Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

Сулейману стало стыдно. Разве можно так кричать на собственную мать? Он поцеловал руку Хафзы Султан и приложил ее к своему лбу.

– Долгих лет жизни тебе и твоему государству, султан, сынок. Да будет тобой и твоим правлением доволен Аллах. Скажи мне все-таки что случилось?

Сулейман рассказал все по порядку. «Вот так обстоят дела, матушка», – закончил он свои слова. Он умолчал о самом важном. Он не смог признаться матери, что Хюррем отказалась приходить к нему в покои.

– Мы часто узнаем о том, что говорят во дворцах Карла V и папы, но совершенно ничего не знаем о том, что делает женщина, которая делит с нами ложе. Вот почему мы гневаемся.

– Ты поблагодарил Аллаха за приятную весть?

– Поблагодарил!

На самом деле этим утром Сулейман даже не мог толком совершить намаз. Он всю ночь провел, не сомкнув глаз.

– Хюррем сейчас очень счастлива. С одной стороны, она рада, что совершила богоугодное дело, а с другой – ее гнетет страх совершенного греха. Лучше бы ты ее не обижал.

– А я ее и не обижал.

Но он знал, что обидел ее.

Хафза Султан рассказала сыну, как Хюррем расчувствовалась, когда Баязиду читали азан, как упрашивала ничего не говорить Сулейману и как настаивала, что хочет идти слушать мевлюд, и плакала у мечети.

– Вот если бы ты, матушка, еще тогда нам об этом рассказала!

Валиде Султан не обратила никакого внимания на укор, звучавший в устах сына.

– Это дело касается только Аллаха и его раба. Что нам остается? Что я должна была тебе сказать? Что твоя наложница плачет, когда читают мевлюд? Или что плачет, когда слушает азан? Я не думаю, что тебе это понравилось бы. К тому же я не могла предположить, что она захочет перейти в нашу веру. Если бы я знала, я бы сделала все необходимое, чтобы разделить с ней эту радость.

Валиде Султан заметила, что, хотя гнев Сулеймана улегся, губы у него все еще дрожат.

– Нам кажется, что нашего сына печалит что-то еще, разве не так?

– Я рассержен на ходжу! Разве можно браться за такие дела, не известив нас. Мы относимся к нему так, как того требует его положение. И разве ходжа – не наш раб?

Валиде с изумлением посмотрела на сына: «Побойся Всевышнего! Шейх-уль-ислам Али Джемали-эфенди тебе верно служит, но все мы всего лишь рабы Аллаха».

Теперь в голосе самой Хафзы Султан слышались обида и гнев. Сулейман сидел, низко склонив голову, всем видом признавая свою неправоту.

– Ты нас очень разгневал, мы даже не знаем, что сказать. Смотри, не вздумай скрывать, если тебя разгневало что-то еще.

Сулейману совершенно не хотелось говорить о том, что так расстроило его. Разве может падишах пожаловаться: моя любимая женщина прогнала меня, я очень скучаю по ней, матушка…

Сулейман, стуча каблуками, направился к двери и вышел. А Хафза Султан осталась наедине со своими мыслями.

В присутствии сына она делала вид, что очень довольна. Но теперь она хорошо узнала Хюррем и понимала, что та никогда не примет такое важное решение только лишь потому, что услышала внутренний голос. У нее наверняка была какая-то своя цель.

Она вновь вспомнила тот сон. Хюррем и в самом деле поймала орла и теперь в объятиях его крыльев достигла таких высот, о которых прежде не могла мечтать. Но она по-прежнему оставалась наложницей. Если однажды орел выпустит голубку из своих объятий, что с ней будет? Она упадет с огромной высоты и разобьется. Разве только она? С нею разобьются и четверо маленьких голубят.

Внезапно безумная мысль осенила ее. «Неужели эта сумасшедшая могла задумать такое? Этого не может быть, – успокаивала себя Валиде Султан. – Если Хюррем и сумасшедшая, то не настолько».

Это срочно необходимо было с кем-либо обсудить. Ей казалось, что иначе она сойдет с ума от мучивших ее вопросов. Лучше всего было прямо сейчас отправиться к Хюррем.

Она уже поднималась, как вдруг к ней вошла Хатидже Султан. Приход дочери несколько успокоил женщину. Женитьба с Ибрагимом-пашой уже наложила печать зрелости на прекрасное лицо Хатидже.

– Хорошо, что ты пришла. Я здесь схожу с ума.

– Не вы одна, матушка. Кажется, падишах тоже сходит с ума. Ни свет ни заря позвал моего мужа. Ибрагим вскочил и улетел, как молния. Что происходит? Восстание какое-то или враги напали?

– Если Сулейман сойдет с ума, я не удивлюсь, дочка. Хюррем тайно сменила веру.

– Что она сделала?

– Она произнесла священную шахаду и стала мусульманкой.

Хатидже Султан только всплеснула руками. «Не может быть! – воскликнула она. – Наверное, мой брат обрадовался».

– А я бы сказала, что скорее рассердился.

– На что здесь сердиться? Здесь поздравлять нужно. Хюррем, значит, очень смелая, молодец. Разве просто сменить веру? У нее за спиной говорят, что она московитская ведьма, а, оказывается, сердце Хюррем обратилось к милости Аллаха. Впрочем, это было и так ясно: те ее тогдашние странные слезы, ее тайный приход к мечети. Значит, ее звал какой-то голос.

– Ты веришь, что Хюррем сделала это только ради какого-то голоса?

Вопрос был задан таким тоном, что Хатидже растерялась.

– Сопоставь события. Она заставила Сулеймана привыкнуть к себе. Когда Гюльбахар была сослана, ей вслед Хюррем горевала и плакала, но искренне ли? Искренни ли были ее чувства или она притворялась? И что же вышло в конце?

Хатидже попыталась было возразить, но Хафза Султан перебила ее:

– Что же вышло? Маленькая наложница стала любимой женщиной самого повелителя мира. Родила одного за другим четверых детей, окончательно упрочив свое положение. Сколько она еще родит, не знаю. А сейчас еще и веру сменила.

– Но Хюррем же не чужих детей привела. Падишах хочет от нее детей.

Хафза Султан увидела, что дочь ее не слушает и не принимает ее слова всерьез.

– Душа человека – потемки, доченька.

– Как ты думаешь, почему она это делает?

– Строит Сулейману ловушки, – прошептала Хафза Султан.

– Что вы такое говорите? – Хатидже замахала руками и попыталась сдержать улыбку, хотя это ей не удалось.

– Не смейся. Твоя мать не зря дожила до седых волос. Видела всякие козни, всякое коварство. Хюррем старается усилить свое влияние на султана.

– Ну куда еще усилять? Падишах при слове «Хюррем» забывает обо всем на свете. Как раз вчера об этом говорил Ибрагим-паша. Нет ничего такого, что бы Сулейман отказался сделать для Хюррем.

– Твой муж стал Садразамом, но глаза у него так и не открылись. Теперь осталось всего несколько вещей, которые Хюррем еще не может заставить сделать Сулеймана. Вот она и старается.

– И что же это за вещи?

Вид у Хафзы Султан стал задумчивым.

– Хюррем никогда не позволит сыну Гюльбахар занять престол. Она сделает все, чтобы престол достался ее сыну.