Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки» - Владимир Николаевич Снегирев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Александров-Агентов в своем анализе старается быть максимально объективным и одинаково отстраненным от обоих персонажей. Лигачева он тоже не идеализирует, считая, что тот, оказавшись вторым лицом в партии, не избавился от синдрома областного руководителя — человека, которому по плечу решить любые задачи. В Сибири так оно и было — героические усилия, прилагаемые первым секретарем, плюс поддержка Центра, и дело сделано. Но огромная страна — с кучей абсолютно разных региональных проблем, многонациональная, многоконфессиональная, сильно запущенная — это не конкретная область, теперь ты сталкиваешься совсем с иными вызовами.
Е. К. не всегда удавалось преодолеть в себе привычку мыслить областными категориями. В таких случаях он рубил с плеча, и о нем в аппарате в сердцах говорили: «Размахался шашкой, как в области»[225].
И при этом Александр Михайлович соглашается с теми, кто полагал: Лигачев не имел абсолютно никаких амбиций занять кресло генерального секретаря, возглавить партию и страну. Но, не претендуя на первую позицию, он на второй стремился по максимуму использовать данную ему власть.
Отнюдь не являясь доверчивым простаком, новичком или наивным человеком в политике, Е. К. Лигачев вел себя, тем не менее, на посту второго секретаря очень открыто, порой прямолинейно. «Он весь на виду», — сказал как-то о нем Генеральный. Столь слабая забота о защите своих позиций от возможных атак со стороны оппонентов объяснялась тем, что, не чувствуя за своими поступками иных побуждений, кроме интересов дела, Е. К. полагал, что дело в конечном счете само скажет за себя и потому нет смысла тратить время и силы на обходные маневры. Достаточно часто эти его расчеты оправдывались на практике. Но имелось немало и таких примеров, когда из-за собственной прямолинейности он, говоря языком аппарата, откровенно подставлялся своим противникам, давая им возможность безнаказанно наносить чувствительные удары. […] В этом смысле взвешенный и даже вкрадчивый образ действий А. Н. Яковлева мог бы, на мой взгляд, послужить достойным примером для подражания[226].
Завершая главу своей рукописи, посвященную противостоянию Лигачев — Яковлев, автор приходит к следующему выводу. Оба они были незаурядными людьми, крупными руководителями, оба обладали большим положительным потенциалом. Многие в аппарате ЦК считали, что Александр Николаевич и Егор Кузьмич могли бы вместе дружно и полезно работать на благо общего дела. Могли бы… В том случае, если бы их общим руководителем оказался человек, способный собственным авторитетом погасить то, что их разъединяло, усилить то, что их объединяло.
К сожалению, случилось иначе: в интересах политической борьбы их едва ли не преднамеренно столкнули друг с другом, что обернулось в конечном счете не только бедой для партии, но и тяжелым личным испытанием для каждого из них как для живых немолодых уже людей, некогда связанных между собой узами партийного товарищества и неформальными, теплыми, дружескими чувствами[227].
По одной статье…
Утром 14 марта 1988 года у меня в кабинете раздался вкрадчивый звонок «вертушки». Так отчего-то называли телефонные аппараты номенклатурной связи АТС-2 и АТС-1. Мне как главному редактору популярного еженедельника тоже полагался такой аппарат. Он стоял слева, на приставном столике рядом с другими телефонами, но как бы особняком. Цвета слоновой кости, с гербом СССР на диске, этот аппарат, как я быстро понял, был одним из действенных средств держать редактора на коротком поводке. Если он звонил, то жди беды. Обязательно кто-то из начальства — по линии ЦК КПСС, или по комсомолу, или из другого высокого ведомства — станет проводить воспитательную беседу. Типа такой: «Вы, товарищ редактор, читаете собственный еженедельник? А если читаете, то как вы могли пропустить подобный материал?»
Редко, когда по «вертушке» сообщали что-нибудь хорошее.
В тот день, подняв тяжелую — в прямом смысле этого слова — трубку, я услышал голос своего приятеля, генерала КГБ А. Н. Мы с ним дружили на почве общей любви к хоккею и к армейской команде. Ходить с ним на матчи было удобно: всегда гарантировано место в правительственной ложе. Потом, после окончания игры, наступала моя очередь демонстрировать свои возможности: я приглашал генерала в пресс-бар, и мы крепко выпивали за победу любимой команды. А. Н. и по убеждениям своим, и по занимаемой высокой должности был непоколебимым государственником, несгибаемым коммунистом, но — отдам ему должное — к моим демократическим воззрениям относился снисходительно, а если журил, то по-дружески, дескать, ну что с тебя взять, несмышленыша.
Нина Андреева, автор нашумевшей статьи «Не могу поступаться принципами» в газете «Советская Россия», преподаватель Ленинградского технологического института. [РИА Новости]
— Ты вчера читал «Советскую Россию»? — спросил после приветствия генерал.
— Нет, — соврал я. — Еще не читал.
— Как ты можешь! — закипятился он. — Немедленно найди и прочитай там статью Нины Андреевой. Вот наконец в печати раздался голос правды и здравого смысла. Ты этот день запомни, великий сегодня день.
Конечно, я эту статью прочитал. Более того, на редколлегии «Комсомольской правды», куда я иногда приходил, будучи по совместительству заместителем редактора главной молодежной газеты, по поводу статьи Нины Андреевой примерно в тех же выражениях выступил сегодня и главред Геннадий Селезнев. Он явился в Голубой зал прямо-таки просветленным и с ходу стал размахивать «Советской Россией», убеждая членов коллегии в том, что наконец пресса сказала правду — о перестройке, о Сталине и о наших принципах, которые предавать нельзя. Селезнев дал понять почти открытым текстом, что и на Старой площади эта статья получила полную поддержку. Члены коллегии помалкивали, уткнувшись глазами в полированную поверхность стола. «Комсомолка» почти во все времена была газетой, где верх брали умные люди, не догматики. Нам тогда за своего главного редактора было неловко. Но молчали. Все же ЦК поддержал эту неведомую Андрееву, значит, им там виднее.
Собственно говоря, по этой же причине и в разговоре с генералом я не стал выдавать себя, соврал, что статья не читана.
После этого А. Н. еще раза два или три звонил мне по «вертушке», каждый раз интересуясь моим мнением насчет статьи. А когда я ему в очередной раз соврал, то генерал тяжко вздохнул:
— Да, друг, похоже,
