Белый ферзь - Измайлов Андрей

Ну да повзрослел и без анаши. Институт. «Бауманка». Самбо еще в пике популярности держалось. Повезло, попал к самому Варлампиеву. В самбо Колчин полный профан, но физподготовка недурственная – плавал, в легкой атлетике мужской разряд имел. Плюс богатая, пусть и спорадическая практика дворовая – на стыке «Динамо» и Марьиной Рощи. Короче, прижился в секции, технику освоил вполне. Но… самбо – оно, конечно, самбо… А вот ходит слух, что в Москве, уже в Москве, есть настоящее каратэ! То самое! А где? А на Маяковке. Клуб «Фрунзенец». Там – сам Коршнин. Его до кондиции натуральный кореец доводил, Ли-Чонг-Сон!.. До какой кондиции? До нужной!..

Характерный грех молодости: нас не зовут, а мы и не пойдем, не очень-то и хотелось, сами с волосами! Колчин и Ко!

Нашли зал, арендовали. Громко сказано: зал. Подвал. Это на Остоженке-Пречистенке. Ежели по Метростроевской ехать – там подъезд «Багетная мастерская», а напротив как раз тот подвал. Окна под обрез асфальту, открыты всегда. На-ачали! С классическим каратэ – общего мало. Сами называли то боевое самбо, то боевое кун-фу. Но звуки из подвала смачные, это да! Кто только не любопытствовал. Въезжает в окно пьяная ряха: «Ёпть! Вы ч?! Почекаться можно?». Давай, что ж. Слышно: по лестнице вниз, ду-ду-ду-ду. Вваливается. Амбал, шестиклинка, клифт на безрукавку, наколки – аж синий. «Ёпть! С которым здеся?!». Какой там ритуал-церемониал! Какие правила, какое каратэ! Бей как сможешь!.. Вот и троллейбусный парк неподалеку. Лимита. Разузнали-прослышали о подвале. Колчин и Ко, значит? А давайте встречаться. Кто кого, стенка на стенку… Такая, гм, обстановочка, максимально приближенная к боевой. Зубы вылетали, глаза заплывали, сбитые руки, сбитые ноги. Мать уже знала – приходит Колчин с тренировки, и пузырек с настоем бодяги уже стоит на видном месте, заранее приготовлен. Бодяга, к слову, самый быстродействующий синяковыводитель. Всего ночь с примочками – и к утру даже перед зеркалом не вздрагиваешь: «Ой! Кто это?!», узнаёшь.

Во-о-от… Со временем район постепенно выглаживался. Коммуналки расселяли – кого в Бибирево, кого в Орехово-Борисово. Да и секция подвальная развалилась – кого в армию забрали, кто учебой всерьез занялся. Остался Колчин без Ко. Ну и перешел в школу Коршнина.

Некий диссонанс он, конечно, внес. Все-таки у Коршнина больше «академисты», не спаррингисты. Зато лидерство среди учеников захватил практически сразу. Именно практически. Практика – критерий истины. Практика о-очень жесткого спарринга у Колчина была – как ни у кого.

А Коршнин – это Коршнин, о, Коршнин, о! Очень много Колчину дал, очень. Духовный наставник, можно сказать. И не только духовный – формальные комплексы, то бишь ката, Колчин при их выполнении до сих пор с Коршниным мысленно сообразовывается. Коршнину – «Рэй!».

Далее… Что – далее?! Далее – и вовсе сказка! Иечи Иригучи – в Москве. Хисатака. Япония. ЮК не будет повторяться. ЮК об этом не раз проговаривал в беседах с представителями масс-медиа.

Вряд ли «Sport-Echo» вникнет в понятия: Остоженка-Пречистенка, Марьина роща, шестиклинка, бодяга, лимита. (Разве что – лимита? Oh, das ist klar! Der Gastarbeiter! У них, в Германии, большая проблема с лимитой – турки понаехали, целые кварталы занимают! и от бывших советских отбоя нет!.. О, нет-нет, к господину Колчину это не относится! Мы его сами зазвали! Что бы мы без него делали! Так бы и полагали, что подлинное Косики каратэ – это нечто, демонстрируемое русским чемпионом с непроизносимой даже для немцев фамилией, но зовут его Stjopa… Был здесь, в Берлине, такой Stjopa, утверждал, что он сэмпай господина Колчина. Вот он-то, Stjopa – типичный Gastarbeiter, лимита – так правильно? Правильно).

И Колчин, беседуя с парнями из «Sport-Echo», старался избегать подробностей топографических, присущих Москве, жаргона, присущего России. Главное, что хотел сказать, сказал. Главное, что хотели от него услышать, услышали. Залог успеха – в первоисточнике знаний и трудолюбии.

Ага! Трудолюбие – вообще национальная черта немцев, здесь они только японцам чуть-чуть уступают. А первоисточник знаний – ЮК, собственной персоной, и здесь он даже японцам ничуть не уступает. Следовательно, у единоборцев Германии есть все данные рассчитывать на призовые места в недалеком будущем? Скажите, господин Колчин, произнесите! Было бы неплохо завершить беседу именно таким образом.

