосновать господствующее положение Киева над остальными восточнославянскими племенами. С той же целью проводил позднее свою языческую реформу князь Владимир, учредив в Киеве настоящий пантеон богов, куда вошли божества И периферийных племен, живших далеко от Полянского Центра. Преследовал ее Владимир и тогда, когда приступил к крещению Руси.603 Строгая фиксация даннических платежей, произведенная Ольгой, являлась средством умиротворения данников и, следовательно, удержания их в зависимости от Киева. Наше предположение усиливается при сопоставлении действий Ольги и Игоря.

Политика Игоря по отношению к данникам Киева была непоследовательной. Стараясь связать «примученные» племена религиозными узами, он возбуждал вражду к себе и полянской общине произвольным взиманием даней, нарушающим прежние соглашения и договоренности. Желание взять «большую дань» толкало князя к насилиям, вызывавшим открытое сопротивление данников. Восстание древлян служит здесь яркой иллюстрацией. Разумеется, такие потрясения не укрепляли союз племен, возглавляемый Киевом, а, напротив, расшатывали его. Чтобы избежать обострения межплеменной борьбы, чреватой развалом союза, Ольга демонстративно отказалась от пагубной политики мужа и возобновила старую, испытанную временем практику фиксированной дани, что потребовало от нее объезда земель данников, заключения соглашений, устанавливающих определенные размеры дани, а также порядок ее выплаты. Поездка Ольги, ее договоры с данниками были обставлены языческими действами и ритуалами, память о которых хранили связанные с нею «места» и «знаменья». Вот к чему сводилась «реформа» княгини. Однако на этом нельзя ставить последнюю точку при оценке деятельности киевской правительницы в сфере даннических отношений на Руси середины X в. Ведь что-то незаурядное она тут свершила, коль привлекла специальное внимание летописцев. Впрочем, можно под} мать, что сама прославленная (благодаря обращению в Христову веру) личность княгини была притягательной для христианских монахов-летописцев. И все же суть заключалась, надо полагать, не только в почтительно-внимательном отношении монашествующей братии к памяти «благословеной в женах руских». Ей, действительно, принадлежат меры, ставшие заметной вехой в истории даннических отношений на Руси X в. и потому замеченные летописцами. В чем они заключались? М. А. Дьяконов говорил: «От времени княжения Ольги сохранились первые известия об упорядочении сбора дани».604 Нам кажется, что акцент следует делать не столько на упорядочении дани как таковой, сколько на масштабах предпринятой акции. И тут надо подчеркнуть, что упорядочение сбора дани было, вероятно, произведено на территории всего восточнославянского союза племен. Такая столь значительная мера, охватившая весь огромный межплеменной союз, предпринималась впервые.605 На это ушло, по-видимому, несколько лет, потребовалось множество поездок, тогда как летопись свела все к двум годам и двум поездкам, в чем отразилась своеобразная, как известно, манера подачи материала летописцем, отличавшаяся выборочностью запечатленных фактов.606 Небывалый размах предприятия Ольги привлек внимание современников и последующих летописцев. В остальном было мало новизны, поскольку княгиня восстанавливала и укрепляла традиционные основы взаимоотношений в данничестве, сложившиеся в предшествующие времена. Причем не менялось существо дани как организованного внешнего грабежа, или насильственного изъятия материальных ценностей племенем-победителем у покоренных оружием племен.607 Именно о такой дани свидетельствует летописец и в дальнейшем.

В 964 г. Святослав «иде на Оку и на Волгу, и налезе вятичи, и рече вятичем: "Кому дань даете?" Они реша: "Козаром по щьлягу от рала даем"».608 Святославу не удалось сразу овладеть вятичами и сделать их своими данниками. Весь следующий год, по летописцу, ему пришлось воевать с хазарами, ясами и касогами. И только в 966 г. «вятичи победи Святослав, и дань на них възложи».609 Как видим, «возложение дани» есть прямое следствие завоевания. Совершенно ясно, что дань, которую вынуждены платить вятичи, являлась внешним побором, навязанным со стороны.

После гибели Святослава вятичи отложились от Киева и перестали платить дань. Сын его Владимир, сев на киевском столе, должен был снова смирять их: «В сем же лете (981) и вятичи победи, и възложи на ня дань от плуга, яко и отець его имаше».610 Но в следующем году опять «заратишася вятичи, и иде на ня Володимир, и победи я второе».611 Вятичи, объединявшиеся в племенной союз,612 выступают, следовательно, единым фронтом. Перед нами один из примеров межплеменных войн, в результате которых устанавливалось господство одной этнополитической общности над другой с вытекающим из него данничеством.