Побойтесь бога, парни! ЮК всего месяц с небольшим как включился в работу со здешней группой! Рановато говорить. Физика у ребят очень и очень хорошая, старания не занимать, кое-какой техникой владеют (не один же злополучный Stjopa их натаскивал до колчинского приезда, есть у ЮК и настоящие ученики, которые в Германии практикуют, – в Ганновере, в Гамбурге, черные пояса, подтвержденные нашей Федерацией, без дураков). Но о призовых местах загадывать – рановато, рановато. Съездим, конечно, на открытый чемпионат куда-нибудь, бледно выглядеть не будем, но и только. Пока. А когда и куда, это решает не только ЮК и не столько ЮК. В Голландию, к примеру. Она рядышком. Но там традиционно сильный состав участников. Надо бы чего попроще на первых порах. В Израиль, к примеру. В Египет, к примеру. В Грецию, к примеру.

А более определенно?

Ч-черт его знает. Скорее всего в Израиль. На прошлогоднем чемпионате в Токио с доктором Ваксманом вместе были среди директоров турнира, обменивались улыбками, репликами, пожеланиями. Доктор Ваксман выразил готовность: если вдруг выдастся такая возможность, то всегда пожалуйста, большая честь для маленького Израиля. Так что скорее всего… Почему бы и нет? Наверное, в марте где-то…

Но ведь уже март?

ЮК и говорит: почему бы и нет?

А как вам, господин Колчин, в Берлине?

ЮК нравится в Берлине.

Нет ли намерения в дальнейшем продлить контракт? Может быть, на год? На два? А там и все пять. Десять.

Не исключено. Все может быть.

Вас что-то связывает с Россией? Удерживает от более определенного ответа? Ученики вашей Школы? Родители? Жена?

Ученики уже выучились до, как вам известно, второго общекомандного места на чемпионате Мира. Отец ЮК – в Пекине, и сколько там еще пробудет – неизвестно. Вполне вероятно, те же пять, а то и десять лет. Жена… ЮК был женат. Теперь нет.

Разлад?

Без комментариев.

О, извините! А как вам нравятся берлинские девушки?

ЮК нравятся берлинские девушки. Весьма и весьма нравятся. Спортивные такие. Но не мужикоподобные. Что радует глаз и приятно бодрит.

У господина Колчина еще не появилось здесь постоянной подруги?

Без комментариев.

О, извините! Однако можно ли так понять, что господин Колчин надолго останется у нас, что, конечно, будет способствовать развитию Косики каратэ в Германии?

(Вот вцепились! Очень им хочется все-таки услышать то, что им хочется услышать! Ладно, нате!).

Можно!

А что, в самом деле! Почему бы нет?! Что, действительно, удерживает ЮК в России? Да ничего!

Здесь же и климат помягче, и народ подоброжелательней, и язык – не проблема для Колчина, он всегда легко усваивал. Кстати, от берлинского говора, ставшего уже не просто говором, но диалектом, произрос идиш, на котором общаются все европейские евреи. Кстати, о евреях – НЕ европейских: доктор Ваксман несколько раз уже прозванивался сэнсею ЮК в Берлин. Доктор Ваксман предпочитает не идиш, но иврит, проживая в Тель-Авиве. Однако в телефонных переговорах с достопочтенным ЮК свободно изъясняется и на английском. И ЮК свободно на английском изъясняется…

– О, Йури! Я прочитал ваш разговор! Это правда? Это есть? Возможен ваш приезд? Это было бы колоссально, Йури!

– С кем я говорю? Доктор Ваксман? А, Дэн! Рад слышать! Вы в Берлине?

– Я в Тель-Авиве. Но я прочитал ваш разговор. В «Sport-Echo». Если бы вы привезли к нам сюда ваших немецких парней, это было бы колоссально!

(То-то и оно, что доктор Ваксман не в Берлине, а в Тель-Авиве. Поди сообрази сразу, кто тебе вдруг звонит! Время, уместное для телефонных звонков, истекает в Берлине к девяти вечера. Такой, понимаешь, местный уклад – уклад в кровать задолго до полуночи. Зато смело тревожь абонента в пять утра – он не встревожится, он уже встал и завтракает перед насыщенным рабочим днем.

Колчин целый месяц привыкал к принятому в Берлине распорядку суток! Сам сказал интервьюерам: на пять, на десять лет – не исключено. Ассимилируйся теперь!.. Что он достаточно успешно и делал, надо признать. Разве вот единственный обычай никак не давался: тебе звонят, снимаешь трубку и произносишь не «Алло?», а сразу первым представляешься: «Здесь Колчин». Очень неуютно – обнаруживаешь себя, даже не выяснив, кому ты понадобился! А нужен ли тебе тот, кому ты понадобился? И – кому, собственно? На том-то конце провода запросто дадут отбой, не представившись. Им, анонимным, может, того и достаточно – убедиться, что «Здесь Колчин», Колчин здесь. Но ничего не попишешь, ассимилируйся. Он, когда машинально по-нашенски «алёкал», натыкался на эдакое недоуменное молчание, на паузу was-ist-los? Теперь же преодолел, назвался «Здесь Колчин». Кто беспокоит заправского берлинца в неурочное для берлинцев время? Случилось что?! А ничего. Просто доктор Ваксман – в Тель-Авиве, откуда и звонит. Ч-черт! Берлинцы встают рано, однако не до такой степени! Четыре утра! А в этом… Тель-Авиве сколько? Не в «Европу-Центр» ведь бежать – уточнять по идиотским зеленотрубочным часам!).